Участники эпохи с верой или без/ IV Международный театральный фестиваль "Комплимент"

Выпуск №3-143/2011, Фестивали

Участники эпохи с верой или без/ IV Международный театральный фестиваль "Комплимент"
Два слова, повторяющиеся в афише IV Международного театрального фестиваля «Комплимент» в Новочеркасске, - «страсти» и «притча». «Страсти по Платонову», «Страсти по Торчалову», а «Грозу» Островского вполне можно было бы именовать «Страстями по Катерине».
С «Грозы» и начнем. Ее представляли хозяева фестиваля - Новочеркасский театр драмы и комедии им. В.Ф.Комиссаржевской (Казачий драматический театр). Режиссер из Тольятти Владимир Хрущев и художник из Ростова Анатолий Шикуля имели намерение уйти от хрестоматийного прочтения пьесы (да кто ж этого не хочет!). В премьерный спектакль еще вносились коррективы, тем не менее инициатор «Комплимента», художественный руководитель Казачьего театра Леонид Шатохин заменил «Грозой» уже стоявшее в афише фестиваля другое название.
И вот существенно изменена расстановка сил, уточнены акценты. Уже не выглядел столь жалким, чуть ли не блаженным Борис (Игорь Лебедев); тем ужаснее была его малодушная поспешность в сцене прощания с Катериной: скорей свернуть разговор, уехать, не видеть, чем кончится позор, известный всему Калинову. Когда Катерина прилюдно признавалась в запретной любви, он прятался в стоящей почти на авансцене полуистлевшей, почерневшей лодке. Этот утлый схрон, который никакой защитой быть не мог, по существу и нес на себе главную пластическую задачу.
В этой редакции Тихон перестал ерничать и поддразнивать мать, во что верилось с трудом. Сейчас Роман Пуличев играл послушного сына, который, однако, явно тяготился утомительным ритуалом проводов. Миг свободы уже рядом, нетерпение едва скрывается, а тут еще жена задерживает глупыми просьбами. Не поймет он ее и с некоторой обидой признается в этом: то слова от нее не дождешься, а то на шею при всех вешается.
Куда уж ему понять Катерину... Уходи - не уходи от хрестоматийных определений, убери понятие «луч», а «свет» все равно останется. Когда Борис признается Кудряшу в любви к замужней женщине, от которой свет исходит, Кудряш сразу же догадывается, кто она. Значит, он тоже заметил его. Кстати, подробно проработана эта сцена, молодые мужчины говорят на полутонах и, преодолев первое недоразумение, прекрасно понимают друг друга. Вольного Кудряша играет Александр Барков. Тот держится спокойно-покровительственно как человек искушенный в делах любовных, а Борис - И.Лебедев, словно наивный подросток, стесняясь сентиментального взрыва, порывисто, благодарно обнимает Кудряша.
Кудряш и Варвара, которую весело, заразительно играет Людмила Ильина, составляют пару, презревшую калиновское болото. Они тут сами по себе, в отдельном мире, в хмельном счастье, скрепленном безоглядной молодой любовью. От них исходит жар, искры которого, кажется, долетают до партера.
Все перипетии непритворно переживает Глаша (Олеся Семенюк). Бесхитростная, прямодушная, она служит хозяевам не только по долгу, но и по душе.
В этом пестром калиновском населении, еще и с мрачным невежей и тугодумом Диким (Александр Коняхин), и с загадочной Феклушей, сыгранной Людмилой Фадеевой в вызывающем гротеске с налетом эстрадной броскости, неизбежно инородным существом будет выглядеть Катерина. Начинающая актриса Эвелина Неудахина играет эту инакость, чистоту, открытость с подкупающей искренностью. Посложнее - с чувством религиозной силы, которая живет в душе, а не просто регламентирована законом и усвоена с младых ногтей. К радужному детству Катерины вполне приложимы известные строки:
В деревне Бог живет не по углам,
Как думают насмешники,
А всюду.
Тогда, в родительском доме, он был для девочки всюду, а теперь - в специально отведенном месте, где можно молиться. Светлые христианские чувства изъяты из ее повседневности, и вина перед Господом жгучим ощущением греха вырастает до страшных размеров. Ведь не столько перед свекровью и мужем кается Катерина, сколько перед Ним. Чтобы одолеть здесь трагический накал событий, требуются и юный возраст, и «опыт работы»; второе - дело наживное, одаренная молодая актриса дает на это надежду.
