Петрозаводск. "По несчастью или к счастью..."

Выпуск № 1-141/2011, В России

«По несчастью или к счастью истина проста: никогда не возвращайся в старые места...» Упреждение классика представляется напрасным, но нередко, увы, оказывается обоснованным.

Для начала - ностальгический комментарий.

Около десяти лет назад мне довелось наведаться в Петрозаводский молодежный театр «Творческая мастерская» вместе с любимым и незабвенным Юрием Сергеевичем Рыбаковым и, несколько позже, писать об этом театре, его спектаклях и артистах.

Вот небольшой фрагмент этих заметок.

«Петрозаводский молодежный театр «Творческая мастерская» дорог мне особой сосредоточенностью на смысле творимого на подмостках.

Студийный дух питается здесь творческой устойчивостью, а не остервенелым радикализмом.

Возможно, помогает уникальная природная среда столицы Карелии - обилие воды и зелени, реки, пруды и озера, сам воздух города, влажный и умиротворяющий, почти целебный.

От греха оберегает и камерность обстановки. Крохотные, но уютные сцена и зал, куда надо подниматься по узкой и крутой лестнице, словно в тайную лабораторию, делают атмосферу общения разумно-интимной, будто сошлись давно знакомые люди, чтобы доверительно поговорить о насущном. \...\ Театр с первых своих сезонов не чужд лирическому вниманию к духовной сущности человека. Здесь вчитываются в авторский текст и эмоционально проживают его идейное содержание. Все это, вместе взятое, так хорошо забыто, что кажется обескураживающей новизной».

...Написанное много лет назад и ныне всплывает в памяти как основное ощущение от спектаклей «Творческой мастерской», хотя с тех благословенных времен, когда мы с Юрием Сергеевичем Рыбаковым вместе здесь побывали, многое в жизни нашей изменилось и прервалось. Не стало и самого Юрия Сергеевича, и чудесной - веселой и остроумной - Людмилы Филипповны Живых. Совсем недавно и, кажется, абсолютно внезапно умер и Геннадий Залогин - чудесный артист и вдохновенный директор театра, по чьей просьбе я пытался написать юбилейное поздравление к 20-летию коллектива, сокрушаясь, что слишком давно в Карелии не был и нынешних устремлений «Мастерской» не ведаю.

Мы встретились с Геной на Тургеневской площади, я передал ему две страницы текста. То была наша последняя встреча. Более мы не виделись.

Печаль от этих потерь не проходит. Однако память благодарно хранит и радость общения с чудесными людьми, и впечатления чисто художественные.

В те времена интересно было наблюдать, как на этих подмостках Чехов становился предтечей Аверченко, Гоголь, разумеется, был чреват Булгаковым, а изящная ирония Ф.Саган «в обратной перспективе» отражалась в психоаналитическом этюде М.Норман «Спокойной ночи, мама!».

В самом сочетании имен и названий был эксперимент, благородная культурная программа, воплощаемая с завидным упорством.

Помню в «Трех сестрах» режиссера Ивана Петрова и художника Сергея Терентьева сколь поэтичный, столь же унылый лес без птиц, куда «грачи не прилетали» и где жилое тепло не задерживается. Мечтанья здесь были сродни бесплодным обольщениям, а тоска по труду равна неумению жить.

Если чеховские герои - люди осени, то персонажи Аркадия Аверченко в спектакле Андрея Тупикова - «летние люди», то ли эльфы, то ли клоуны, инфантильно живущие почти растительной жизнью. Для них «и стол, и дом» - оранжевый рояль с четырьмя клавиатурами и тремя крышками-крыльями.

Людмила Филипповна Живых изящно поставила «черную комедию» Франсуазы Саган «Замок в Швеции» с явным пониманием того, как рвутся артисты всех времен к шикарным бенефисным ролям в салонных пьесах. А потом в напряженно драматичном дуэте с Еленой Бычковой чудесно сыграла в поставленном Иваном Петровым «триллере для усталых людей» по пьесе М.Норман, где мать и дочь внезапно оказываются наедине с последней правдой жизни: эгоизм и одиночество равнозначны.

