«Роковые» яйца

Выпуск №3-113/2008, Премьеры Москвы

За Григорием Распутиным в мировой истории закрепилась слава фигуры сложной и легендарно-мистической. Именно таким его представил в своей опере «Распутин» современный американский композитор Джей Риз. Он создал ее в 1988 году на собственное либретто, сюжет для которого позаимствовал из мемуаров очевидцев, учения хлыстов и прочих собранных им фактов. Тогда же, в сентябре 1988-го эта опера была поставлена на сцене Нью-Йорк Сити Опера и после ряда спектаклей в том же году больше нигде не шла. То переломное для нашей страны время «перестройки» общества и умов и здесь вызвало к жизни нашумевший фильм о загадочной личности Григория Распутина «Агония», в котором была дана одна из версий его влияния на судьбу России. В последнее время осознание движения событий мировой истории по спирали все чаще заставляет современных писателей, композиторов, режиссеров искать временные параллели... Режиссер театра Геликон-опера Дмитрий Бертман, тоже наблюдая в истории похожие циклы, в сегодняшнем времени увидел период, напоминающий о трагических лицах и судьбах предреволюционной России. И решил ознаменовать это сходство постановкой оперы «Распутин», партитуру которой Джей Риз принес ему еще 12 лет назад.

В либретто Риза Распутин представлен одержимым ревнителем тайной власти в России и предводителем оргиастической секты «хлыстов». Бертман, следуя в обрисовке главного героя за идеями автора, все же накануне премьеры предпринял еще одну попытку понять личность Распутина и пригласил на встречу с театром историка Александра Знатнова, осветившего Григория Распутина со стороны исключительно положительной. Тем не менее, остается фактом, что отсутствие достоверных документальных свидетельств о Распутине всегда будет порождать вокруг его личности ореол загадочности и разноликие толки. А потому Дмитрий Бертман ставил целью не точную реставрацию исторических фактов, а философское осмысление влияния отдельных людей на судьбы народа. И в своей постановке он пошел дальше конкретных деталей либретто, выйдя на символический уровень историко-философских обобщений, результат которых удивил самого композитора, присутствовавшего на премьере и не скрывавшего абсолютной удовлетворенности новым спектаклем. Сценическое «овеществление» задуманных режиссером обобщений ему помогла сделать верная постановочная команда: Владимир Понькин (музыкальная часть), Игорь Нежный и Татьяна Тулубьева (художественная часть), Дамир Исмагилов (свет), Денис Кирпанев (хормейстер-постановщик), Эдвальд Смирнов (хореография). Эпизоды сюжета, с разных сторон повествующие о жизни Распутина, на сцене объединены высоким градусом эмоционального накала, передающим напряженную атмосферу смутного времени и неясности ожиданий. Смена картин двух действий оперы напоминает приемы киномонтажа начала ХХ века: Распутин возглавляет собрание секты хлыстов, провозгласивших его своим спасителем — императорская чета и Феликс Юсупов, встретившиеся в Зимнем дворце, испытывают противоречивые тревожные чувства по поводу военных событий и действий Распутина — Распутин останавливает кровотечение цесаревичу Алексею и пророчествует об исцелении России — друг Юсупова доктор Сокольский стреляется в ночном кабаре, обвиняя в своей смерти Распутина, Юсупов клянется отомстить — Распутин развлекается у себя дома со светскими дамами, гипнозом подчинив себе попытавшихся наброситься на него приспешников Юсупова — в Зимнем зреет заговор с целью убить Распутина — сцена убийства в доме Юсупова.

Главный герой этой постановки Григорий Распутин — фигура неоднозначная и таящая в себе энергию смутьяна: с одной стороны, он обрисован спасителем цесаревича, с исцелением которого ассоциирует спасение России и свою тайную власть в ней, с другой — эротическим богатырем, влекущим за собой в омут разврата дворянских жен и целую секту, путающую свальный грех с неистовым религиозным экстазом. В исполнении размашистого, громоподобного баса Николая Галина он предстает могучим русским медведем, одержимым своим богоизбранным назначением и не знающим преград своим целям. На него молится и уповает императрица Александра Федоровна (прима театра Наталья Загоринская создает ее трепетно-горделивый образ при помощи широчайших возможностей своего голоса), его опасается император Николай (беспомощность которого достигается мягким тенором Николая Дорожкина), его боится Феликс Юсупов, представляющий со своими заговорщиками сюжетную контрлинию. Последний в исполнении стремительного волевого тенора Василия Ефимова воплощает придуманный режиссером облик напористого государственного деятеля, в котором сюжетный поворот последней картины I акта вдруг вскрывает тайные пристрастия: на сцене кабаре он пляшет в ритме американского мюзикла, одетый в женский наряд, и разражается почти женским плачем, узнав о самоубийстве своего «старого друга» Сокольского.

