"Прекрасный порядок" Пьетро Гонзага

Выпуск №4-134/2010, Театральная шкатулка

Театральный архитектор и декоратор Пьетро ди Готтардо Гонзага приехал в Россию в 1792 году, имея 41 год от роду и более 411 постановок в оперных театрах Милана, Рима, Венеции, Падуи, Александрии, Мантуи, Генца, Генуи. Пригласил его князь Николай Борисович Юсупов, бывший в должности гофмаршала на коронации Павла I, Александра I, впоследствии Николая I. Юсупов понимал толк в искусстве, меценатствовал и общался со многими зарубежными artists: в Париже - с Дидро, в Лондоне - с Бомарше, в молодости - с Вольтером в Фернее; был послом в Париже, возглавлял Московскую экспедицию в Кремле, Оружейную палату, заведовал Эрмитажем в Петербурге. Известному итальянскому декоратору поручили должность главного художника императорских театров, а также проектирование английского парка Павловского дворца, роспись Тронного зала дворца, Елизаветинского и Розового павильонов парка, создание триумфальных арок и башен Китай-города в Москве в эпоху коронаций и празднования победы 1812 года. Кроме того, в Петербурге лично писал декорации к мелодраме с балетом «Медея и Ясон» для комнатного театра вдовствующей императрицы Марии Федоровны (1819), декорации для Гатчинского и Царскосельского театров (1820).

Возможно, они и с юным Пушкиным тогда пересекались, хотя Александр Сергеевич об этом ничего не написал, да и вообще о его лицейских годах мало сохранилось свидетельств. В известной мере, вся жизнь Александра Пушкина проходила на фоне декораций Гонзага. Вот Пушкин в красном фраке на премьере «Эдипа в Афинах» Озерова с декорациями Гонзага и «младой Семеновой» в главной роли в Новом Большом каменном театре на Фонтанке. Прежний Большой каменный театр сгорел дотла в 1811 году, и Гонзага в 1817-м создал для нового театра полный набор декораций и лично оформил премьерный спектакль, на занавесе которого изобразил триумфальные Нарвские ворота Санкт-Петербурга.

Итальянский декоратор «обрусел», звался уже Петром, вырастил сына, и с 1817 года «старый театральный мазила» просил у Государя должность главного театрального архитектора, «который обольщает и очаровывает взоры», который «придумывает характер зданий» и который, наконец, заполнит пугающе-огромное холодное пространство на Дворцовой площади между Зимним дворцом и Аркой Главного штаба прекрасным музыкальным театром для 3000 зрителей. В 1817 году он выпустил книгу «Замечания о постройке театров». Именно после знакомства с оной князь Юсупов пригласил Гонзага в Москву для строительства триумфальных арок к приезду Александра I и лично к себе, в имение Архангельское, для строительства и оформления частного театра, на пару с архитектором Осипом Бове. Юсупов предоставил художнику полную свободу для реализации архитектурного дара. Но художник все еще ждал от судьбы чего-то большего. Пока 24 чертежа, эскизы и документация по проекту театра на Дворцовой, поданные императору для одобрения, не вернулись - без ответа. Без ответа осталось и прошение о должности для уже взрослого сына. Князь П.Волконский коротко отписал: «Мне поручено Его величеством поставить Вас в известность, что так как у Вас нет никакого доказательства Вашего таланта как архитектора и так как его доверие основывается на делах, то он в данный момент не может согласиться...».

Пережив моральную травму и разочарование, Гонзага уехал в Архангельское и там создал маленький, уютный, звонкий, как игрушка, театр для музыки и живописи - «Театр декораций». Идея Гонзага состояла в том, чтобы зритель получал удовольствие именно от живописи и прекрасной музыки, на время отключая логику, забывая о проблемах, обидах, страхах. Что-то подобное происходит на молитве или правильной медитации - исцеление души, тела, гармонизация мира вокруг... Аналога этому театру в мире до сих пор нет. До 1819 года Гонзага написал для него 12 перемен декораций. Две из них позже были увезены Юсуповым в Петербург, одна переписана неизвестным художником, некоторые утрачены. До нашего времени, судя по литературе (Ф.Я.Сыркина. Жизнь и творчество Пьетро ди Готтардо Гонзага. М.: «Искусство», 1974), сохранились следующие подлинники декораций: «Таверна» («Изба»), занавес «Колонный зал», «Тюрьма» («Подземелье»), «Малахитовый зал», «Римский храм» (ротонда, задник и две кулисы, остальное в акварельных копиях), «Римская площадь»... Часть подлинников была утрачена при эвакуации во время Великой Отечественной войны: декорации в рулонах увозили на восток зимой в открытом вагоне...

