Волгоград

Выпуск №8-128/2010, В России

Волгоград

 

В Государственном Донском казачьем театре поставили пьесу Геннадия Мамлина «Эй, ты, здравствуй!», которая была написана в 1969 году. Побывав на спектакле и понаблюдав за происходящим на сцене и в зале, приходишь к выводу, что, во-первых, проблемы, затронутые драматургом, сегодня как никогда актуальны, а во-вторых, что девчонок и мальчишек романтических 60-х и сегодняшних тинейджеров разделяет пропасть, которую, к сожалению, вряд ли можно преодолеть. Геннадий Семенович Мамлин, блестящий драматург, прозаик и поэт, несомненно, принадлежит к плеяде «шестидесятников». Драматургия во времена «оттепели» освобождалась от того летаргического состояния, в каком находилась в годы сталинского режима. Примечательно, что режиссер-постановщик спектакля Владимир Ляпичев не пошел по пути «осовременивания» пьесы. Ретро позволяет избежать нестыковок, подчеркивает основную мысль пьесы: лишь любовь, понимание и сострадание к ближнему, способность в условиях всеобщего стяжательства оставаться существом, для которого важно духовное, является истинным смыслом человеческого бытия.

Пьеса повествует о зарождении первой любви, о формировании человеческой души, об открытии мира юными героями и поиске своего места в нем, но, самое главное, о столкновении двух принципиально разных жизненных позиций. Маша приехала в приморский город на каникулы к бабушке и помогает ей торговать на рынке цветами, фруктами и овощами с огорода, ее бабушка пускает в дом отдыхающих за деньги. У Валерки все гостят бесплатно, в его семье вопрос о деньгах не стоит. Отсюда и разные взгляды героев на материальные ценности и на жизнь вообще. Мамлин написал пьесу в эпоху развития лирической мелодрамы, придав ей все черты последней, но вывел на сцену в качестве героев не молодых людей, а подростков, подчеркнув тем самым широту и универсальность вечных вопросов поиска Добра, Истины и Любви.

Тщательно разработанные постановочные ходы режиссера и игра молодых актеров – Александра Рыжманова и Кристины Ильяшенко – позволяют увидеть и понять внутренний мир героев, лирический пафос пьесы, который в сценической интерпретации получил непосредственное выражение в общей эмоциональной тональности отношений между персонажами. Очень верно, что спектакль идет на малой сцене, так как эта пьеса камерна. Лирическая тональность создается оригинальным сплавом двух полярно противоположных регистров – сострадания и юмора, слез и улыбки, иронии и патетики. В диалогах между Машей и Валеркой обретают символический смысл бытовые атрибуты: шпага Валеркиного соседа-циркача, различные принадлежности фокусника, корзинка с цветами на базаре, принесенная Машей еда, книжка с подчеркнутой строкой: «Ты мне нравишься». Со-противопоставление образов-символов в пьесе окрашивает диалоги героев богатейшей палитрой оттенков – тут и щемящая жалость, и пафос, и пронзительная искренность. В принципе, такое сочетание характерно для классических мелодрам или молодежных комедий. Но именно в период оттепели оно приобрело необычайную свежесть и непосредственность, что в постановке Донского казачьего театра подтверждается игрой молодых актеров. И в те годы и сейчас это особенно актуально, быть может, потому, что и в 1960-е и в 2000-е люди истосковались по живому, неказенному общению, почувствовали ценность так называемого обычного, то есть нормального, естественного существования человека.

В 1960-е рождение новой версии мелодрам и молодежных комедий потребовало нового типа режиссуры и театральной культуры. В те годы на театральной сцене появились Анатолий Эфрос и Олег Ефремов. Владимира Ляпичева можно назвать сегодняшним продолжателем их традиций, так как в его спектакле наиболее целостно предстает обновленная театральность, основанная на взаимодействии бытового натурализма и лирического психологизма – когда из правды бытового существования вырастает правда переживаний и чувствований человека. Сам режиссер так говорит о своей работе: «Такие пьесы, как «Эй, ты, здравствуй!» нельзя осовременить, так как таких взаимоотношений, как у Валерки и Маши, сейчас нет. Подобные отношения были нормой тогда, в 1960-е. Наши же дети, к сожалению, не понимают, что такое чистая, настоящая любовь. Задача нашего театра и состоит в том, чтобы показать им истинное чувство в противовес тому, что сейчас они видят на кино - и телеэкранах, предложить им нравственный выбор, спросив: «А может лучше любить так, как эти дети, – чисто, искренне, сильно?». Ведь человек, на самом деле, в основе своей существо одухотворенное. И это нужно всячески развивать и поддерживать в наших детях».

В спектакле на сцену выплеснулась не просто жизнь подростков 1960-х годов, а повседневная жизнь людей с душой и мироощущением художников, творцов, не привязанная к определенному временному пространству. И в этой повседневности обнаружилась своя тонкая, деликатная поэзия, а в переживаниях – острый драматизм. Сложилась такая эмоциональная атмосфера, в которой царит дух интимности, доверительности, и он распространяется между сценой и зрительным залом. Именно в такой атмосфере выговариваются до донышка, не скрывают своих чувств и выражают их с мелодраматической аффективностью – плачут и смеются, скандалят и нежничают. Режиссер и юные актеры открыли новый и в высшей степени актуальный конфликт: герои Мамлина совершают свой драматический выбор между общепринятыми эталонами и собственной индивидуальностью; они защищают свою самобытность от давления стандарта, ищут совсем иную систему координат. Доказательством самобытности Маши и Валерки становится повышенная субъективность их речи. Слова персонажей здесь – подчеркнуто личные, нестандартные, энергично интонированные. Это озвученное отношение к миру и людям, свой взгляд, собственное мнение. Но выражено оно земным словом, бытовым говорком. За этими фразами, репликами, словечками слышится живой голос, в нем сверкает необыкновенность «обыкновенного человека», если угодно – его талант, который проявляется то в чувстве юмора, то в высокой чуткости души, а то и в уменье лихо фехтовать словом в диалоге.

