Саратов. Театральные прочтения

Выпуск № 4-144/2011, В России

В Саратовском театре драмы московский режиссер Марина Глуховская поставила инсценировку первой повести о сталинском терроре, написанной в СССР. Это «Софья Петровна» Лидии Чуковской. Знаю только одно обращение к этой книге - в Новосибирском молодежном театре «Глобус» 11 лет назад (режиссер Вениамин Фильштинский).

«В черном простом халатике - но зато в воротничке из старых настоящих кружев - с остро очиненным карандашом в верхнем кармане, она чувствовала себя деловитой, солидной и в то же время изящной». Кому еще играть эту роль в нашей драме, как не Алисе Зыкиной, актрисе тонкого изящества и обостренного внутреннего достоинства - при внешней сдержанности. Героиня гордится перед соседками и перед «серенькой» Наташей своим умным, красивым, успешным сыном («Про него в парткоме на заводе говорят, что это будущий восходящий орел. Конечно, восходит светило, а не орел».) Сын Коля и его лучший друг (Григорий Алексеев и Александр Каспаров играют обе эти роли, поочередно меняясь, что уже интересно) как будто вышли из хроники тех лет: бодрые юноши, рационализаторы и комсомольцы. В точности по Чуковской сыграна и Наталья Фроленко Татьяной Родионовой - умненькая и некрасивая.

Лишь одна дама, появляясь в начале спектакля, ступая тяжело, неуклюже - в валенках, выбивается из бодрого ритма ударников и передовиков. У нее уже арестовали мужа, превосходного клинициста. Вряд ли кто справился бы с этой ролью лучше дивной Тамары Джураевой («Кипарисова мрачно смотрела на нее черными огромными глазами»). Только Кипарисовой в спектакле зачем-то придана внучка, она пытается то немного пошалить, то тайком закурить и напоминает... переодетого мальчика. Это еще не все персонажи, придуманные режиссером. Добрая жена милиционера с двумя близняшками превращается в многодетную мать; является, откуда ни возьмись, молодая пропойца с ребенком.

Актрисы в драме хорошие, убедительно сыграны и вечно беременная Катя (Любовь Воробьева), и недалекая Валя (Дарья Родимова), и красавица Лида с шаткой походкой, забывающая где-то своего ребенка (Зоя Юдина). Вопрос только, зачем.

Действие происходит не в большом издательстве, где поначалу так хорошо приняли Софью Петровну (и где так выпукло даны писательницей основные фигуры - Директор, Парторг, Профорг, «Секретная машинистка»), а в коммуналке. Квартира здесь - даже как будто объединяющая сила, а ведь в книге все наоборот, недаром Софья Петровна заносит керосинку в комнату и боится выйти.

Но основная идея повести донесена четко. Нет срока давности преступлениям против человека, как бы рьяно ни ходили сейчас по улицам с портретом «отца народов» сбитые с толку советские старушки. Каток того времени проехался по всем нам - если не по судьбам и телам, то по душам и умам. Повесть Чуковской написана была по свежему и очень больному следу. После нее появлялось множество книг на эту тему - и глубже, и сильнее, и художественней, наверное. Она была первой. Ее повесть осталась почти документальным свидетельством эпохи. Как в считанные месяцы из нестарой, трудолюбивой, неплохо, в сущности, жившей женщины, счастливой матери получается эта, безумная: «Из зеркала смотрела на нее сморщенная старуха с зелено-серыми, седыми волосами», которая всем говорила, что Колю выпустили и отправили в Крым на излечение, до тех пор, пока сама не поверила в это.

Метаморфоза возраста и состояния героини сыграна актрисой впечатляюще сильно. Две мощные мизансцены расставляют нужные акценты: кое-как втащенная всей коммуналкой посылка с неподъемным долбяком Феллоу (предмет непомерной гордости молодого рационализатора и его мамы) - и бесконечные банки консервов, носимые и носимые туда же Софьей Петровной, начинающей сходить с ума после ареста сына.