Пьетро Гонзага, уроженец Лангароне близ Венеции, художник и сын художника, прожил еще 12 лет. В 1828 году был уволен со службы в императорских театрах «на пенсию», продолжая архитектурно-декоративные работы в Павловске. Умер 6 августа 1831 года в Петербурге. 22 июля того же года умер князь Юсупов.

Пушкин дважды гостил в Архангельском у давнего покровителя и друга своей семьи. Первый раз - после ссылки в Михайловское, когда приехал в родную Москву лечить свой сердечный аневризм: весной 1827-го с другом Вяземским поехали к Юсупову в Архангельское погостить. В картинной галерее Архангельского дворца сохранилась акварель Николо де Куртейля с изображением князя во дворе усадьбы; среди гостей - А.С.Пушкин и П.А.Вяземский. В августе 1830 года по пути в Болдино Пушкин последний раз заезжал в Архангельское. Там уже царило запустенье, скульптуры Кановы и часть декораций театра Гонзага были вывезены... В Записках поэт об этом опять не пишет. Только вот потом создал «Маленькие трагедии». Словно специально для этого театра...

По иронии судьбы, многочисленные эскизы невоплощенных декораций Пьетро Гонзага: улицы, площади, дворики, интерьеры - графические, чуть тонированные розовой акварелью архитектурные построения со сложной перспективой, бесконечными арками, лестницами, галереями, колоннами и капителями - уже два века служат учебным пособием для студентов архитектурных институтов.

Подлинные театральные декорации кисти Гонзага не сохранились. Нигде в мире. Кроме России, конечно...

Однажды в Москве, на кухне, за чашкой зеленого чая и квадратными лаковыми тарелочками с русской гречкой, куриной грудкой и салатиком мой давний друг Тамара Борисовна Илюхина рассказала мне престранную новость. Она вообще-то художник-декоратор, с 1988 года работала в мастерских Московского театра оперетты, где мы и познакомились когда-то, а последние десять лет работает в самых разных театрах, куда ее приглашают, в прошедшем сезоне в ГАБТе делала декорации для «Эсмеральды», восстанавливала их для балетов «Ромео и Джульетта» и «Петрушка», а прежде - в МХТ («Конек-горбунок», 2008), в Театре им. К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко, в Детском музыкальном театре им. Натальи Сац, в Воронежском государственном театре оперы и балета (в 2003-м делала как художник-постановщик «Холопку» Стрельникова и как художник-исполнитель - балет «Золушка» в постановке Вольского), пять лет была художником-постановщиком в Балете «Московия» Лилии Сабитовой. В 2009-м с сыном Савватием, только что отслужившим в армии, выполнили роспись ажурного павильона к «Женитьбе Фигаро» в Театре под руководством Олега Табакова. Между прочим, роскошная ширма-задник с ирисами в стиле модерн в «Служанках» Романа Виктюка - это тоже Тамарина авторская работа. А также декорации сцены спектакля «Огниво» в фильме Эльдара Рязанова «Андерсен: Жизнь без любви».

Тамара Илюхина рассказала мне о своей работе, от которой захватывает дух:

- В то время в Москве существовали такие Мастерские Ивана Шарко. Этот был мастер из Питера, ценитель питерской школы театральной живописи, совершенно уверенный, что в Москве театральных художников просто не может быть, потому что Питер - это город-музей, а Москва - это деловая столица. Вот именно к этим мастерским обратились сотрудники музея-усадьбы Архангельское с просьбой изготовить несколько копий с оригиналов декораций Гонзага из их музейной коллекции. И кто-то подсказал Шарко меня. Мне позвонили. Я на тот момент сидела без работы, приехала на коллоквиум. Там - стол с какими-то старинными акварелями, вокруг - художники, академики... А я тоже очень люблю всякие руины рисовать... Они посмотрели мои работы: вот, вы нам подходите, не хотели бы вы сделать копии... Я спрашиваю: «А автор не обидится, что мы копируем без его согласия?» А они: «Он давно умер». - «Ну, тогда... - говорю, - еще лучше! Никто не будет придираться: тут не так, там не так»!». Тут же сели в машину, поехали, приехали в музей-заповедник «Усадьба Архангельское». Там заканчивалась первая научная архитектурная реставрация «Театра Гонзага». А в фондах музея сохранилось несколько комплектов единственных в мире подлинников декораций кисти Гонзага. Музейщики решили начать с мая работать со зрителем, проводить в театре концерты, экскурсии, а это сквозняки, перепады влажности, вибрации. С оригиналами начала ХIХ века этот номер не прошел бы, их надо постоянно держать в депозитарии, пропитывать противопожарными составами равносильно уничтожению. Поэтому решили в театре их заменить копиями. Происходило все довольно быстро: в Международный День музеев, 18 мая 2009 года, в театре были уже заявлены мероприятия. Сотрудники музея пожелали, чтобы был не бьющий в глаза «новодел» - декорация, чуть поднятая по цвету и тону, такой здоровый компромисс между «зашурканной» старой и кричаще-новой. Для начала мне предложили сделать копию в натуральную величину с декорации, которой нет, но она точно была когда-то: сохранилась так называемая «фиксационная акварель». Это когда декорация была закончена, ее вывешивали на сцене в натуральную величину, приходил специальный талантливый рисовальщик (обычно из крепостных), садился в зал примерно в пятом ряду партера и срисовывал (фиксировал) оттуда общий вид декорации со всеми арками, кулисами, задниками, с уменьшением, акварелью по бумаге. Это вот и есть фиксационная акварель.

