"Король Лир": молодеющая классика/ Харьковский академический театр кукол им. В.Афанасьева (Украина)

Выпуск № 1-141/2011, Содружество

"Король Лир": молодеющая классика/ Харьковский академический театр кукол им. В.Афанасьева (Украина)
Появление в Харьковском академическом театре кукол им. В.Афанасьева спектакля «Король Лир» - это событие знаменательное дважды: первая постановка по драматургии великого Шекспира за всю семидесятилетнюю историю харьковского театра и новая постановка в беспрецедентном для кукольников жанре - трагедии. Режиссер Оксана Дмитриева бескомпромиссно выстроила масштаб спектакля, отталкиваясь от данного жанра. И это в эпоху распространения «сценических комиксов», комедийных антрепризных спектаклей и постановок, определяемых через жанровую формулировку «по мотивам»!
Спектакль «Король Лир» - театр художника. В смысле колоссального значения соавторства режиссера с главным художником театра Натальей Денисовой и в понимании построения спектакля режиссером по принципу беспрерывно развертывающегося метафорического ряда. Спектакль, каждое действие которого начинается с рассуждений-ворожбы благородного графа Глостера: «Эти страшные лунные и солнечные затмения...», не был бы настолько объемным и зрелищным, если бы не мастерство третьего сопостановщика - художника по свету Владимира Минакова.
В «Короле Лире» Денисовой и Дмитриевой придумано столько, что на несколько просмотров хватит все воплощенное рассматривать и расшифровывать. Например, сцена суда разгневанным умалишенным родителем над Гонерильей и Реганой решена с помощью шокирующих целлулоидных коконов, в которых бьются жестокосердые дочери Лира; в сцене бури черная пена задника-целлофана, клубящаяся и наползающая на всю сцену, порождает чудищ - по-звериному разевают пасти, выглядывая на свет, дочки-волчицы; фраза Лира: «я ранен в мозг» воплощается в муляже трепанированной головы короля; а бесплодность проклятых отцом дочерей - в куклах, с крестами в головах, будто людях-могилах, решенных в эстетике театра жестокости. Колоссальное впечатление оставляет эпизод смерти Шута (талантливая работа Виталия Бурлеева). Зажатый между двумя рядами противоборствующих армий, ощетинившихся частоколом копий, подпрыгивая и мечась, бъется, как бабочка в западне, лунный шар - будто тонущий поплавок на воде, символ жизни Шута Лира. И вот он смят и отброшен страшной машиной войны - облепив мяч, шут корчится в смертных муках (пластика Инны Фальковой).
Актеры, играющие в «живом плане», преобладают над куклами; в какие-то моменты «Король Лир» может показаться отличным спектаклем драмы. И все-таки, это спектакль именно театра кукол или, говоря современным языком, театра анимации. Дело в специфике выразительных средств, присущих именно кукольникам, а не драме. Кукол в классическом понимании в спектакле нет. Есть движущиеся скульптуры, бюсты, маски, применяется теневой театр. Харьковская труппа выдерживает нагрузку драматического ансамбля: жанр, психологическую и энергетическую отдачу. Можно даже сказать, что направление синтетического, тотального театра кукольники поддерживают с присущей им искони природой мышления предметными образами.
В постановке много смелых, неканоничных ходов. От начала спектакля Королю Лиру сопутствует странная, парадоксальная, шутовская музыка. Игрок и деспот, он даже возникает на сцене как мистификатор. Тень профиля в духе Дэвида Копперфильда проявляется за целлофановым пологом, немало интригуя. Нет, этому Лиру чужд глянец благородных седин, он - распоясавшийся мальчишка «восьмидесяти лет»! Следом за интригующим появлением, Лир сбрасывает покров тайны и, размахивая над головой поводьями грандиозного коня (в ползеркала сцены), закручивает вокруг себя круги бесовства, сам моделирует трагедию, нарушив, единственно по прихоти и капризу, стабильность в стране. Не далека от отца и традиционно трактовавшаяся как лирическая жертва Корделия. Анастасия Грунская заставляет свою героиню в минуту опасности, точь-в-точь