Смотр актерских ролей / V Межрегиональный театральный фестиваль им. Н.Х.Рыбакова

Выпуск № 10-140/2011, Фестивали

Смотр актерских ролей / V Межрегиональный театральный фестиваль им. Н.Х.Рыбакова
В середине мая в Тамбове состоялся V Межрегиональный театральный фестиваль им.Николая Рыбакова (в этом году отмечалось 200-летие со дня рождения великого русского актера). Премия, которая здесь ежегодно присуждается, - «Актер России» и «Актриса России» - определяет лицо фестиваля: его рассматривают скорее с точки зрения актерских ролей, нежели режиссерских концепций. Премия - это низкий поклон актеру за мастерство и преданность театру. Имея в виду характер премии, эксперты отбирают спектакли, где есть некая ключевая актерская работа. Недостаток этого подхода в том, что ради одного актера-номинанта на фестиваль могут взять слабый спектакль, и если уж короля играет свита, то без поддержки партнеров («свиты») роль актера-номинанта может потеряться.
Именно это, например, произошло со спектаклем по пьесе А.Островского «Поздняя любовь» Кировского драмтеатра. Во время обсуждения этой постановки ареопаг московских критиков отметил, что кировчане повелись на обманчивую простоту Островского и лишили героев пьесы горизонта отношений. Актерское взаимодействие по какой-то причине свелось к «подаче реплик на театре». Короткая чувствительная пьеса о чистой «беспримесной» любви, которую надо было играть со всем возможным отчаянием страсти, протрусила по мелодраматической колее ровно, без драматических пауз, как почтовая карета между двумя станциями. Народная артистка РФ Галина Малышева в роли Фелицаты Шабловой (номинант на премию «Актриса России») при всем старании не смогла вознестись над формально-схематичной игрой своих партнеров. Спектакль изобилует странностями и неточностями: ярко-оранжевый сюртук старого адвоката Маргаритова, безвкусное платье красавицы Лебедкиной, оборванное на половине крестное знамение, которым она «недоосеняет» себя; молодая вдова спокойно сжигает вексель под носом у Николая, хотя тот стоит так близко, что ему ничего не стоило бы протянуть руку и выхватить у нее эту бумагу, пока она не занялась огнем... Отдельная претензия - к музыкальному оформлению: это коктейль из случайно набранных аранжировок классики вкупе с популярной мелодией из фильма «Амели», музыкальные темы не связаны с характерами героев и даются актерам как подпорки в моменты напряжения, обесценивая эмоции, которых и так не хватало в этом спектакле.
На фестивале был, однако, пример того, как одна хорошо сделанная роль может спасти в целом недостроенный, эклектичный спектакль. Актер Ростовского академического театра драмы, народный артист СССР Михаил Бушнов был признан «Актером России» за роль Фирса в спектакле «Вишневый сад». Любопытно, что Бушнову пришлось побороться за то, чтобы получить эту роль, которую он сразу почувствовал как «свою». Именно его Фирс стал смыслообразующей фигурой спектакля. Бушнов играет доброго духа, ангела-хранителя этого дома, куда «понаехали» из Парижа Раневская (Наталья Гординская) со свитой, будто вернувшиеся не в свое родовое гнездо, а заскочившие на денек на загородную дачу. Возможно, свои последние слова: «Жизнь-то прошла, словно и не жил», - Фирс обращает не к себе, а к недотепе Гаеву и всей гоп-компании парижских визитеров, которая пронеслась канканом и исчезла, как ее и не было. Два наиболее искренних и уязвимых персонажа, Фирс и Варя (исполнявшая эту роль Екатерина Березина была признана победительницей в номинации «Признание») оказались в спектакле и самыми живыми: именно их судьба, да еще судьба Лопахина, кардинально меняется с продажей имения и вишневого сада, но они готовы к переменам, остальные же - почти без паузы - продолжают суетливый бег, словно и не живут: возникли из ниоткуда и ушли в никуда.