Мне максимально все материалы и условия предоставили, я с наслаждением и упоением лазила по всем этим подлинным деревянным колосникам театра, рассматривала холсты (трогать-то руками запретили!), которые расписывал сам Гонзага... Это очень интересные ощущения: как будто общаешься непосредственно с художником, следишь за кистью и как бы на время становишься им самим... Есть много составляющих в искусстве, одна из таких составляющих - это зрелищность, некая видовая картинка, дающая другое настроение. Современный театр сосредоточен на оригинальных историях, режиссерских решениях, актерской игре. А 200 лет назад театр был нацелен на то, чтобы создать атмосферу ДРУГОГО ПРОСТРАНСТВА, создать человеку новое ощущение. Не просто поставить стол, стул, психологично сыграть роль, а создать КРАСИВОЕ ПРОСТРАНСТВО. Поэтому художник-постановщик в то время - это прежде всего архитектор, который может построить дворец на сцене. Гонзага еще к тому же был поклонником «красоты ради красоты», он написал об этом теоретические труды («Музыка для глаз и театральная оптика», «О чувстве вкуса и прекрасном»), создал «Театр декораций», в который люди приходили насладиться красотой. При этом звучала красивейшая (живая!) музыка, на сцене менялись красивые пейзажи, дворцы, площади, гроты, развалины античных храмов... Актеры могли вообще на сцену не выходить, чтобы не портить впечатление! Мне мировоззрение Гонзаги в этом отношении очень близко...

В интернет-архиве телеканала «Культура» сохранился видеосюжет о последних этапах реставрации деревянного театра в Архангельском. В нем упоминались 10 комплектов декораций и занавес, найденные после Октябрьской революции 1917 года в подвальном помещении «Театра Гонзага», которые во время эвакуации 1941 года были «частично утрачены». По сюжету не понятно: по качеству или по количеству были утраты (http://www./tykultura.ru/video.html?type=r&id=83770). Акцент сделан на интервью с архитектурными реставраторами, которые обнаружили оригинальное конструктивное решение самого здания театра: Гонзага строил стены фасада дома, как борт корабля, используя вертикальные балки. Затем несколько мгновений одна из сотрудниц музея держала в кадре край драгоценной гонзаговской декорации со стволами деревьев в несколько серебристых, пастельных тонах...

- Тамара, не твоей ли кисти этот задник?!

- Возможно... Такого оригинала в натуральную величину в коллекции, кажется, не было: я копировала с «фиксационной акварели». В виде такой же акварели сохранились в коллекции Архангельского, кажется, «Римская площадь», «Сад»... Архитектурная экспрессия подлинника в них частично утрачивалась: как будто ребенок пересказывал взрослые прекрасные стихи... Вообще, отличить новодел от подлинника можно и по шву на изнанке декорации: в копии полотнища холста сшиты на машинке, а в XIX веке их сшивали вручную, стачным швом.

- Для тебя в этой работе были какие-то открытия? Неожиданности?

- Много! Я же близко «общалась» с холстами кисти самого Гонзага! Как же мне повезло! Я сама следила, как он накладывает краски... Это словно сейчас происходит, все время - это прямое общение с Мастером через время... Кому еще из театральных художников они доступны, кроме реставраторов?! Было очень много открытий. Декорации его написаны в свободной живописной манере, как огромные картины, очень смелой широкой кистью, и эта живопись смотрится достаточно современно и актуально на сегодняшний день. Клеевая темпера, в совершенно современных нам цветовых гаммах. Также там много условности, это не станковая живопись, где художнику достаточно создать такую «обманку». Это - именно «живопись», где совершенно оригинальные ходы, связанные с источниками освещения, с перспективой. И у Гонзага обычно не одна точка схода, а несколько, пространство видится как бы одновременно глазами многих людей, сидящих под разными углами зрения к сцене (как полифония в музыке), перспектива нарочито утрируется, разные колоннады уходят вдаль под разными углами, кулисы (боковые полотнища одежды сцены, справа и слева) имеют утрированную перспективу, каждая следующая кулиса написана с точно рассчитанным перспективным сокращением! Я делала фотографии и отрисовки всех фрагментов занавеса, с которым мне довелось работать, и впоследствии максимально точно постаралась написать в его манере.