В гоголевской «Женитьбе» Андрея Тупикова было немало бесовщины, даже Фекла тут не столько сваха, сколько ведьма. Эксцентричная Светлана Кяхярь бесстрашно играла существо неведомой природы и фантастической наглости. Именно она гоголевскими апартами внушала Подколесину, что из окна сигануть - дело простое.

Почти такой же ведьмой, точнее, пушкинской старой графиней становится Зоя Денисовна Пельц - Людмила Баулина в финале трагикомедии Булгакова «Зойкина квартира». В азарте вырождения она как рыба в воде, ей и арест не страшен - она бессмертна.

Потому Аметистов, концертно сыгранный Геннадием Залогиным, казался личностью почти гармонической. Обаяния в нем было - пруд пруди, а в бирюзовых глазах мерцала младенческая застенчивость вперемешку с несокрушимой и чарующей наглостью.

Этот «немножко уголовник» был художником своего дела. Он излучал завидную радость бытия, но обстоятельствами и людьми управлял так изящно и обескураживающе нахально, что всякая жертва сама с восторгом рвалась в его силки и ни в какой Париж ей бежать было не надо...

В благословенном Петрозаводске жить тоже, кажется, совсем не скучно. Напротив, есть много поводов для вдохновения и творчества. А потому хочется, с благодарностью за пережитые наслаждения и в надежде на новые встречи, от всей души поздравить замечательный коллектив с очередным юбилеем.

Так могло бы завершиться мое «юбилейное приношение», будь оно опубликовано.

В нынешний приезд многое было прежним: уютный зал, сцена, крохотная, но способная раскрываться в глубину, наконец, зрители, так же трепетно внимающие происходящему.

Новым показался общий настрой.

Если раньше, при всем обилии концептуальных усложнений, в спектаклях была очевидна тяга к «здоровому академизму», то сегодняшние «проекты» отражают ориентированность на модные веяния.

В афише россиянин Олег Богаев от имени «новой драмы» и эксцентричный ирландец Макдонах, иронический микс Конан-Дойла и Достоевского, а также Островский, решенный в постмодернистском стиле, молодежная пластическая композиция в ритме танго, где возобладала, разумеется, музыка Пьяццоллы, и разыгранное артистами среднего поколения балаганное представление по рассказам Аверченко, стихам Блока, Маяковского и Саши Черного.

Последние два опыта смотрелись не только диалогом поколений, но и стилистически контрастными высказываниями.

Андрей Тупиков - автор инсценировки и постановщик спектакля «День человеческий» по мотивам прозы и поэзии 20-х годов, помня успех давнего обращения к Аверченко, нынче к его рассказам добавил несколько хрестоматийных стихов Блока и Маяковского, звучащих, пожалуй, чересчур эмблематично. А «суверенные» сатиры Саши Черного частью «многофигурной» композиции не стали. Поэтому интереснее прочих снова оказался Аркадий Аверченко, разыгранный темпераментно и внятно.

Внутри супрематической, остроумно отражающей эпоху 20-х декорации, похожей на цветной орган из водосточных труб (сценограф Антонина Юфа), актеры жили гаммой чувств, очень близкой к чеховской лирике.

Именно чеховские мотивы здесь звучали ярче всего, в частности, монолог об одиночестве, «рассказанный», по одной фразе, каждым из героев от себя - горько, искренне, драматично...

Куда менее интересны были попытки зрелых артистов читать стихи в ритме рэпа или натужно резвиться в не слишком остроумных балаганных композициях.

«Ultimo cafe» - зрелище куда более цельное.