По существу все персонажи «Грозы» Бога забыли; только Катерина да Кабаниха, каждая по-своему, помнят его. Для Кабанихи он олицетворение сурового закона, постулаты которого даны навечно: чти, бойся, не перечь, кидайся в ноги, моли... Ирина Шатохина играет лютую свекровь с замечательным чувством меры: не ходячее зло, а человека со своей правотой. Понятно с ее стороны осуждение молодых, которые порядка не знают, только порядок в ее понимании оборачивается, как в пословице, расшибанием лба при молитве.
Другие страсти - по Платонову - упакованы в безупречную трагифарсовую форму, хотя определена она Липецким драматическим театром как драма. Пролог: Он неподвижно сидит в торце накрытого стола, Она стоит за его спиной. Так фотографировались супружеские пары. Она раскладывает вилки. Он выпивает рюмку (видать, не первую), падает под стол. Набегают гости, быстро, деловито, молча выпивают и закусывают. Ретируются. И вновь пара застывает, как перед фотовспышкой. Ясно, что этот брак - Платонова и Александры - вовсе не заключен на небесах.
А потом Войницевы, Глагольевы, Венгеровичи, Трилецкий привычно говорят о том - о сем, хандрят, лениво философствуют и лениво злословят. Эти встречи, понятное дело, изо дня в день, из месяца в месяц повторяются, точно отрепетированные сцены. Режиссер Геннадий Балабаев чутко уловил незаметное течение жизни. Актеры - точно рыбы в стоячей воде, им «скучненько», они двигаются и говорят по инерции. Сцена же оформлена как арена с футлярами для огней (художник Елена Сафонова), и вскоре здесь закипят битвы. В том числе пародийно-отчаянная схватка Платонова с Сергеем Войницевым, наставившими друг на друга стулья и похожими в этот миг на двух осерчавших баранов.
Явление Платонова, хоть его и не видели в доме генеральши Анны Петровны Войницевой полгода, не обставляется как событие. Да и сам он никакого впечатления не производит: кругленький, лысеющий, невзрачный, намеренно необаятельный. Короче, отнюдь не героического вида. (Вспомнился незабываемый Евгений Леонов в роли чеховского Иванова.) Артисту Игорю Коробову еще предстоит доказать, что он тот самый Платонов, к которому никто в округе не равнодушен. «Лучший представитель современной неопределенности», понимаете ли. Его любви добиваются четыре женщины. Не потому ли они так настойчивы, что он никого не любит? Не потому ли, что притягательны его острый ум, едкость, небрежение общественными нормами? Как жестоко насмешничает он над бедной Марьей, развлекаясь, словно кот с мышью! Как фиглярствует, склонившись к Софье, щелкая по дурацким бантикам на ее юбке! Вовсе не очнулась в нем давняя любовь к ней; так - словно тень прошла. Да и Светлана Баронецкая играет Софью донельзя ординарной.
Боковой по отношению к сцене помост позволяет разворачивать действие одновременно в двух местах, постепенно наращивая напряженность. Окно платоновского дома, ночь, пора признаний. Сцена Александры с Осипом (Александра Коробова и Олег Пономарев), откровенности Исака Венгеровича (Роман Коновалов) сыграны талантливо и обнажают другие драмы, опрокидывая обманчивое впечатление сонного сельского царства, «подкладывая» тревожный фон под рискованное стремление главного героя к гибельному концу.
Второе действие спектакля - это кошмар, владеющий Платоновым, морок, ночной бред. Четыре женщины в подвенечных платьях окружают его, сонного, окликают. Он всем нужен, ему не нужен никто. Все это происходит в странном помещении с кроватью, тумбочкой, забитой бутылками... и школьной доской (Платонов-то, ужас какой, детей учит!). На ней - не стертая с последнего урока тема сочинения: «Россия - любовь моя!». Самый раз про это! Потом Платонов напишет на доске свое письмо Саше: «Прощай, мое бедное золото». Ему уже не «скучненько», а «тошненько». «Живите себе, - произносит он измочаленно-устало. - И без меня можно». Конечно, перед нами чеховский Платонов, изживший себя. Никого не хотел обидеть, а всех обидел. Он жестоко болен и повторяет это. Болезнь называется «Платонов», и она неизлечима. Артист произносит эти слова с невыразимой горечью. Не случайно в какой-то момент сквозь фигуру муляжной невесты в одном из проемов арены внезапно проглянул лик смерти.
