Ульяновск. Две ловушки

Выпуск № 8-138/2011, В России

Ульяновск. Две ловушки
Нелегкий «переходный период» переживал в последнее время Ульяновский драматический театр им. И.А.Гончарова. Около года назад по состоянию здоровья отошел от дел художественный руководитель и главный режиссер театра Юрий Копылов. Новый главреж Линас Зайкаускас только что был назначен. Репертуар Ульяновского драмтеатра всегда стоял на мощном основании классической драматургии, но с отставкой Копылова (а еще ранее - в связи с уходом из жизни ведущего актера Бориса Александрова) из классического фундамента словно вынули несколько краеугольных кирпичей. Репертуар накренился в сторону «легких» постановок, художественная концепция размывалась. Театр приглашал иногородних режиссеров и продолжал выпускать спектакли, но это - не масштабные «полотна», какие любил и умел делать Копылов, воспитывая «своего» зрителя (впрочем, «Три сестры» в постановке москвича Аркадия Каца - вещь вполне фундаментальная). Несколько выправить наметившийся крен, вероятно, оказалась способна премьера спектакля «Ловушка для короля» по пьесе современного болгарского поэта и драматурга Недялко Йорданова «Убийство Гонзаго».
Пьеса многократно ставилась в разных театрах России. Автор написал ее в 1988 году, в момент, когда соцлагерь уже рушился, неудивительно, что пьеса проникнута антитоталитарым пафосом. Но Йорданов еще и поэт, который говорит здесь голосом гражданина, при этом он не бичует «прогнивший режим», пользуясь театром как трибуной, но рассказывает историю взаимоотношения власти и людей искусства - мудро, емко, афористично, с горьковатым юмором и бытовыми подробностями. Зрелый свидетель слома эпох, когда «распалась дней связующая нить», очевидец агонии «века-волкодава», поэт Йорданов, пожалуй, и не мог писать иначе (поэтика его драматургического письма сохранилась в переводе Элеоноры Макаровой) хотя бы потому, что стоял на плечах такого гиганта, как Шекспир.
Пьеса представляет собой парафраз «Гамлета». В центре повествования - драматическая история того самого бродячего театра, который по просьбе принца разыгрывает в замке Эльсинор пьесу «Убийство Гонзаго», чей сюжет словно списан с жуткой семейной истории, случившейся в «гнилом» датском государстве: король отравлен, отравитель женится на королеве. Наивные актеры, озабоченные заработком, становятся заложниками дворцовых интриг: их обвиняют в намерении посеять смуту и убить короля-узурпатора Клавдия. Сцена суда над актерами немедленно вызывает в памяти сталинские процессы против «врагов народа», с самооговорами подсудимых и показаниями против невиновных, полученными под пытками. Но что удивительно: занятые в спектакле артисты утверждают, что режиссер-постановщик Дмитрий Юмашев во время репетиций вообще не ставил никаких «антитоталитарных» акцентов и даже не пытался протянуть связь к новейшей истории России. И все же исторический контекст (вкупе с современной проблематикой) прочитывается очень явно. Взять хотя бы сцену с пантомимой: пока трое актеров изображают отравление Гонзаго, трое других строят пафосные фигуры - «делай раз, делай два» - в эстетике «Синей блузы» 20-30 годов, пропагандировавшей революционное искусство. Но даже если в зале соберутся аполитичные зрители, живущие «здесь и сейчас», им все равно будет о чем поразмыслить именно благодаря «многослойности» и пьесы, и спектакля (хотя знатоки истории все-таки останутся в выигрыше).
Юмашев создал спектакль-морф: он включил в него некоторые сцены из «Гамлета», плавно смикшировав их с текстом болгарского драматурга. Спектакль начинается с монолога Гамлета (Максим Копылов) о распавшейся связи времен, далее - его встреча с Розенкранцем и Гильденстерном и диалог с Полонием, когда Гамлет просит его оказать достойный прием артистам. Только здесь включается собственно пьеса Йорданова. В середине спектакля мы увидим фрагмент диалога Гамлета и королевы Гертруды (Ирина Янко), где сын обвиняет мать в том, что она вышла замуж за негодяя. Персонажи словно перешагивают из одной пьесы в другую, тем самым усиливается ощущение, что история бродячего театра разворачивается параллельно действию «Гамлета», «вмонтирована» в него, что шекспировские страсти бушуют за прозрачной стеной из вращающихся плексигласовых дверей (сценография Дмитрия Аксенова) и отражаются на всем, что делает эта назадачливая труппа, которой поручено сыграть опасную пьесу.