Все сюжетные детали разворачиваются на фоне постоянно царящего эмоционального смятения, отражающего атмосферу надвигающейся катастрофы. Графика серой трапеции, в контуры которой облечена сценография, усиливает эмоционально-психологическое давление. Символом вызревания грядущего нового мира постановщики выбирают яйцо. Вернее, яйца — их много, они царят повсюду, вызывая в памяти параллели с известной повестью М. Булгакова. Сначала вы берете в руки программку в виде нарисованного яйца Фаберже, после открытия занавеса видите наклоненные вперед подмостки в виде грандиозной коробки для яиц, в ячейках которой зияют овальные черные полости, прячущие хлыстов в первой картине. Во второй картине, оборачиваясь, как в сказке, другой стороной одновременно с вращающимися подмостками, эти полости оказываются драгоценными яйцами, красиво инкрустированными разноцветными камнями, и символизируют пространство императорского двора. В следующей картине действие развивается вокруг одного из раскрытых яиц, внутри которого «прячется» невидимый глазу и истекающий кровью цесаревич, символизирующий положение России... Кульминацией этой «яичной симфонии» становится рожденный в эпилоге из стального яйца Ленин — весь в красном, он ведет за собой стройными рядами большевиков, утверждающих победу дружным салютом лопающихся красных шаров и графической жесткостью хореографии.

Хореография в этом спектакле эмоционально выразительна и во всех действиях несет смысловую нагрузку не менее важную, чем другие составляющие, каждая из которых раскрывает свою сторону режиссерского замысла. В этом смысле яркая и интересная музыка Риза, соединяющая несоединимые, казалось бы, музыкальные миры мюзикла и атональности, оказывается здесь стимулирующим, но не преобладающим компонентом, она равноправно участвует в создании целостного организма спектакля, усиливая впечатления от зрительного ряда и дополняя его скрытым эмоциональным содержанием. Музыка основным своим атональным фоном вносит беспокойство и тревогу в душу слушателей, реминисценциями из Чайковского подчеркивает благородный внутренний мир императорской семьи, символизирующей старую Россию, отвлеченными граммофонными интонациями мюзикла усиливает драматичность в развязке оперы, периодически сопровождая ими сцену затянувшегося убийства. К исполнению вряд ли стоит придираться. Во-первых, потому что оно вообще первое в России, а во-вторых, потому что атональная музыка в опере трудно исполнима, а то, что сделали оркестр и исполнители под управлением Владимира Понькина, вызывает уважение — коллектив музыкантов профессионально реализовал на сцене композиторский замысел, и свидетельство тому — удовлетворение Джея Риза.

В конце концов, стоит констатировать, что новый спектакль Геликона состоялся и оказался весьма содержательным и качественным. Конечно, можно поспорить с необходимостью шокирующего натуралистического воплощения на сцене эротических деталей сюжета, можно усомниться в обязательности обрисовки подробностей нетрадиционной (и недоказанной!) ориентации отдельных исторических персонажей. Эти режиссерские приемы, использованные ради моды, вызывают сомнения в их драматургической оправданности на оперной сцене. И вообще новый «Распутин» может вызвать противоречивые чувства — от яркого восхищения до полного отторжения, но вряд ли он кого-либо оставит равнодушным. Потому что самый главный результат, которого удалось добиться постановщикам — создание грандиозного художественного эффекта, вызывающего безусловный резонанс в душах слушателей-зрителей. Другое дело, что этот резонанс скорее со знаком минус, чем со знаком плюс, но он мощный и держит зрителя в непрерывном контакте со сценой.

Фото Эмиля Матвеева

Фотогалерея