Чеховская атмосфера спектакля искажена целым рядом ненужных примесей. Например, тем же канканом в начале третьего действия, хотя, согласно чеховским ремаркам, на этом некстати затеянном балу танцуют grand-rond, фигуру в общем танце, причем драматург указывает, кто с кем танцует в паре. Слишком часто и довольно картинно при каждом появлении на сцене спотыкается Епиходов, очевидно, оправдывая свое прозвище «Двадцать два несчастья». Показалось странным, что никакого впечатления на присутствующих не оказывает «звук лопнувшей струны». Непонятно также, почему из спектакля исключен важный персонаж - Прохожий, этот «черный человек», предвестник беды. Зачем, умоляя взять его с собой в Париж, так униженно ползет к ногам Раневской ее слуга Яша (Роман Гайдамак), в остальном ведущий себя как самодовольный хлыщ, и зачем, вылакав бутылку шампанского, он беспрестанно гогочет, при этом никто из хозяев его не одергивает? Почему, навсегда покидая дом, эти люди (дворяне!) берут с собой посуду, но оставляют книги и семейные фото?
Постановщик спектакля Николай Сорокин говорит, что хотел показать «преступный инфантилизм Раневской», которая привезла из Парижа самое плохое, то есть канкан, она же позволяет Яше быть хамом. Для прояснения смутного послания зрителю спектакль все же потребовал тщательного «протирания», то есть обсуждения в кругу критиков. После «очистки» спектакля от смысловых примесей оказалось, что лишь Фирс видит значение происходящих перемен. Только он, живой свидетель эмансипации 1861 года, понимает разницу между свободой и волей, знает, что необузданная воля сродни несчастью, чего не ведают его хозяева-недотепы, которым он был всю жизнь предан.
Хорошо, что сразу после «Вишневого сада» на фестивале были сыграны «Плоды просвещения» Льва Толстого, поскольку эти пьесы идейно близки. «Плоды...» - любопытная работа Калужского драматического театра и его главного режиссера Александра Плетнева. Спектакль указывает на извечную пропасть между народом и элитами общества. Оказывается, что со времен Толстого радикального сближения между ними так и не произошло, напротив, пропасть увеличивается, поэтому пьеса остается такой современной. Центральные герои спектакля, по мысли режиссера, - три мужика (Михаил Пахоменко, Михаил Кузнецов, Вячеслав Голоднов), которые являются в городской дом помещика Звездинцева с просьбой продать в рассрочку землю, но воспринимаются обитателями дома едва ли не как инопланетяне с их странной, цветистой речью, мужицкими тулупами... Хозяйка дома, охваченная паранойей стерильности, воспринимает этих пришельцев в первую очередь как источник микробов, поэтому мужиков снабжают марлевыми повязками (режиссерская «гиперссылка» на современную истерию времен «птичьего» или «свиного» гриппа). Конкретные мужики, люди от сохи, хотят поговорить о деле, но обитатели дома, «элита», озабочены породистыми борзыми и новомодными «медиумическими сеансами», которые считаются передним краем науки. Ритуальный студенческий «Гаудеамус», гимн просвещению, который в спектакле исполняют все, включая неграмотных слуг, создает комический эффект: ведь это просвещение наоборот, и его плоды - надвигающаяся череда социальных революций как результат гражданской лени и пренебрежения интересами народа. Хозяева дома заставляют мужиков бесконечно ждать, гоняют их туда-сюда, игнорируют их реальный запрос. Так же в период декаданса происходило общение интеллигенции с народом: как с бесплотным духом на спиритическом сеансе, что не мешало заигрывать с этим народом и кичиться знанием его нужд. В начале прошлого века это закончилось Октябрем. Режиссер Плетнев, сознательно или подсознательно, проводит параллель с нашим временем, указывая на зияющую пропасть между современной властью и народом и предупреждая, какого страшного духа может накликать безответственная элита в начале века нынешнего.