У спектакля «матрешечная» структура: «Гамлет» обрамляет собой современную пьесу, «внутри» которой актеры разыгрывают сюжет с отравлением Гонзаго, в свою очередь, отсылающий нас к Шекспиру (слои оказываются прозрачными). Но многослойность спектакля не только в его форме, в нем поднимаются другие важные темы. В частности, остроты повествованию добавляет тема «сукиных детей»: отношения в маленькой бродячей труппе замешаны не только на любви к искусству, но и на человеческой ревности, похоти, честолюбии, материальном интересе актеров. Однако именно эти люди с их обыденными страстями «уполномочены» - по долгу профессии и по праву искусства - нести правду, даже с риском для жизни. Им предстоит - помимо их воли - разыграть «Убийство Гонзаго» и загнать короля в ловушку, ибо «королевские уши не выносят истины». (Кстати, Иосиф Сталин опекал литературу и искусство жестче, чем пропагандистскую прессу, потому что понимал: искусство проникает в ткань человеческого существования постепенно и незаметно, но остается в нем навсегда.)
Отсюда вытекает тема свободы артиста. Руководитель бродячей труппы Чарльз (Михаил Петров) спрашивает мудрого, осторожного Бенволио (Алексей Дуров): «Полагаешь, что мы пешки принца, с помощью которых он объявит мат королю?» Натура артиста двойственна: он не может без публики, он ее царь и слуга, но именно поэтому артиста легко использовать. Полоний (Евгений Редюк) манипулирует труппой в политических целях, и он же потом говорит: «Люди искусства как аппендиксы... В спокойном состоянии они безвредны, когда ж начинают говорить - их нужно удалять». Операция по удалению поручена Палачу (Сергей Кондратенко), который одновременно и следователь, и судья (хорошенькое «разделение властей»!). Здесь - кульминация спектакля: палач-судья возвышается над подсудимыми, сцену заливает кровавый свет, на заднем плане - зарешеченные двери камер. «Имя, профессия?» - вопрошает Палач (в 30-е годы Максим Горький восклицал: «С кем вы, мастера культуры?»). «Мое имя - грязная свинья. Профессия - рыться в помоях», - один за другим, по сценарию процесса, отвечают актеры. Может ли артист отказаться от своего имени и высокого призвания под угрозой гибели? Тихая смерть Чарльза в конце спектакля дает ответ: попытка отречься от себя, даже под гнетом непреодолимой силы, гибельна для творца. (В оригинале пьесы нет ни слова о смерти Чарльза, в спектакле же она полностью соответствует режиссерской логике.) Небольшая, но важная роль Суфлера (Ольга Новицкая) нужна драматургу, чтобы показать: если у подлинного художника, верного своему призванию и творческому принципу, еще есть шанс реализоваться даже в условиях тоталитарного гнета, то беспринципный суфлер-доносчик обречен - таких Система перемалывает первыми как расходный материал.
В спектакле удачно распределены роли актеров бродячей труппы. Оксане Романовой удалась роль прямолинейной, темпераментной, ревнивой, но умной и преданной Элизабет, новичок Виталий Злобин отлично справляется с ролью льстивого, циничного Генри, бесшабашная, но совестливая Амалия - одна из лучших работ Дарьи Долматовой. Необычна в спектакле Офелия в исполнении Екатерины Поздышевой: она играет не типично холодную «функцию» женщины, «приговоренной» к Гамлету, а молодость, преисполненную буйного артистического темперамента, который приходится сдерживать в присутствии королевского двора и придворных.