Агонию Платонова остро, мучительно переживают все участники этой драмы: сдержанно-ироничный Трилецкий (Валентин Веселов); мягкосердечный, но, в конце концов, взъярившийся Сергей Войницев (Александр Бережной); мудрая Анна Петровна (Лиля Гончарова), яснее всех понимающая происходящее... С подвенечного наряда женщин сняты роскошные детали свадебной одежды. То была иллюзия счастья. Теперь это просто белые платья.
После выстрела Софьи грянул где-то цыганский хор, и раненый Платонов стал выписывать по сцене предсмертные зигзаги в такт жарким ритмам.
Эти бушующие страсти сыграны с чувством художественного равновесия и ни разу не выплеснулись за те рамки, где кончается искусство. Понятно, что в таком спектакле Трилецкий не будет рыдать над телом Платонова, а скажет очень тихо, как и приличествует при покойнике:
«Жизнь - копейка! Прощай, Мишка! Пропала твоя копейка!.. Расстроилась компания! С кем я теперь на твоих поминках пить буду!»
Взмывают снопы слепящего огня; арена жизни отведена под карнавал смерти.
«Страсти по Торчалову» Николая Воронова привез на фестиваль коллектив из соседней страны - Николаевский художественный русский драматический театр. Артист Василий Остафийчук срежиссировал этот спектакль и сыграл в нем главную роль - двойная сценическая ноша. Оформление: три кровати и стол - определили круг мизансцен. Персонажи либо сидят (лежат) на постелях, либо разговаривают за столом. То есть сценография никак не в помощь артистам, но они вполне живописны сами по себе, представляя «участников эпох»: и минувших, и нынешней. Сашка - грозный комиссар в коросте революционной правды (Евгений Олейник); девушка из дворни Лиза (Елена Ефименко), которая с ужасом вспомнила, что Москву в 1812 году подожгла именно она; партийный функционер Торчалов, написавший донос еще в 74-м году и нынче понявший, что ад - в себе.
А еще застряли между мирами Кушкин-отец, простодушный работяга, и Кушкин-сын с пальцами в растопырку. Их играет один актер - Андрей Карай, который малыми средствами дает портреты двух типичных социальных персонажей. Хороша сцена, в которой Кушкин старший, непривычно напрягая ум, пытается понять суть яростной перепалки между комиссаром и партийным чиновником. А речь идет о нем, Кушкине, бессловесном продукте советской политики, как утверждает Торчалов. Сам-то функционер, строго говоря, не вправе к кому бы то ни было предъявлять претензии, ибо прожил он автономно, получая информацию о нуждах населения из третьих рук. В.Остафийчук играет своего Торчалова как человека, по недоразумению попавшего вдруг в чуждую среду. Он в ней совершенно беззащитен; приказывать тут некому, люди вокруг странные, малопонятные, хотя и говорят на том же языке, что и он.
Все они, вместе с охранниками-психологами из числа самоубийц, пребывают в некоем отстойнике, откуда путь либо в дальнейшую жизнь, либо в небытие. Как во всяком замкнутом пространстве, люди, в конце концов, выясняют отношения, обнажают свои потаенные мысли и вызывают наш интерес усилиями разобраться и в себе, и в нештатной ситуации, в которой они очутились.
Пьеса, написанная в 90-х, попадала в сплетение проблем, неразрешимых и вязких по тем временам. Но при смене общественной ситуации она не кажется анахронизмом, ибо ее персонажам предстоит с пристрастием заглянуть внутрь себя, а это ни в какую эпоху нелишне.
«В чем суть жизни?» - подобным вопросом задается и Лаймен Фелт -главный герой спектакля «Вниз с горы» по пьесе А.Миллера. Этот спектакль в режиссуре Ахмата Байрамкулова играют артисты Русского театра драмы и комедии из Карачаево-Черкесии. Нелинейное развитие событий потребовало от них сценической гибкости.
