Ульяновск."Не бывает нулевого риска"

Выпуск №3-143/2011, В России

Так назывался международный театральный проект под руководством Жюдит Деполь (она режиссер, переводчик, автор спектаклей, художественный руководитель парижского театра «Mabel Octobre»). Он был представлен в ходе марафона культурных событий, состоявшегося в сентябре в Ульяновске в рамках программы «Культурная столица СНГ». В Ульяновске спектакль был сыгран десять раз, ранее примерно столько же - в подвале нижегородского Арсенала. Деньги на постановку - сто тысяч евро - выделил Минкульт Франции, у которого есть программа поддержки современного искусства.

Для проекта Жюдит Деполь отобрала двенадцать студентов-актеров из РАТИ-ГИТИСа, Ульяновского госуниверситета и Нижегородской консерватории. Этот мультимедийный проект даже трудно назвать просто спектаклем: это синтез театра, выставки актуального искусства и, может быть, даже концерта. Именно поэтому о нем трудно говорить с точки зрения «традиционного» психологического театра.

В основе проекта - поэтическое произведение современного французского автора Патрика Буве «In Situ» (по-латински - «На месте»). Отправная точка этой книги - происшествие, отмеченное в новостях: некая женщина вроде бы прошла за ограждение системы безопасности во время Олимпийских игр в Атланте в 1996 году с огнестрельным оружием в сумке. О ней ничего не известно, намерения ее неясны, лица ее никто не видел, эксперты вглядываются в неясный силуэт на видео, пытаясь определить ее психическое состояние. Вглядываясь, они различают массу других вещей...

Патрик Буве в 80-е годы был певцом и композитором, экспериментировал с сэмплированием музыки (сэмпл - фрагмент, оцифрованный кусок музыкальной партии, элемент цифрового «конструктора», из которого собирается электронное музыкальное произведение). Технику сэмплирования он перенес в литературу. «In Situ» - поэтическая конструкция, созданная из текстовых сэмплов, информационно-смысловых единиц, почерпнутых из газет. Автор играет смыслами и словами, сталкивая и «микшируя» их, создавая мозаичную картину мира, в котором все связано со всем: террор, религия, заключенные в тюрьмах, поезда, 2000 погубленных взрывом овец, пустыня, детектор за миллион долларов, заявления политиков, рыбаки на корабле, шаман, ландшафты морского дна, компьютеры и телевизоры... Сэмплы причудливо кочуют по тексту, возникая в неожиданных конфигурациях, и заставляют себя узнавать, видоизменившись до неузнаваемости. Газетные цитаты сбрасывают кавычки, смыслы перетекают друг в друга, образуя новые смыслы, усиливающие актуальность исходных цитат:

дети учат

что президент обладает

сверхъестественной властью

он может заставить зацвести

мертвое дерево

либо поменять направление

течения реки

он генерал

президент

«Основной темой моего расследования было непрекращающееся давления на нас СМИ», - говорит Патрик Буве. Благодаря этому давлению реально существующая угроза разрастается до «коллективной паранойи», антитеррористического невроза, оправдывающего повышенные меры безопасности и, как следствие, манипуляцию сознанием, уничтожение протеста, подавление индивидуальности.

По признанию Жюдит Деполь, она как режиссер всегда отталкивается не от имеющейся пьесы, а от темы, идеи. В данном случае ее тревожило нынешнее состояние мира, человеческой цивилизации: «Люди не замечают того, что происходит вокруг, люди заботятся только о себе, забывая, что они не одни. Мы пытались пробудить сознание человека, чтобы он, может быть, задумался: наверное, я плохой гражданин, раз я ничего такого не замечаю».

Цитата из аннотации к проекту: «Кто является властителем умов в современном мире? Какие события занимают наши мысли и чувства? Что наполняет наше сознание? О чем мы мечтаем? Как избежать влияния СМИ, мыслить самостоятельно и избавиться от навязываемых нам образов? Как научиться жить свободно, видеть окружающий мир и не бояться?» Попытка ответить на эти вопросы, возможно, просто сформулировать их для себя и составляет идею спектакля.

Но как можно было сыграть эту «битву хаоса и моего "я"» (Патрик Буве), этот заковыристый пост-пост-постмодернистский текст, если даже просто выучить его актерам было трудно? Деполь изначально настаивала, что спектакль должен играться в так называемом руинированном пространстве, проще говоря, посреди разрухи. Очевидно, она нашла подсказку в тексте «In Situ»:

