Санкт-Петербург. "Лулу" в театре "Приют комедиантов"

Выпуск №3-113/2008, В России

Санкт-Петербург. "Лулу" в театре "Приют комедиантов"

Истории авансы не нужны. Ей известны спектакль Мейерхольда «Придворный солист», Макса Рейнхарда «Пробуждение весны», фильм Георга Пабста «Ящик Пандоры», опера «Лулу» Альбана Берга. Эти шедевры были созданы на основе текстов Франка Ведекинда.

Театр «Приют Комедианта» авансов давал более, чем достаточно: скандально известный немецкий классик Франк Ведекинд, клоун Анвар Либабов, режиссер — ученик мастерской Марка Захарова Георг Жено, строгое предупреждение о ненормативной лексике и недопущении на просмотр лиц, не достигших 16 лет, и, наконец, жанр, заявленный на афише, — эротический триллер. Довольно странно, что на той же афише значится название «Лулу». У Ведекинда такой пьесы нет. «Лулу» — так условно называют дилогию «Дух земли» и «Ящик Пандоры», между написанием которых прошло 10 лет. Нет такой пьесы, по сути, и у режиссера спектакля Георга Жено. Немец, славист по первому образованию, он написал текст пьесы сам. По мотивам Ведекинда. Посчитав, вероятно, классический текст неактуальным, он создал свой, по разумению Жено — более современный. Более того, выдав на руки актерам текст, он предложил им импровизировать на заданную тему: взаимодействия между мужчиной и женщиной. Ну и поразмышлять, что же такое сексуальность. Только с позиции людей не 1920-30-х годов, а смотря на происходящее из XXI столетия. И... своими словами. Получилось довольно коряво. Актеры мямлят что-то довольно невнятное, с головой выдавая убогость вроде как свободного, но такого ограниченного в вопросах высоких материй (если рассматривать сексуальность не как половое влечение, инстинкт, а как божественный дар, и в нем есть высота и даже чистота) контемпорари.

В основе сюжета — история о том, как некий влиятельный человек когда-то вытащил из дыры и спас от голодной смерти девочку. Подрастил, растлил, но, как «честный человек», пристроил — выдал замуж. Она же, как кошка, навсегда привязалась к хозяину, который от нее меж тем открещивается. А она в душевной тоске меняет любовников с той же периодичностью и скоростью, что мы отрываем листы календаря. Относится к своим воздыхателям с презрением, оправдывая свое «экзистенциальное» одиночество в этом страшном мире словами «лучше провести ночь с кем-то, чем одной».

Вроде как Лулу — центральный образ. Женщина-хищница, женщина-беда, женщина, «думающая бедрами». Каждый, кто сталкивается с ней, «дышащей чувственностью», погибает. Но мужчины, «старики и юноши», слетаются на нее, как мотыльки на свет свечи. Финал всегда один. Это у Ведекинда. Жено же приглашает на роль фам фаталь актрису Наталью Шамину, ученицу Владислава Пази. В ее первом появлении, в коротеньком платьице, с солнечными очками на глазах, в ее по-детски непосредственном приветствием «здрасьте» много «ренаталитвиновского». Эдакая пародия на кинодив 1950-1960 годов. Они же, дивы, возникают в течение всего действия на плазменных панелях, развешенных по стенам небольшого зала. На экранах появляются и жертвы Лулу. Они уходят со сцены, чтобы возникнуть на экране, где проецируется обложенный белым кафелем сортир — с перерезанным горлом или вышибленными мозгами. Мужчины, как положено по сценарию, гибнут один за другим. Однако, глядя на шепчущую в микрофон свои сокровенные мысли нимфеточного вида актрису, со взором трепетной лани, только недоумеваешь. Она не источает сексуальность, не берет внутренним магнетизмом — по-женски немощна. Была бы она мужчиной, можно было бы говорить о сценической импотенции. Шелестит красивыми платьями и поигрывает стройными ногами. И только. Красивая, непорочная, стройная институтка, впадающая в беззаветную застенчивость, — вот роль, с которой бы эта актриса справилась на «отлично». Глядя на Лулу Натальи Шаминой, остается только два с половиной часа недоумевать, что же происходит с нормальными на вид мужчинами, которые один за другим лишаются жизни почем зря? Никаким ведекиндовским «непреодолимым безумием» она заразить не способна. Впрочем, у таких вялых представителей сильного пола, коими выступают в спектакле Жено актеры Геннадий Алимпиев, Андрей Шимко, Денис Старков и Александр Машанов, слоняющийся печально по сцене из угла в угол с маленьким красным телевизором в руках, даже голая женщина, горящая страстью, кажется, не вызвала бы никаких эмоций. Они словно сражены какой-то эмоциональной и физической немощностью. А лежащая под ними женщина с раскинутыми конечностями скорее заставила бы их, таких, подумать о цыпленке табака, чем о плотских утехах.

