Юбилей Михаила Асафова (Владимир)

Выпуск №4-134/2010, Юбилей

Есть артисты, подобные маяку в море, далеко от берега. Их мерцающий свет завораживает, влечет, заставляя подолгу прислушиваться к шуму волн и неустанно следить за таинственным, символическим мерцанием - словно это тебе подается какой-то знак, и надо просто уметь расшифровать, прочитать его.

Для меня одним из таких артистов давно уже стал народный артист России Михаил Асафов из Владимирского областного театра. 6 декабря ему исполнилось 60 лет - прекрасный возраст, когда многое уже сделано, но многое ждет впереди. Возраст той умудренности и почти досконального знания себя самого, которые приходят на помощь, идет ли речь о классике или о современной драматургии.

На протяжении долгих лет следя за творчеством Михаила Асафова, но не будучи знакомой с ним лично, я «составила» его портрет, который, к моему удовольствию, совпал с реальностью, когда мы познакомились. Актер-аналитик, много читающий, много думающий, знающий не понаслышке, что такое «мыслить и страдать», Асафов пропускает через себя не только черты создаваемого на подмостках образа, но ощущение характера, что является довольно редким актерским качеством. Ощущение вневременности и в то же время современности, ощущение того исторического и конкретного контекста, в котором персонаж существует, и в то же время его напряженное чувство реальности, сегодняшнего дня. Михаил Асафов словно смотрит на своих героев снаружи и изнутри одновременно - не упуская ни малейшей детали, не пренебрегая оттенками настроения и главное - мысли.

Три его роли последних лет особенно отчетливо помнятся спустя время.

Муромский в «Свадьбе Кречинского» А.В.Сухово-Кобылина (постановка Сергея Морозова) - благородный отец, исполненный чувства собственного достоинства, дворянскими понятиями чести и порядочности. Но Михаил Асафов показывает (в чем-то даже вопреки драматургу!) человека редкостной интуиции - он ощущает в Кречинском совсем не того, кем Михаил Васильевич стремится казаться окружающим. Он чует в Кречинском ту особую опасность, которая таится в любом игроке, и, хотя и сдается на уговоры дочери и Атуевой, внутреннее напряжение мешает ему принять Кречинского в свой круг, в свою семью, в тот мир, в котором он привык существовать.

Глостер в «Короле Лире» (постановка Линаса Зайкаускаса) - тоже своего рода благородный отец. Может быть, именно потому он и понимает трагедию Лира так глубоко и отчаянно? В начале спектакля мы видим дипломата - больше наблюдающего, чем разглагольствующего; больше обдумывающего, чем действующего. Истинного царедворца «со всеми вытекающими из этого последствиями». Но постепенно Глостер словно сбрасывает с себя слой за слоем шелуху, становясь человеком, чье достоинство никто не смеет попирать. Лишенный глаз, беспомощный, с трудом бредущий по последней своей дороге, Глостер Михаила Асафова, тем не менее, преисполнен мужской силы и какого-то мощного природного аристократизма. Того самого, которого начисто лишены его сыновья...

Дон Кихот в одноименном спектакле по пьесе Евгения Шварца (постановка Александра Плетнева) - благородный и наивно-честный рыцарь. В том, что перед нами действительно рыцарь, никаких сомнений не возникает, хотя он предстает растерянным, словно по принуждению семьи начинающим свершать свои подвиги. Но вот его восторженное преклонение перед Дульсинеей, его страстное желание творить добро и никому не причинять даже случайного, неумышленного зла и особенно финальный монолог и смерть - вызывают комок в горле от бесконечного сочувствия этому прекрасному и нелепому человеку...

Михаилу Асафову 60 лет и если представить себе на миг, какие еще роли ждут его, становится светло на душе. Потому что встречи с этим артистом-маяком - всегда счастье...