Колонка редактора

Выпуск №9-139/2011, Колонка редактора

Колонка редактора
Не ждите от меня на этот раз описаний природы и перечислений тем, затронутых в номере. О чем может рассказываться в театральном журнале? О старых и новых формах: Треплев спорит с Тригориным, Чехова - запретить, новая драма распространяет влияние. (Если бы все было так просто!) О том, делает ли театр человека лучше или дарит ему праздник (и делает ли лучше, когда дарит праздник). О волшебстве, магии, коврике, расстеленном на площади, которого достаточно для волшебства, если на него выйдет актер. (А сегодня многие актеры опять оказались - или боятся оказаться - перед необходимостью расстилать коврик на площади.) О том, что театр бывает живой и неживой, бывает разный, говорит о жизни (а что, собственно, есть жизнь?). И что коврика порой недостаточно, если актер, вышедший на него, неживой... (А живому, наверное, не надо и коврика.) Нужно ли театру слово, должен ли театр ориентироваться на народ, нужно ли народу развлечение или размышление. Что вы найдете там, в замшелых омертвелых театрах? Вот у нас - жизнь. Один герой дает другому ногой под зад - это жизнь. Лупит палкой по голове - вот это жизнь. А какая у нас публика - самая просвещенная... в райке. Так, или примерно так говорят ниспровергатели основ, или, напротив, оправдываются те, кто хочет кассы и признания. Так или примерно так говорил директор театра... не помните какого и где? Да, конечно, директор театра «Фюнамбюль» (XIX век, первая половина) в гениальном фильме Марселя Карне «Дети райка» (снимался в оккупированном Париже, вышел на экраны в победном 1945-м).
Победа! Что это значит? Это знает каждый, у кого в семье есть (или был) мать-отец-бабушка-дедушка, пережившие и выжившие (а если не выжили, то и тех, у кого они есть, нет... Вспомним пьесу Масловской «У нас все хорошо». Впрочем, о ее постановке - в следующем номере). Этот же номер «Страстного» - майский, знайте это, даже если он попал вам в руки много позже цветения сирени и писка вылупившихся ласточкиных птенцов под стрехой. В этом месяце каждый, у кого в театре есть пожилые артисты, пусть не победившие в 45-м, но хотя бы родившиеся в 46-м, вспоминают, как безумно пели соловьи тем, кто в ночь перед тем, как лечь («Нам лечь, где лечь. И уж не встать, где лечь...»), чувствовал себя живее всех живых. И вся жизнь, весь мир были у них в ладонях, как яблоко, еще не успевшее созреть, - а значит навсегда. Этому нельзя научить, но можно пробудить память, хранящуюся в клетках, генах, воздухе, песне. А может быть, нельзя, если человек ушел в безвоздушное пространство инета или в кондиционированное безвоздушие офиса. Но ведь почему-то он вдруг решается взорвать заведенный порядок, вспомнив о существовании кислорода и ужасе терроризма. Как я жалею, что не умею рисовать. Если бы умела, нарисовала бы двух противников (например, мужчину и женщину), стоящих на разных континентах и кусающих одно огромное наливное яблоко с двух сторон. Стремящихся с разных сторон дойти до одной самой сути. «Мулен Руж», «Фюнамбюль», «Комеди Франсез», Александринка, «Коляда-театр» - бывшая фронтовичка, обучающая девочек в убогом ДК на фоне экрана, на котором снова и снова поет Марика Рекк в трофейной «Девушке моей мечты». Первые кадры фильма, снятого в нацистской Германии и ставшего символом мелодраматической свободы для нищих, измученных войной победителей.
Человеку нужен праздник, человеку нужно расстилать коврик, «потому что мы актеры, шахер-махер, помидоры!». Это не кто-нибудь, это Маршак, Человек Рассеянный. И не слОва про Окуджаву! (Впрочем, про него - в следующем номере.)
«Никогда в России такого не было. И вот опять», - один из последних афоризмов незабвенного человека власти, любившего театр. Они - тоже люди. Но театр нужнее.
 
Читать номер на сайте
Читать номер в PDF (6.29Mb)

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.