Словно почувствовав в процессе репетиций нечто сходное, Жено решил вооружиться тяжелой артиллерией. Сцену, заделанную сценографом Эмилем Капелюшем под небольшой бар, со стойкой, заставленной стаканами и бутылками, начинают загромождать невероятные персонажи, словно вырвавшиеся с пленок картин Педро Альмодовара. Анвар Либабов в роли трансвестита. В парике и вечернем «блестючем» платье. Вокруг пилона (до поры до времени скромно ютящегося в глубине сценического пространства) извивается с оголенными грудями настоящая стриптизерша (найденная театром в одном из ночных клубов Петербурга). Сын одного из любовников Лулу, Шёнинга, исполненного действительно замечательным, к счастью, вернувшимся на петербургскую сцену актером Геннадием Алимпиевым, появляется с ирокезом на голове и в юбке-шотландке. На мониторе, нависшем над сценой, транслируют кусочки из картин вроде «Завтрак у Тиффани». А на сцене мастурбируют, матерятся, употребляют внутривенно героин, пьют беспрерывно и подвергаются лесбийским домогательствам. С последующим суицидом. Снова на мониторе, разумеется. Это же театр, «брызнет сердце то ли кровью, то ли тертою морковью». Здесь не нужно выпускать мозги прямо на зрителя. И от всей этой мишуры начинает кружиться голова. Вот оно — клиповое сознание XXI века в действии.

Один из провокаторов современного немецкого театра, режиссер Михаэль Тальхаймер, недавно поставил свой вариант истории Лулу (этот материал, как известно, вообще в настоящем очень популярен в Европе). В его постановке речь идет о том, что Лулу — жертва потребительского отношения мужчин к женщинам. Тем не менее, сочувствия Тальхаймер к этой жестокой Лолите не испытывает. И в этом много от ведекиндовского взгляда на Лулу, который хоть и считал ее ребенком, но чудовищным, не ведающим жалости, ребенком-убийцей, чья непорочная оболочка лишь хитроумная приманка.

Жено же, вероятно, рассиропившись на российской земле, жалеет падшего. Лулу в его понимании жертва похоти окружающих мужчин. Девочка, живущая историями о красивой любви, которые она вместе со зрителями смотрит на развешенных плазменных панелях, где «крутят» отрывки из кинолент «Завтрак у Тиффани» или «20049». Она наивно примеривает на себя роли Мерилин Монро, Чжан Цзи-и и прочих красоток, чьи совершенные лики застывают на тех же экранах. Только вот актрисе Наталье Шаминой не хватает чувства юмора воспринимать эту точку зрения как шутку. В итоге зрителям остается любоваться блестками, обнаженкой а-ля шоу-герлз, хохотать над фирменными присказками инфернального клоуна Либабова, наблюдать, как погибают незадачливые мужчинки — самостоятельно или от руки белокожей Лулу. И поражаться тому, зачем же Жено понадобился мощный как стихия текст Ведекинда? Ради банальной до яблочной оскомины мысли, которую главная героиня озвучивает в финале: «С любовью надо угадать вовремя. Живи я в другое время или в другом месте, у этой истории мог бы быть совсем другой конец»? Для этого можно было обойтись историей собственного сочинения, не вынося в заглавие имя человека, мыслившего откровенного революционно для своего времени и пронзительно актуально для времени настоящего.

Фото Владимира Постнова

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.