В повести тихая Наташа влюблена в красавца Колю. Здесь она незадолго до смерти приводит к себе его друга. Отчаяние и молодость могли толкнуть их друг к другу. Глуховская умеет наполнять образы плотью. И играют все замечательно. И музыка, дающая у Глуховской эмоциональный импульс каждой сцене, звучит так призывно. И приметы времени узнаваемы: то ли колонны театра, то ли уголки квартиры со сборным радиоприемником, с металлическим ухом телефона, с керосиновой емкостью. Жаль, всему действу не хватило цельности и ритма. Разнесенные на оба конца зала мизансцены затрудняют просмотр, порой напрягают.

Я большая поклонница режиссуры Марины Глуховской. Те пять спектаклей, которые она у нас раньше ставила, отличаются строгой выстроенностью, подкрепленной емкой художественной конструкцией сцены. Вероятно, темпоритм накатается и здесь, сценки «заиграют». Но жаль отчего-то повести, такой прозрачной, импрессионистической. И очень, кстати, цельной.

ТЮЗ Киселева показал поистине эпическую немецкую сказку «Кетхен из Гейльбронна, или Испытание огнем». Поставил ее уже любимый нами Георг Жено (Германия). Художник тот же, что и в «Трех товарищах» Ремарка, - обладатель «Золотой Маски» Эмиль Капелюш (Петербург), художники по костюмам - Яна Глушанок (тоже Питер) и Юрий Сучков (Москва). Художник по свету и педагог сценической пластики тоже из Москвы - Майя Шавдатуашвили и Владимир Гончаров.

Культурные связи ТЮЗа с Германией укрепляются в тесном сотрудничестве с Институтом Гете (Москва). И вот Жено работает над пьесой ярчайшего представителя позднего романтизма Генриха фон Клейста. Как говорит режиссер, «это самая волшебная любовная история из всех, что когда-либо были написаны, любовь, которая не просто преодолевает препятствия, но завоевывает свое право на существование в мире, который ее отвергает». Роль Кетхен - скромной дочери оружейника, безнадежно влюбленной в блестящего рыцаря, играет Анастасия Бескровная - актриса удивительной природной органики. Маленькая, худенькая, замурзанная, она кажется гадким утенком, покусившимся на любовь прекрасного белого лебедя (точнее, лебеденка). В исполнении Руслана Дивлятшина молодой граф пленительно красив. От мелодраматического надрыва спектакль спасает ирония современного прочтения материала, помноженная на искрящийся юмор молодого режиссера.

Все вроде бы здесь всерьез: дымы сражений, кованые мечи воинов, острые лезвия декораций, нависающие над сражающимися и растущие как бы из земли, таинственным образом двигающиеся, меняющие конфигурацию. Есть некая сумрачность новоготического стиля в оформлении и постановке. Но высшие силы, разъезжающие на облаках, очень комичны. Забавны воинственные порывы пышнотелых героинь Татьяны Чупиковой (Розалия) и Виктории Шаниной (мамаша Графа). Как она на лошадь садится - такую же могучую, цельнометаллическую!... С хорошо скрытой насмешкой поданы герои Ильи Володарского, Алексея Чернышева, Алексея Карабанова. Сказочно коварна злая волшебница Кунигунда в комичном исполнении Елены Вовненко. По-мужски привлекателен славный воин Рейнграф Алексея Кривеги. Слух средневековых слушателей он услаждает исполнением незабвенного «Yesterday».

Почти неуловимо пробуждение чувства Графа к «маленькому заморышу» Кетхен, преданной ему верней самого верного оруженосца. Только что он измывался над ней, гнал от себя прочь. И вдруг - увидел, разглядел ее большое преданное сердце. Взрослеет не только гадкий утенок, но и его юный «лебедь» Граф. Заканчивается сия мощная многофигурная композиция посрамлением злых сил и полной победой добрых. Юному зрителю она может показаться слишком большой и сложной. Но такие уж они, эти немецкие романтики. Зато в бешеной энергетике, в масштабности и какой-то детской заразительности спектаклю не откажешь.

Последнюю комедию Мольера «Мнимый больной» поставил в ТЮЗе Киселева Анатолий Праудин (художник Анатолий Шубин, художник по свету Александр Панасюк). Режиссер - один из самых интересных театральных сочинителей, мастер парадоксального анализа драматургического материала.