Лаймен - Виталий Вартанов - человек в возрасте, которого давнее двоеженство никак не обременяло. Тут уже не о любви речь идет, а о душевном комфорте. Сон Лаймена воплощает его голубую мечту: обе госпожи Фелт, Теодора и Лия, порхают в кимоно у его постели, готовые выполнять все прихоти супруга. Обе женщины (их играют Елена Козел и Ольга Ивашова) оказались мудры и способны взглянуть на свое положение с иронией. Эта нота будет сохраняться до финала, который выводит спектакль к высотам драмы - отчаянному монологу главного героя, слезам раскаяния, которые никак не могут остановиться...
В афише фестиваля спектакль именуется духовной притчей. Что это значит - сказать трудно. Ничего аллегорического он не содержит, все ясно и прозрачно (для зрителей); персонажи, даст Бог, тоже, в конце концов, разберутся в своей жизни.
Спектакль Омского драматического театра «Галерка» «Во всю Ивановскую» тоже имеет жанровое определение «притча». Еще и «праздничная». Но если с пристрастием не искать ему в спектакле оправдания, а просто внимать тому, что происходит на сцене, то следует отметить обаяние молодой, жизнерадостной труппы, ее музыкальность и пластичность, умение создавать мгновенные характерные зарисовки в массовых сценах.
Режиссер Владимир Витько взял за драматургическую основу несколько произведений Владимира Крупина. Когда-то «деревенская проза» успешно питала и кино, и театр. Теперь обычные люди ушли со сцены, точно сельского населения уже и нет (его и вправду все меньше и меньше, и проблемы сегодняшней деревни еще ждут своего писателя), но по Крупину жизнь селян чиста близостью к природе, неутраченными традициями, наполнена радостью жизни на миру.
Этот литературный материал режиссер обращает в картину народной жизни с множеством персонажей: тут и добрый мудрец, и упертый правдолюб, и обаятельный молодой горожанин, и сердечные бабы, и семейные диктаторши, и неравнодушные ко всему, что происходит вокруг, деревенские парни и девушки. Правда, на мой вкус, есть избыточный размах песенно-хореографической стихии, напоминающей жанровые сцены из музыкально-драматических спектаклей, какие ежегодно привозили в наши края в советские времена. Они вызывали неизменный восторг южной публики, и омичи нашли такой же сердечный отклик в зале.
Обилие частушек-прибауток подчас останавливает действие, а нить его не хочется терять. Особенно тогда, когда на сцене появляется дед Костя. Артист Виталий Баусов в длинных монологах не просто заставляет себя слушать. Субтильный, «высушенный» временем, дед оказывается человеком-стоиком. Из его неспешного рассказа встает судьба, какая досталась миллионам из его поколения, и он прожил ее, не уронив достоинства.
Собственно, то были не монологи, а диалоги, ибо слушал старика, лишь изредка вставляя слово-другое, молодой сосед Владимир. Александр Карпов сделал из этих сценических крох настоящую роль, сыграв почти молчаливого заинтересованного собеседника, все понимающего, переживающего каждое слово дедова рассказа. А «участники эпохи» оказались людьми с неколебимой верой, и это придает всему спектаклю глубокий оптимистический смысл.
Рискованное художественное предприятие затеял театр, который в Новочеркасск приезжает в третий раз - Мичуринский драматический, и местные зрители не забывают его от «Комплимента» до «Комплимента». Нынче он открыл фестиваль шансон-сагой (тоже загадочный жанр) «Эдит Пиаф». Режиссеру Николаю Елесину пришлось туго, ибо он использовал лоскутную пьесу Юрия Каплуненко, в которой толком не выписан ни один мужчина, сыгравший важную роль в жизни певицы. А она сама предстает перед нами в облике молодой актрисы Валерии Романовой, поющей вживую песни Эдит Пиаф.
Помню спектакль о Нижинском; исполнитель его роли не рискнул танцевать. Видела спектакль об Айседоре Дункан; там тоже не было танца на сцене. В драме о Марии Каллас ее голос звучал за сценой. Валерия Романова - несомненно, перспективная актриса, имеющая звание лауреата всероссийского конкурса молодых исполнителей. О ее пении можно сказать - похоже! И похожие есть еще. Миррей Матье, например. Но Миррей - это эстрада, а Эдит - театр. У Валерии завидные вокальные данные, однако великая Пиаф - не только вокал, а целый мир. Этот «вес» просто красивым, сильным голосом не возьмешь. А уж современная песня в эпилоге никак не созвучна «саге» об Эдит Пиаф.