Происходя по природе своей из балета «Вечер в таверне» Игоря Моисеева, молодежный этюд на «знойные» темы трогает не только искренностью чувственной палитры, но увлекает смелостью пластических приемов и дисциплиной стиля.

Действие, красноречивое своим безмолвием, разворачивается в аскетичной атмосфере «черного кабинета», особенно обостряющей чувства персонажей, конфликтность их отношений.

Режиссер Александр Побережный-Береговский и балетмейстер Олег Щукарев на основе хореографии Гектора Зараспе и Анны-Марии Стекелман создали изящное пластическое зрелище, ритмически четкое и драматичное. Молодые артисты, в свою очередь, привнесли в спектакль азарт, страсть и строгую точность пластической палитры, избежав студенческой старательности, тем более примитивной «испанщины».

«Королеву красоты» Макдонаха в Петрозаводске поставил режиссер Борис Цейтлин, вдохновенно развивая специфические свойства стилистики модного на нашей сцене ирландца, которому удалось увлечь театральный мир причудами психологии по существу открытого им неведомого до поры племени людей, чье опасное простодушие и почти уголовный инфантилизм в равной степени увлекают и внушают священный ужас.

Режиссер, всегда чуткий к сценической эксцентрике, становится соавтором  драматурга, последовательно насыщая действие пьесы конфликтной энергией трудно определимой, а потому особенно увлекательной природы.

Ирония здесь чревата трагедией, эгоизм бесплоден, ибо пропитан цинизмом, а гуманным чувствам в их классическом виде просто неоткуда взяться.

Жизнь героев идет рывками. Конфликты, чем мелочнее, тем глобальней. Любое проявление чувств демонстративно вульгарно и катастрофически бесплодно.

Актеры открывают в каждом характере особенную острую тяжесть эгоистических стремлений самоутвердиться любой ценой.

Старая дева Морин Фолан, вынужденная ухаживать за больной матерью, делает это безо всякого гуманизма, больше того, давно не скрывая раздражения. Ей хочется банальной личной жизни в самых примитивных ее проявлениях. Людмила Баулина самоотверженно играет этот возмутительно однозначный характер, находя в нем парадоксально живые проявления, рожденные интуитивным стремлением спастись и сохраниться.

Мэган Фолан, мать героини, в исполнении Людмилы Зотовой существо крайне эксцентричное, живущее мерцательными импульсами старческого эгоизма, патологичными в своей сути. Вникать в их природу опасно, их комичность обманчива и почти ядовита.

Влюбленный в Морин Пато Дули - человек симпатичный и искренний, но его лирическая сущность непостижима для героини. Дмитрий Максимов замечательно точен в характеристике героя, чьи ясность и простота вовсе не примитивны. Чего не скажешь про его брата Рэя, которого молодой артист Евгений Костин наделяет тем самым «уголовным» инфантилизмом, который автору пьесы одинаково страшен и необъяснимо дорог.

Эксцентрикой пронизан и спектакль «Чисто российское убийство», где режиссер Андрей Тупиков соединил в некое подобие сюжета фрагменты «Братьев Карамазовых» и диалоги Шерлока Холмса и доктора Ватсона, назвав все это криминально-мистической комедией.

Насторожила, прежде всего, невнятность жанрового решения. Какое-то подобие юмора, скажу сразу, вялого, возникает поначалу в рассуждениях английских сыщиков о том, кто убил старшего Карамазова. Или в ироничных комментариях миссис Хадсон - Елены Бычковой.

Парадоксально, но энергия жанрового решения «просвечивает» лишь однажды - когда возникают цыгане. Сцена в Мокром решена остроумно, занятно, молодые артисты весело и бесстрашно живут в обстоятельствах самой «опасной» сцены романа, на подмостках зачастую получающейся крайне приблизительно и слишком концертно.

Здесь внезапно эффектно явление Грушеньки - Натальи Мирошник. Мил наивный Митя - Евгений Костин.