как ее сестры, по-звериному скалить зубы и, «играя» в защитницу отца, пугать испытанных в бою воинов смертоносным жонглированием пушечными ядрами. Она - плоть от плоти Лира, вся в него - и в ней нет-нет да и взыграет его самодурство и экспериментаторство над людьми. Две старшие сестры вовсе не чертовы отродья, а понятные в своем стремлении к реваншу над полоумным родителем-деспотом молодые, да еще и влюбленные женщины. Гонерилья (Татьяна Тумасянц) - «золотая змея», трагическая анти-героиня. Регана (Наталья Гранковская) - простоволосая, без изысканности старшей сестры, зато не чуждая сомнений о грядущей расплате на страшном суде. Не даром так затравленно мечется она, став свидетельницей смерти мужа, Корнуэла (Владимир Шапошников). «Кукушка воробью пробила темя за то, что он кормил ее все время», - пророчествует Шут Лиру, и смертоносные игрушки «сестры-кукушки», на манер старинных деревянных мишек, поочередно долбят голову Лира.
Вместе с тем, хотя спектакль и принадлежит к направлению авторского режиссерского театра, он ясен и эмоционально потрясает. «Король Лир», при всей своей европоцентричности, спектакль сугубо национальной исполнительской школы. Алексей Рубинский, играющий Лира, не даром в последнее время так много говорит в научной и творческой среде - в книгах, отдельных публикациях и выступлениях - на тему природы театра переживания в традиции харьковских кукольников. В своем Лире он доказал это на деле. Сцена узнавания Корделии обезумевшим от пережитого страдания отцом по тончайшей нюансировке психологической, жестовой и интонационной партитуры А.Рубинского и А.Грунской вызывает ощущение постепенного просветления. А как потрясает последний монолог-вопль Лира над убитой Корделией! Склонившись над ней, неестественно свесившейся с качели-дыбы, с болтающимися косами, в чулочках - в смертный миг Корделия снова стала его маленькой дочкой, он молится о возможности жизни для единственного существа из света. Засвеченная белоснежным заревом, Корделия постепенно выпрямляется на своей качели-виселице, но в это же время голоса придворных Лира, находящихся рядом, становятся слышны все отдаленней. Так отлетает вслед за душой младшей дочери душа отца. Посеребренные лучом вечности, Корделия и Лир, трогательно прислонясь друг к другу, качаются на инфернальной качели.
В интерпретации Б.Пастернака текст трагедии Шекспира потребовал от театра вдвойне большей ответственности. Оксана Дмитриева сократила некоторые сцены, но снабдила текст спектакля «наплывами» повторов, перекличек самых главных в ее концепции мыслей Шекспира. Например, в сцене изгнания отца, Гонерилья, входя в транс, скандирует одну только фразу: «Забота о благе государства», но эта фраза доходит до значения фашистского лозунга. Александр Коваль, играющий Кента, подчеркивает в поэзии образную фактуру, импровизирует, преуспевает в интонационном словотворчестве. Речь Глостера, как будто заблудившегося в жестоком настоящем, куда он попал из гармоничного прошлого (Владимир Бардуков), подчеркнуто академична, романтична и поэтична.
В финале спектакля рассоединенного на две половины коня монархии Лира соединяет герцог Албанио (верхом на коне Антон Андрющенко с воодушевлением правит вожжами). Сын-скиталец Глостера Эдгар (Александр Маркин) по-рабочему штукатурит, подковывает, подновляет коня. Монархия поставлена на капитальный ремонт.
Так и в самом театре взят курс на капитальную перестройку репертуара и стиля. За последние годы вышли на свет рампы такие расширяющие представление о его жанровых возможностях спектакли, как мистическое колдовство фолк-шоу «Майская ночь», поэтическая, настроенческая драма, «соната уходящего времени» «Простые истории Антона Чехова» и, наконец, трагедия. Расширяя эмоционально-психологическую и проблемную партитуру спектаклей, харьковские кукольники успевают ориентироваться в стремительно изменяющемся театре нашего времени.
 
Фото Натальи Денисовой

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.