Если Мичуринский театр искал новый жанр, то Камышинский ставит «сцены из семейной жизни» в программно традиционной манере. «Последние» М.Горького играются на сцене, заставленной мебелью: шкафы, диван, письменный стол, кушетка, печь.... (художник Алла Кирилова). Людям тут тесно, и души их стиснуты. Между членами семьи Коломийцевых постоянно искрит, и деспот Иван (Николай Штабной), от облика которого исходит немилосердная сила, все время настороже: то один, то другой выходит из повиновения. Он позволяет себе расслабиться, притушить грозный взгляд лишь среди своих, похожих на него, хватких, бессердечных: это дети Надя и Саша, зять Лещ. Худшие из семьи.
Не трагический балаган, а острейшую драму ставит режиссер Валерий Геворгян, скорректировав расстановку сил. И Софья (Татьяна Торощина), и Любовь (Светлана Юдина) - фигуры страдающие, никакой червоточины в душе. Симпатии постановщика - на их стороне. Между тем Иван бросает упрек жене в нешуточных грехах, и она молча проглатывает его, ибо это правда: не была она в молодости несчастным, плаксивым существом, как нынче. Они с Иваном друг друга стоят. И когда Софья просит прощения у своих детей, то, несомненно, ощущает вполне конкретную вину за то, кем они стали.
Даже в бессердечном фигляре Иване Коломийцеве артист вместе с постановщиком ищут человеческое, хотя бы способность страдать. «Как я одинок!» - стенает Иван перед образом, пораженный тем, что безраздельная власть его, стоящая на страхе, уходит, как песок сквозь пальцы.
Антипод Ивана, брат Яков (Михаил Касымов), представлен персонажем до крайности бесхарактерным и очень уж пресным, но в конце первого действия приковывает к себе внимание волнующим эпизодом. Наконец, больше нет тайны и все сказано: Люба - дочь Якова и Софьи. Они втроем у стола, Яков с тихой счастливой улыбкой. Больным, беспомощным, он все же дожил до светлого дня, обрел семью и уже не одинок, и хоть радость его осторожная, счастье - полное.
«Последние» - свежая премьера камышинцев, еще зашкаливающая по эмоциям, еще не вошедшая плотно в берега замысла, тем не менее обнаруживающая сильную сторону труппы: чувство партнерства, ансамблевость работы. В этом ансамбле органично существуют молодые исполнители, студенты актерского отделения колледжа искусств.
Самый молодой участник фестиваля, Новошахтинский драматический театр, показал спектакль по пьесе испанского драматурга Х.Мильяна «Цианистый калий... с молоком или без?» (он рецензирован в 10-м номере «Страстного»). История с загадками, страшилками и привидениями, представленная в гротесковой игре, выводит к финалу на серьезные размышления о жизни. А Русский драматический театр им. А.С.Пушкина из Республики Адыгея предложил зрителям исключительно легкое, забавное зрелище - водевиль Д.Ленского «Барская спесь, или Анютины глазки». Режиссер А.Шаронов создал свою сценическую редакцию пьесы, дополнил ее новыми стихотворными текстами, и старинный жанр «задышал» полной грудью. Виданный бессчетное число раз сюжет о тяге бар к молодым слугам, пышущим здоровьем и радостным ощущением жизни, исполнен майкопскими артистами как сочная шутка. Лидировала в этих любовных приключениях капризная, лукавая Юлия Петровна, сыгранная Людмилой Денисовой с азартом и комедийной остротой, вполне житейской правдивостью и шутовством.
Как и всякий фестиваль, «Комплимент» завершился вручением наград, но о жажде и другого итога говорил директор фестиваля Л.И.Шатохин. Он убежден в том, что лучший спектакль фестиваля - а им признаны «Страсти по Платонову» Липецкого драматического театра - должен быть замечен Министерством культуры России. Его ходатайство о президентском гранте победителю и будет действенной фестивальной силой, а не просто приятным событием. Между тем, липецкий театр, оказывается, не имеет своего помещения. Как же не принять участия в его судьбе, когда он предъявляет свидетельства своих художественных заслуг?

Фото автора

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.