Спектакль получился очень пластичным. Чего стоит одна лишь сцена Полония с Горацио (Денис Верягин): диалог двух расчетливых амбициозных умов пластически решен как дуэт (дуэль?) двух музыкантов. Пластика движений - единственное, что режиссер отдал на откуп самим актерам, на импровизацию, в остальном же он жестко «вгонял» их в готовый рисунок спектакля.
Как выбирают для постановки ту или иную пьесу? В этом зачастую много мистики: иногда пьеса в нужное время попадается на глаза, а потом критики говорят, что она что-то предвосхитила или, напротив, вызвана к жизни самим временем. Режиссеры будто носом чуют в воздухе, которым дышит общество, некий социальный запрос, интеллектуальную потребность в конкретном авторе или произведении. Нечто подобное, пожалуй, случилось со спектаклем «Блондинка» по пьесе Александра Володина, премьера которого состоялась на малой сцене Ульяновского драмтеатра накануне Нового года.
В каком-то смысле «Блондинка» является современным продолжением гончаровской «трилогии страсти» («Обыкновенная история», «Обрыв», «Обломов»), которая шла на сцене театра. Московский режиссер Сергей Тюжин, поставивший здесь «Фрегат «Палладу», не мог не проникнуться обаянием Гончарова, его мировоззрением, так что, возможно, пьеса Володина упала ему в руки не случайно. Она тоже - о главной для Гончарова проблеме экзистенциального выбора между безумной страстью и умной любовью.
«Блондинка» - компактная, очень психологичная и, несмотря на «советские» бытовые детали, вполне современная русская история. Володин написал ее в 1984 году, когда страна пригнулась в предчувствии большого перелома (и в этом есть внутренняя связь с «Ловушкой для короля»), когда уставшие от жизни люди на кухнях говорили о том, что «так жить нельзя». Атмосфера усталости передается в характерах и в репликах героев. «Совершаю круги, пунктуальные такие окружности», - говорит о себе главная героиня, Ирина (Екатерина Поздышева). Она поставила свою жизнь на любовь к непризнанному гению Льву, разглядев в нем необыкновенную личность, и - прогадала: он не ценит преданности Ирины, манипулирует ею. По ходу дела девушка портит жизнь нескольким хорошим людям. Ее оправдывает лишь одно: все, что она делала, - она делала искренне, как чеховская Душечка. Но и наказание велико: подруги защитили диссертации и нарожали детей, возлюбленный Лев завел семью, Миша, который ее любил, несчастен (заметная роль Дениса Бухалова), а Ирина - «все так же, все там же и все с тем же». Фраза из финала: «Как жить? Вот беда какая, не знаю». Есть ли наказание тяжелее?
На неслучайность появления «Блондинки» указывает то, что Россия сегодня в очередной раз находится на пороге пугающих перемен - или, наоборот, на пороге пугающих заморозков и бесконечного бега по кругу. И вот эта непутевая, но искренняя Ирина кричит зрителям: «Как жить?» Возможный ответ: «Все так же, все там же и все с тем же». А казалось бы, типичная история о несчастной любви...
Любая хорошая литература - всегда о времени. Вот и «Блондинка» - пьеса об утраченном времени. Пока Ирина бегает по замкнутому кругу, как цирковая лошадь на арене, мимо нее пробегает жизнь. Режиссер создает фон убегающей жизни с помощью интермедий, в которых персонажи сбиваются в массовку: вот они скачут на работу и с работы, вот танцуют на дискотеке... Режиссер собрал молодых артистов и дал им поиграть от души. Едва ли не единственная роль, которая вызывает недоумение, - это Лев, возлюбленный Ирины. Артист Максим Варламов играет унылого, одномерного типа, который никак не тянет на духовного лидера, на человека «не обыкновенного, "не" отдельно». Непонятно, за что Ирина могла такого полюбить: нет в таком Льве ни силы, ни харизмы. Возможное объяснение ее страсти к этому пустоцвету - «любовь зла». Может быть, хотя - вряд ли режиссер добивался столь прямолинейного прочтения.
«Блондинка» подверглась критике в местной прессе, но, на мой взгляд, спектакль репертуара не испортил. Еще один серьезный разговор о жизни, долге и любви никогда не бывает лишним.
 
Фото предоставлены Ульяновским драматическим театром

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.