Тема народа и интеллигенции, с трудом вылупляющейся из него, как бабочка из кокона, но сохраняющей свою связь с малой родиной, звучит в добром, раздумчивом, ироничном спектакле Ульяновского драмтеатра «Я, бабушка, Илико и Илларион» по роману Нодара Думбадзе в постановке Аркадия Каца. Администрация Тамбовского театра призналась, что билеты на этот спектакль продавались с трудом, потому что из-за сложных отношений между Россией и Грузией люди стали относиться с подозрением ко всему грузинскому, включая, видимо, и грузинскую классику. Ульяновские актеры на один вечер вернули зрителям ту Грузию, которая всегда была добрым соседом, не Грузию даже, а миф о ней, которого сегодня не хватает: тот райский уголок, где живут неизменно гостеприимные люди, где поют грустные многоголосые песни, пьют доброе терпкое вино, снимают хорошие фильмы и пишут умные ироничные книги. Актеры с нежностью «играют в Грузию», используя в качестве краски легкий акцент - заметный, но не гипертрофированный (постановка признана лучшей в номинации «За лучший актерский ансамбль»). Спектакль неспешно (может быть, слишком неспешно) разворачивается как серия эпизодов, связанных общими героями, как цепочка новелл, преисполненных мягкого юмора и светлой грусти. Соседи Илико (Михаил Петров) и Илларион (Евгений Редюк), а также другие жители горного селения ссорятся и мирятся, подтрунивают друг над другом и поддерживают друг друга в трудную минуту, по любому поводу пьют чачу, в общем, постоянно учатся жить вместе и любить друг друга в библейском смысле («возлюби ближнего своего»), преодолевая гордыню. Христианские мотивы в спектакле очень заметны: персонажи постоянно обращаются к Богу - и в шутку, и всерьез. Поэтому в спектакле легко читается идея добрососедства и толерантности как залога процветания семьи, села, рода, нации, человечества, идея о том, что человечество живо круговой порукой добра.
«Я, бабушка, Илико и Илларион» - это также история взросления юноши Зурико (Максим Копылов), который проходит целую серию инициаций: первой любовью, выбором жизненного пути после окончания школы, смертью близкого человека - бабушки. Путь юноши сложен и извилист, но счастлив: отучившись, он возвращается в село, решает создать семью и продолжить свой род. Основа сценографического решения (Татьяна Швец) - дорожка в виде подковы, символ трудного и счастливого пути от рождения до смерти.
Роль Бабушки исполняет народная артистка РФ Кларина Шадько, признанная на фестивале «Актрисой России». Несмотря на небольшое количество текста, ее героиня занимает центральное место в спектакле. Шадько играет «царственную старуху», праматерь, корень рода - не только своего, но и в каком-то смысле рода человеческого. Бабушка, неграмотная женщина, в силу своего достоинства, ума, задора, ответственности за близких и за судьбу своего народа - интеллигент в полном смысле слова, без примеси спиритизма, но с искренней верой в Бога и человека. Эта грузинка, поющая перед смертью русский романс «Ямщик, не гони лошадей», - могучий образ, который вновь опрокидывает нас в сегодняшний день и обращает к идее толерантности, которая, будучи проведена искренне и последовательно, возвышается до любви к ближнему.
Тамбовский фестиваль имени Рыбакова можно считать международным благодаря тому, что в нем приняли участие два театра из ближнего зарубежья. Национальный академический драматический театр им. М.Горького (Минск) привез «Пане Коханку» - «художественный вымысел в двух действиях» по пьесе Андрея Курейчика, а Киевский академический театр драмы и комедии на левом берегу Днепра показал спектакль «Вася должен позвонить» по пьесе Екатерины Рубиной.
Традицией российских фестивалей становится присутствие молодежного жюри, которое работает параллельно с основным. На этот раз молодые критики смотрели и обсуждали студенческие спектакли. Это оказалось важным и полезным, поскольку провинциальные театры подпитываются в первую очередь выпускниками провинциальных же театральных школ.

Фото предоставлены Тамбовским театром драмы

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.