Первая «картина», с которой я работала, называлась «Развалины. Лунная ночь» (фиксационная акварель). Эта декорация состоит из 2-х задников с античными развалинами, парком, с рекой в таких голубых тонах. «Копия» была мной успешно сделана и вывешивалась в музее, на ее фоне проходили какие-то мероприятия, и потом музей, вдохновленный этим успехом, решился сделать копию с сохранившейся подлинной декорации Гонзага: это так называемый «Интермедийный занавес». (В некоторых описаниях коллекции музея Архангельское и монографиях о творчестве Гонзага он именуется «Передним занавесом». - М.К.) На нем фактически нарисовано продолжение этого же зала: архитектурная ротонда, стены, колонны, балконы - в точно тех же тонах, что и половина зала напротив. Занавес как бы создает иллюзию замкнутого круглого зала. В комплекте с занавесом интермедийная падуга и кулисы. Этот занавес обычно висел на сцене до начала действия, а затем складывался и убирался куда-то наверх... В старину поднятие, укладывание и убирание происходили при помощи специальной театральной машинерии, она частично сохранилась.

- А что именно сохранилось из машинерии?

- Из того, что я видела, - деревянные подъемные валы на колосниках - с их помощью занавес поднимался вверх и складывался по принципу «римская штора». Вообще все оборудование, переходы, колосники в театре деревянные. Я была в хранилище, где вывешены все сохранившиеся подлинные декорации, но интервал между ними минимальный, дергать их, двигать и лазить между ними - просто кощунство. Могу говорить только про то, что видела хорошо - «Тюрьма», «Малахитовый зал». Также отдельно хранятся кулисы, есть полные комплекты - по три плана на каждую сторону для дворца...

- А краски? Чем писал Пьетро ди Гонзага, и как ты искала аналог?

- Темперой он писал. Аналог темперы - гуашь с клеем. Я мешала мездровый столярный клей с гуашевым красителем. Первую копию писала на двунитке, а потом музей достал из закромов еще в 70-е годы ХХ века вытканный на ткацкой фабрике по спецзаказу настоящий льняной холст шириной в два метра, отмеряли, резали, сшивали для «Интермедийного занавеса».

- Продолжить проект музейщики не предлагали?

- Мы все мечтали об этом. Но пока проект опять остановился. Планы сегодняшнего дня - планы призрачные: мир вокруг нас вносит коррективы в наши планы. Я уже давно стараюсь не строить планов на будущее.

- В интернете (http://www.liart.ru) некая фирма «ЭЛАР» несколько лет назад выдвигала проект «воссоздания» театральных декораций Гонзага в натуральную величину - на специальной пленке... Но пленка такая узкая, все надо собирать по ширине из полосок, а по-другому никак: машина же делает, у нее узкое «выходное отверстие»! Ну, они говорят, и холсты ведь тоже были узкие!

- Глупости какие! Да для художественных работ в России могли какой угодно холст выткать, если надо - любой ручной станок сделают, а уж в усадьбе-то князя Юсупова - легко! И вообще, у меня странное ощущение, что тогда - цивилизация выше была!..

На меня это чувство тоже накатывает. От него тревожно и одиноко. Когда совсем достает, я сажусь в читальном зале Российской библиотеки по искусству на Дмитровке и перечитываю трактат Пьетро ди Гонзага «О прекрасном»:

«Что касается прекрасного в истинном смысле, то прекрасное, думается мне, не может быть ничем иным как порядком, и для того, чтобы убедиться в этом, вполне достаточно повсюду поставить слово «порядок» вместо слова «прекрасное»... Перикл и Август полагали, что когда в стране все спокойно, желательно поддерживать в гражданах любовь к прекрасному с помощью искусства, то есть при любых обстоятельствах воспитывать в них представление о наилучшем порядке вещей, упражняя чувства и интеллект, чтобы не было утрачено чувство красоты».

И если не воплотить, то хотя бы спроектировать свой идеальный порядок - мир, где царит гармония, он все-таки смог! Хотя и в плоскости бумажного листа, на холсте, при специальной температуре и влажности - для узкого круга посвященных профессионалов и влюбленных в красоту дилетантов. «Хождение по следам» мастера в любой момент отзовется счастливым ответом или идеей, приходящей из пространства. И вибрации его голоса: «Меня приводит в отчаяние и делает меня назойливым стыд умереть человеком, который занимается пустяками... Я не имею счастья быть приятным при общении, рискую надоесть вместо того, чтобы понравиться; терпеть меня можно, только хорошо зная меня, а это требует слишком длительного времени...» (Пьетро Гонзага - Г.И.Вилларову. 28.04.1817).

Фото предоставлены автором

Фотогалерея