Великие Луки

Выпуск № 10-130/2010, В России

Каждый раз, переступая порог театра, не устаешь удивляться чуду рождения спектакля. Особенно, когда тебе было предоставлено право увидеть изначальные условия будущего существования героев и актеров на макете, установленном в кабинете главного режиссера, где всевозможные мостки и деревья, скамейки и беседки, еще не освещенные светом софитов, выполненные из различного прикладного материала, выглядят не так привлекательно. Но вот торжественный миг: театр зажигает огни, сцена оживает, и ты зачарованно наблюдаешь быт русского дворянского дома, сад с нависающими над землей кронами деревьев, изумрудными и глянцевыми, а чуть поодаль – подступы к высокому берегу и обрыву. Тому самому...

В последние годы и главный режиссер Павел Сергеев, и возглавляемый им театр все чаще и чаще устремляются к осмыслению семейных традиций и драм, к жизни семьи как таковой. Вспомним хотя бы спектакли «Дети Ванюшина» Найденова, «Любовь и возмездие Катерины Измайловой» по очерку Н.Лескова. В «Обрыве» И.А.Гончарова тоже кипят страсти, но не купеческие, доводящие до преступления и тюрьмы, а те, что, облачаясь в изыски воспитанности и образованности, а, главное, удерживаемые силой веры, все-таки не способны привести к саморазрушению.

Ко всему прочему, «Обрыв», поставленный Павлом Сергеевым, - это спектакль не о тех, кто низвергает и разрушает. Он о тех, кто мудро и даже властно оберегает свой Дом и его домочадцев, кто хранит семейный покой и семейное счастье от беспамятства и зла. Ведь именно благодаря таким женщинам, как бабушка Татьяна Марковна Бережкова, и вырастали в России богатыри русского духа и созидатели.

Большая эмоциональная и психологическая нагрузка легла на плечи одной из старейших артисток театра – Алевтины Патрушевой. Именно к ее прекрасной героине, хранительнице рода Бережковых, протянуты все «нити» и сценического повествования, и разыгрывающейся в нем драмы. Актриса совершенно естественна в этой роли и проста той правдой, что только и способна дать духовное – самое высокое в человеке – начало. У ее Татьяны Марковны большое любящее сердце, сердце «бабушки-России», извечной поборницы торжества духа над материей, плакальщицы и молитвенницы, готовой пожертвовать самым дорогим ради своих внучек Веры и Марфиньки.

«Густая» символика, заложенная в название романа и в инсценировку, написанную Павлом Сергеевым, многочисленные подтексты в диалогах и монологах героев завораживают буквально с первых минут действа и уже не отпускают до самого финала. При этом наблюдаешь не только за развитием действия, но и за тем, как проживают этот откровенно острый и драматический сюжет герои, вовлеченные так или иначе в историю любовной коллизии Веры и Марка.

У каждого свой обрыв. Этот совсем не банальный лейтмотив режиссер-постановщик постарался сделать хоть и ненавязчиво звучащим, но все-таки достойным того, чтобы его услышали. Да, у каждого свой обрыв и – надрыв. И у женственной, мятущейся Веры, и у солнечной, всегда смеющейся от переизбытка молодых чувств Марфиньки (Л.Бортко), то и дело бегающей к обрыву с простодушным Викентьевым (В.Розенштейн) кликать свое соловьиное счастье. Совсем иной обрыв у их кузена, благовоспитанного «европейца» с русской душой Бориса Райского (Д.Осинин), для которого этот осыпающийся берег – не только место мечтаний и вдохновения, но и больших тревог. Там, именно там он все постигнет о своих чувствах к Вере и о самом себе и уедет в Рим.

А для Веры и Марка (в этом спектакле актерский дуэт Светланы Кузнецовой и Бориса Ефремова, пожалуй, зазвучал наиболее убедительно) добровольно выбранный ими для встреч обрыв – это не только кульминация в отношениях, завершающихся полным разрывом, не только повод для откровения друг о друге, но, прежде всего, столкновение двух Россий – верующей, патриархальной, вечной, той, что Бога страшится и правду знает, и России безверной, заразившейся в европейских салонах духом просвещенного нигилизма и гордыни и понесшей его в доморощенные гостиные и усадебные беседки, где за чаем и вишневым вареньем все это долго впитывали, обсуждали, горячо спорили и доспорились до революционного февраля.

Кстати, наш обрыв именно такая вот беседка и венчает. Беседка - от слова «беседовать», ну а если и далее следовать его этимологии, то глагол «беседовать» вообще-то связан со словом - «бес», то есть невидимый собеседник человека, искуситель. Но разве не им был для Веры погубитель Марк?

Такими же искусителями проходят сквозь действо и действительный статский советник со «звездою», отменный грубиян Нил Андреевич Тычков (И.Николаев), и пожиратель газетных новостей Иван Петрович Разносолов (А.Иванов), и весьма экспансивная, хотя, казалось бы, вполне безобидная вдовушка Полина Карповна Крицкая – в этой роли актрисе Елене Владимировой поистине дано было блеснуть новыми гранями своего таланта, и распутная Марина – также яркая работа молодой артистки Людми­лы Сызранцевой.

К людям вечной России, безусловно, принадлежат человек чести Тит Никонович Ватутин (В.Иванов), волнующаяся за судьбу сына Марья Егоровна Викентьева (А.Комолова), строгая Наталья Ивановна Спицына (О.Рассказова), благородный спаситель Веры Иван Иванович Тушин, сыгранный Сергеем Деревцовым. Его монологи воспринимаются как-то по-особенному тепло и искренно. Его Тушин, действительно, способен совершить достойный мужчины поступок.

К слову сказать, в этом спектакле, где сценография и по-русски элегантные костюмы созданы А.Ерохиным, актерам как никогда удалось открыть в себе такие тайники душевные, что зрителям лишь оставалось им безгранично довериться.

Обрыв, с которого видна вся необъятная Россия... Даже у бабушки Бережковой есть он. Обрыв манит всех обитателей усадьбы несказанно. Как манит бездна. Вот почему решительная Татьяна Марковна, наконец, велит вырубить под ним беспорядочно растущие деревья. Чтобы стало больше света. Чтобы отступила от высокого берега тьма видимая. Чтобы сняли маски те, кто их носил.

В финальной многонаселенной мизансцене спектакле апофеоз победы и надежда на возрождение, оптимистическое дыхание грядущего.

Фото Александра Воробьева

Фотогалерея