здания

превратились

в каркасы с зияющими крышами

как будто

город был

всего-навсего

декорацией

катастрофа

техническая

западная

В Ульяновске нашлись подходящие руины - здание заброшенного Дворца культуры имени Чкалова, где недавно начался ремонт. Темное помещение, бывшее некогда зрительным залом, а теперь заваленное строительным мусором, с облупленными кирпичными стенами и торчащими из них проводами, с запахом штукатурки и подвального холода, оказалось идеальным сценическим пространством. Впрочем, в театре, где зрительскими креслами служат ящики, а декорациями - стопки чугунных радиаторов, сцены как таковой не предполагалось. Театр начинается уже на подступах, когда на входе вас встречают 12 «одинаковых», в красной униформе, актеров, каждый из которых молчаливо-сурово ведет двух-трех зрителей к месту представления через лабиринты подвала, заваленного строительным хламом. Эти актеры - «то ли люди, то ли куклы», говорят одинаково монотонно, словно запрограммированные, модулируя голосом отдельные строки. Они сами словно «оцифрованные»: расчлененная, с металлическим призвуком речь, такие же квантованные движения... Мгновенная, без пауз, передача друг другу текста требовала от актеров предельно четкого взаимодействия (способность слышать партнера была для Жюдит Деполь одним из главных критериев отбора исполнителей).

Во время обсуждения в студенческой аудитории кто-то сравнил актеров в этом спектакле с роботами: «Они не живые, там личности нет вообще - все актеры «затесаны» под одну форму». Отвечая на этот выпад, Деполь сказала: «Это политический спектакль: люди вышли на площадь рассказать о том, что происходит. Отсюда - работа с формой: нам понадобилась эстетика греческого античного хора, когда все актеры действуют как единое целое, как одно тело. Поэтому в данном случае так называемая актерская психология нам была ни к чему, даже не интересна. Если актер кричит на сцене, это не значит, что он живой. Наш театр задает вопросы, создает особую атмосферу».

Созданию атмосферы способствовали не только текст, актерская игра и руины Дворца культуры. Француз Лоран Дайо написал для спектакля электронную музыку, применив некий принцип «гранулированного синтеза». По словам композитора, полученный таким образом звук являет собой подобие облака, составленного из мельчайших капель. Эта музыкальная взвесь заполняет пространство руин и смешивается с голосами античного хора, и когда этот хор, вдруг обступивший тебя со всех сторон, держит тон с примесью диссонирующего интервала, у зрителя возникает состояние транса (по крайней мере, у меня оно возникало).

В «In Situ» Патрик Буве ссылается на несколько произведений, ставших классикой современной инсталляции. В спектакле их можно видеть в качестве проекции на кирпичной стене, а также «рассыпанными» на экранах 12 планшетников iPad, которые работают как независимо, так и синхронно. Управление «айпадами» - это отдельная и сложная часть проекта: специально для него была разработана программа, позволяющая их синхронизировать. Актеры с iPad выступают в качестве манипуляторов, оказывающих влияние на ход выставки-спектакля, в частности, в нужное время на экранах появляется стрелка, указывающая, куда нужно перемещаться аудитории. В какой-то момент актеры отдают свои планшетники зрителям, которые просматривают на экране картинки природы, поэтому, по замыслу, число зрителей ограничивается двадцатью четырьмя - по двое на один iPad.

Важная часть сценографии - видео нижегородской арт-группы «Провмыза» (Сергей Проворов и Галина Мызникова), рассказывающее в псевдодокументальной манере гипотетическую историю женщины, о которой ничего не известно, кроме того, что она существовала на экранах камер видеонаблюдения: на видео кто-то долго тащит кого-то раненого по песчаному обрывистому берегу ­- то ли реки, то ли моря...

По окончании спектакля - никаких поклонов: актеры просто исчезают, и эта пауза-пустота воспринимается как часть представления. Кроме впечатления, спектакль оставляет много вопросов, а поскольку текст сложный, на выходе зрители очень кстати получают в подарок экземпляр этой авангардной поэмы «In Situ».

Обсуждение спектакля, запланированное по окончании проекта «Не бывает нулевого риска», началось с конфронтации. «Вы роботы», - говорили одни. «Станиславский опостылел, - отвечала куратор проекта Иветта Вечхайзер. - Мы предложили другую форму. Пора открыть глаза: кроме души, есть еще и разум...». В конце оживленной дискуссии компромисс все же был найден. Одна из актрис, участниц проекта, призналась, что не нашла противоречия с обычным представлением о театре: «Ведь театр был и до Станиславского, было что-то еще, более весомое, обращенное к Богу, а не к зрителю. Такова греческая трагедия. Вот и у нас в этом спектакле, в каком-то смысле, были маски».

Очевидно, в данном случае мы имеем дело с авторским, формальным театром, предлагающим «непсихологический» способ существования, рассчитанный на субъективное восприятие. Такова логика и «логистика» этого театра, бьющего в голову: к впечатлению - через интеллект (и такой путь оказывается вполне успешным: одна из зрительниц, пожилая женщина, ушла в слезах). По признанию актеров, не сталкивавшихся ранее с актуальным искусством, ориентированным на восприятие «здесь и сейчас», они тоже прошли через непонимание, отвержение этой стилистики, сопротивление логике текста (репетиции шли более месяца, одна актриса призналась, что ей хотелось просто сбежать). Но в результате молодые исполнители получили настолько ценный опыт встречи с новым театром, что, по признанию студентки ГИТИСа Екатерины Кабановой, она «теперь готова браться за все».

Фотогалерея