Мир этих юных Ромео и Джульетты сложен и неоднозначен, палитра их внутренней жизни необычайно богата полутонами и красками различной степени яркости. Маша в исполнении Кристины Ильяшенко одновременно очень открыта, наивна, немного взбалмошна и рассудительна, прагматична, даже расчетлива. Она, подобно урагану, врывается в жизнь Валерки и ставит ее с ног на голову. Кристина сама не намного старше своей героини. Наверно, поэтому ей удалось очень четко и точно передать мироощущение 14-летней девочки. Актриса существует в данном образе не только с помощью внешних средств. Разумеется, она демонстрирует и хорошее владение актерской техникой и сценическим движением, но, когда она произносит реплики своей героини, ведет диалог с героем Александра Рыжманова, в ее интонациях проскальзывают и детская непосредственность, и шаловливость (как, например, в сцене первого знакомства героев), и наивная расчетливость (в сцене ссоры) или неподдельная доброта и трогательная романтичность (в заключительной сцене объяснения). Она изображает свою героиню как человека со сложным и неоднозначным внутренним миром: Маша, с одной стороны, чудачка, видящая мир в ярких красках, девушка немного «не от мира сего», а с другой стороны, жизнь и окружающие люди вынуждают ее быть прагматичной и расчетливой. Даже Валерка отмечает ее поразительный внутренний диссонанс: «Вот ты мне, Балагуева, объясни. Если ты веришь, что люди не могут тебя в беде бросить, зачем ты над медяками своими, как Кощей Бессмертный, трясешься? Жадные люди не верят в доброту». Такой подход к изображению внутреннего мира героини – символическое обозначение бескомпромиссного конфликта между материальным и духовным. Показательно, что драматург и режиссер не выводят на сцену Машиных родственников. Они существуют лишь в репликах героев. Тем самым подчеркивается еще и то, что прагматичность, расчетливость и сребролюбие не являются основой характера героини, а лишь дополнительным элементом, пришедшим извне, который под влиянием любви очень скоро может исчезнуть.

У Валерки же в исполнении Александра Рыжманова душа настоящего художника, творца. Он интроверт, вспыльчив, легкораним. Но даже он сначала не воспринимает открытость и доверчивость Маши. Она его злит, раздражает, кажется ему назойливой и глупой. Кстати, именно такую реакцию на героиню я увидела в зале. Но есть и существенная разница между восприятием Маши Валеркой и подростками из партера, которая состоит в том, что первая исходит скорее от присущей герою замкнутости, а вторая – от категорического непонимания того, что люди могут восхищаться не только «девушками с обложек», голливудскими супергероями или олигархами. И если задуматься о том, почему наши дети считают таких людей, как Маша, «ненормальными», и обратиться за ответом к тексту самой пьесы, то можно найти весьма неутешительный для себя ответ: это мы, взрослые, своим стремлением к накопительству, научили детей ставить материальное выше духовного. Все это отразилось в том диалоге Маши и Валерки, где он в сердцах кричит девочке, что нельзя во главу угла человеческого бытия ставить только деньги: «Смотри, Машка, проторгуешься! Будут у тебя, как у Таисьи, вместо друзей покупатели и жильцы».

Данный спор в обрамлении лирического музыкального сопровождения, созданного композитором Сергеем Чвокиным, подчеркивает, что и в настоящее время в качестве первоочередной встает проблема душевной теплоты. Сегодня стало необходимо чаще задумываться над простыми нравственными вещами: о том, что надо быть добрее друг к другу, слушать, чувствовать души других, не проходить мимо людей, зовущих на помощь. О том, что плохо, когда люди, стремясь к собственному благополучию, забывают – живут они в этом мире не одни, кругом тоже люди, о которых нужно думать, с которыми необходимо считаться. Такие люди, как Маша и Валерка, к сожалению, сейчас являются большой редкостью, и им трудно жить и адаптироваться в обществе обывателей.

Возвращаясь к своим впечатлениям от реакции сегодняшних школьников на героев спектакля, скажу, что была поражена цинизмом и пошлостью многих реплик из зала. Современные подростки просто не понимают, как можно так презрительно относиться к деньгам, восхищаться красотой моря, цветов, звездного неба, говорить о настоящей любви. И, как это ни парадоксально, именно в этом контрасте между происходящим на сцене и в зале отразился главный конфликт пьесы Мамлина, конфликт между вечными ценностями и материальным благополучием, которое сегодня преподносится как приоритет. В этом боль и трагедия нашего времени, так как если у человека разрушается само понятие подлинной любви, то уничтожается и понятие семьи, а следовательно, под угрозой оказывается и существование самого общества. Наши дети и не могут по иному реагировать на таких героев, как Маша и Валерка, так они воспитаны. Спасти их, да и самих себя тоже, можем только мы, взрослые, и пьесы, подобные «Эй, ты, здравствуй!». В Донском казачьем театре это хорошо понимают.

Фото предоставлены театром

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.