Изгнанник рая

Выпуск №2-112/2008, Премьеры Москвы

Изгнанник рая

Московский Музыкальный театр им. К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко завершил прошедший сезон постановкой фантастической оперы «Демон» Антона Рубинштейна на либретто В. А. Висковатова по одноименной поэме М. Ю. Лермонтова.

«Демон», опера наиболее популярная из тринадцати, написанных композитором, был создан в 1871 году, но запрещен к постановке цензурой, как и его поэтический источник почти за полвека до этого. Тем не менее, воплощенный гениальной фантазией поэта мятежный «дух зла» будоражил умы: вслед за Рубинштейном, создавшим музыкальные образы Демона, в живописи его облик воплотил Врубель. Впервые поставленный в Мариинском театре в 1875 году, «Демон» однако пережил свой расцвет позднее — на рубеже XIX-ХХ веков, когда в Большом заглавную роль исполнял Павел Хохлов, сумевший «очеловечить» фантастическое существо, а затем великий Федор Шаляпин. Дальнейшая сценическая судьба оперы оказалась довольно неровной. В столице она не шла более полувека. Интерес к ней, возобновившийся на рубеже XX-XXI столетий, очевидно, отражает беспокойный дух уже современной переломной эпохи, вызывая у постановщиков все новые ассоциации: в Новой опере «Демона» увидели в осовремененном виде с чертами триллера, в Мариинском — сдержанно-графическим сценическим опусом «без далеко идущей концепции-морали и нервных срывов»...

В Театре им. К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко режиссер Геннадий Тростянецкий стремился к созданию оперной фрески, полагая, что «название оперы связано не с персонажем, а скорее с явлением, с неким качеством человеческой природы». В реализации режиссерской идеи ведущую роль сыграло художественное решение Семена Пастуха. Он создал условное пространство, в котором режиссер соединил тесно переплетенные горний и дольний миры. Лаконичное сценическое решение постановки держится на ее центральных элементах-символах — вращающейся под наклоном круглой площадке-диске, на которой и вокруг которой разворачивается действие, и огромных стальных крыльях над ней, хаотично сплетенных из подобия металлических прутьев, словно залитых вулканической лавой. Крылья, самостоятельно парящие над сценой, — это самая сильная находка новой постановки, они предстают отдельной живой субстанцией, находящейся в непрерывном движении и приобретающей все новые формы. Эти подвижные формы, отражая музыкальные волнения, в абстрактных образах передают суть демонического начала, постоянно «парящего» над миром, и, пожалуй, наиболее сильно воздействуют на зрителя. Подобное воздействие имеет и громогласный, «рассекающий» пространство бас Дмитрия Степановича, исполняющего заглавную роль. Его Демон — это лермонтовский романтический герой, надменно-гордый и страдальчески-мятежный изгнанник рая. Окутанный стальным плащом, он неприкаянно бродит среди голых камней и горних долин. Его взгляд обращен в пространство, его графически точная интонация наполнена одновременно властностью и страданием. Отвергнув небеса, он не находит покоя и лишь в своей любви к грузинской княжне Тамаре видит возможность возрождения. Однако его путь, как и его любовь, предрешены: все живое, соприкоснувшись с Демоном, обречено на смерть и страдание. Такая участь ждет и жениха Тамары Синодала (выразительный тенор Алексея Долгова), и ее отца князя Гудала (чеканный бас Романа Улыбина), и саму Тамару в исполнении сильного, но лишенного восточной утонченности сопрано Натальи Мурадымовой.

Все эти герои — статичные персонажи задуманной режиссером «фрески», необходимые для раскрытия мятежного мира Демона, который здесь правит бал. Красной нитью в спектакле проходит идея непримиримости добра и зла, непрестанно вступающих в борьбу и воплощенных Ангелом и Демоном в черно-белой сценографии и в «движущемся» световом решении Дамира Исмагилова. Жертвой этой борьбы становится невинная Тамара.

Остальная часть постановки — отношения реальных персонажей, колоритные фольклорные сцены, артисты хора в масках и национальных нарядах, артисты миманса, сопровождающие добрые и злые силы продуманной пластикой Сергея Грицая, — все это очень красочно вписано в означенную «фреску», но немного напоминает наивную сказку, порой даже вызывая улыбку на лицах слушателей. В целом режиссер излагает основную идею немного отстраненно, бросая на происходящее сторонний философский взгляд наблюдателя и последовательно повествуя о событиях предрешенных.

Отдельного внимания заслуживает работа музыкального руководителя постановки — дирижера Вольфа Горелика. Он сводит воедино усилия оркестрантов и вокалистов, создавая замечательное стройное целое. Ему удается извлечь из партитуры Рубинштейна все возможные краски и достичь ярких романтических контрастов, нарастающих к кульминационному финалу. Дифференцированность оркестровой звучности под его руководством сочетается с тонкой трактовкой образов и с колоритным музыкальным прочтением массовых фольклорных сцен.

Поставить это произведение, по большому счету, сложно: нельзя спрятаться за музыкой и оставить без внимания идеи, заключенные в сюжете, нельзя создать на сцене мистически-фантастические образы, оставаясь вне сравнения с подобными образами в современном кинематографе. Постановочной команде нового спектакля удалось выделить главное — внутренний мир мятежного, отвергнутого героя. И даже если порой постановка кажется немного наивной, все же спектакль дает возможность зрителю по-своему понять или почувствовать оперу, оставляя в памяти эффектные визуальные образы и яркие романтические настроения...

Фото Вадима Лапина

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.