Тема пьесы - вечная для Мольера, люто ненавидевшего медицинское сословие и язвительно его осмеявшего не менее чем в пяти пьесах. На то были свои причины. В XVII веке эскулапы во многом исповедовали еще средневековую схоластику, лечили больных почти исключительно кровопусканием и клистирами. Так и не примирившись с медициной, драматург умирает после четвертого представления «Мнимого больного», сыграв в нем заглавную роль. Свет его трагической судьбы не мог не бросить отблески на героя пьесы, какими бы забавными ни казались его злоключения.

Точен выбор актера на роль Аргана. Это трагикомичнейший Юрий Ошеров, самый сильный из живущих в Саратове представителей киселевской школы. Клика хирургов с орудиями медицинских пыток - куда до них русской дыбе или испанскому сапожку! - во главе с великим и ужасным господином Пургоном (имя, производное от французского purger - очищать желудок, однокоренное знакомому нам пургену) изощренно издевается над бедным больным. И вставной номер пастушек остроумно соединен режиссером с медициной. После операции в прологе, больше напоминающей вскрытие, «женский труп» (лицезреть который так настойчиво приглашал очаровательную Анжелику заумный дурачок Тома - Владимир Егоров) внезапно оживает и оказывается... поющей пастушкой, которая иронично подана Жанной Волошиной.

У всесильного господина Пургона появилась новая сцена в спектакле (у Мольера он врывается на сцену ближе к концу пьесы). Пургон блестяще дирижирует разношерстной толпой шарлатанов в шапочках и мантиях медиков. Очень к месту великолепный комический дар Александра Федорова. Он же выступает в спектакле «пластиографом», как значится в афише, двигаясь с кошачьей грацией профессионального обманщика и управляя движениями своих хирургов. Точнее, «клистирменов», не расстающихся с ночными вазами и клизмами. «Страшную» сцену отлучения Аргана от медицины Федоров разыгрывает с истинным блеском. Жаль, что такой большой актер так мало занят в репертуаре театра. Превосходно играет вторую «клистирскую» скрипку Илья Володарский.

Главный антипод лже-эскулапов и лицемерно заботливой женушки хозяина (Татьяна Чупикова - актриса большого комедийного таланта) - сметливая и лукавая служанка Туанетта (любительница метаморфоз Елена Вовненко). То притворится круглой дурой в словесных баталиях с Арганом, то подыграет злой мачехе и туповато-усердным Диафуарусам, то переоденется лекарем и с подозрительной легкостью перейдет на латынь. Прямо Фигаро в юбке, хотя до появления Бомарше еще лет сто. Именно Туанетта вместе с разумным братом господина Аргана уговорит его... тоже стать доктором: «Когда говорит человек в мантии и в шапочке, всякая галиматья становится ученостью, а всякая глупость - разумной речью».

Сатира драматурга, имевшая под собой реальную почву, удачно смыкается с нашим временем. У кого из нас нет личного счета к медицине, непомерно дорогой, не всегда действенной, к ужасающим постсоветским больницам «для бедных», к профессиональной спеси служителей в белых халатах, разделивших весь мир на больных и врачей? Иногда это даже перевешивает в наших головах ту пользу, что приносит современная медицина. И появляются такие жутковато-веселые спектакли.

Множество мизансцен, решенных динамично, с удачным обыгрыванием задних планов («играют» и двери у арьерсцены), выразительная пластика, зажигательный ритм, смешные диалоги делают это действо приятным и легким, и если бы... Если бы не большой актер Юрий Ошеров.

Его герой верит во все свои болезни, медицинские «проклятия» разгневанного Пургона для него смерти подобны. Он не мнимый, он мнительный больной. Разве не от тривиального страха умирают иные пациенты? Его возрождение в конце спектакля (после приобщения к «великой и ужасной» касте Посвященных) искренне и серьезно.

Жаль, сцена посвящения Аргана, самая смешная в пьесе, сильно урезана, вместе с латиноподобной абракадаброй текста («клистериум вставляре, постеа кровь пускаре, а затем пургаре»). И когда он вновь чувствует себя живым и здоровым, почему ему вручают именно сигарету? Разве не с меньшим наслаждением, после многолетнего воздержания, впился бы месье Арган зубами в свиной окорок? Я не ханжу, но театр-то детский.

Последние премьеры саратовских театров роднит добротная литературная основа. Все постановщики - книжники в хорошем смысле слова, они умеют выбирать предмет чтения, осмысливать прочитанное и увлекать им зрителей.

Фотогалерея