Обжигает сарказмом Федор Павлович - Владимир Мойковский. Но постоянно множатся вопросы.

Почему искренний, внимательный к сути вещей Алеша монолог у Илюшина камня читает как лицемер?

Почему донельзя сокращена роль Катерины Ивановны (нет даже ее встречи с Грушенькой)?

Почему Иван ведет себя как оперный тенор?

Почему Смердяков начисто лишен трагической своей сущности?

Задавшись целью по-новому раскрыть проблемы великого романа через жанровый контрапункт, режиссер, кажется, мало что сумел объяснить даже самому себе, подчинившись инерции довольно хаотичного сюжета.

Молодой драматург Олег Богаев свои сюжеты строит умело.

Пьеса «Марьино поле», как и другие его пьесы, темпераментна и многозначна. Это снова «сказка для взрослых», то есть мистерия, исполненная трагических мотивов. В ней три «чудные бабы», три солдатские вдовы в сопровождении коровы идут по пустой земле через гнилую воду, наивно надеясь встретить своих мужей, давно погибших на войне, живыми и здоровыми.

Пользуясь приемами постмодернизма, драматург вполне искренне осваивает универсальные сюжеты русской классической литературы (от пушкинской «Золотой рыбки» до чеховского «Ваньки Жукова»).

«Марьино поле» - это торжественное шествие к смерти на фоне безвременья. Тема драмы - Человек в Истории, его частное - наивное - стремление участвовать в глобальном процессе, его личный счет историческим персонажам, будь то Сталин, Гитлер, Жуков или чиновник ДПС.

Все три женщины предстают в спектакле в двух ипостасях - молодыми и нынешними, одинаково наивными и упрямо не теряющими надежду. Основной сюжет ведут мастера - Тамара Румянцева, Людмила Зотова и Надежда Москалева. Лирический контрапункт обеспечивает молодежь - Наталья Мирошник, Виктория Федорова и Ольга Саханова. Воистину драматичный образ безмолвной мученицы - Коровы создает Галина Дарешкина.

Их трагическая кадриль так же горька, как несбывшиеся надежды.

Во все времена происходит действие спектакля «Не все коту масленица».

Режиссер Владимир Михельсон и художник Владимир Павлюк устраивают многозначную игру со Временем. Начавшись в исторических пределах эпохи А.Н.Островского, комедия перемещается в то время, которое мы вынуждены называть нашим.

Ермил Зотыч Ахов, явившись к вдове Дарье Федосеевне Кругловой в пародийном облике бородатого старца а ля Распутин, принимает далее черты нынешнего олигарха, а в сцене несостоявшегося сватовства дарит юной Агнии... копию часов со Спасской башни.

Начав сюжетные отношения в нарядах ХIХ века, героини затем облачаются в платья вполне сегодняшние, а из радиоточки настырно поет свои духоподъемные шлягеры Олег Газманов.

Елена Бычкова играет Дарью Федосеевну героиней драматической, тонко чувствующей и хрупкой. Ермил Зотыч, напротив, сыгран Александром Лисицыным весьма эксцентрично. Наглость его опасна своей многогранностью. Но и лирическое начало ему не чуждо.

Самое интересное преображение претерпел, однако, влюбленный приказчик Ипполит - Юрий Максимов. На сей раз это вовсе не молоденький и наивный лирик, а измученный застарелым инфантилизмом вполне зрелый человек, для которого все происходящее - последняя возможность остаться человеком, вспомнить о собственном достоинстве и во что бы то ни стало его сохранить.

Шантажировать Ахова он идет с неким подобием «ядерного чемоданчика», на что олигарх реагирует с максимальной искренностью.

Несмотря на то, что приемы, взятые режиссером на вооружение, прямо скажем, не новы, спектакль оказался вполне живым, был сыгран артистами увлеченно и искренне. Зрители тоже отнеслись к нему с доверием.

Фото с сайта театра

Фотогалерея