На дальних театральных островах/ I Межрегиональный театральный фестиваль "Сахалинскя рампа"

Выпуск № 4-144/2011, Фестивали

На дальних театральных островах/ I Межрегиональный театральный фестиваль "Сахалинскя рампа"

С 21 октября по 4 ноября в Южно-Сахалинском международном театральном центре им. А.П.Чехова проходил первый фестиваль «Сахалинская рампа». Он собрал в своей программе Лабораторию молодой режиссуры «Комедия. Классика. Прочее», читки пьес Ярославы Пулинович, выставку «Все просахалинено», посвященную А.П.Чехову, и собственно фестивальную программу, состоящую как из столичных и петербургских спектаклей, так и знакомящую публику с дальневосточным театральным регионом (Благовещенск, Комсомольск-на-Амуре, Уссурийск).

Две недели для фестиваля - большой срок, но если все же посвятить их «Сахалинской рампе», то обнаружится, что навеянные «местом невыносимых страданий» (как писал о Сахалине Чехов) темы оторванности, замкнутости каждого в своем мире, на своем острове (будь то Сахалин, Москва, Петербург или Комсомольск-на-Амуре) переходят из одного спектакля в другой. Заявит этот острый для российского театрального (и не только) пространства мотив спектакль «Остров Рикоту» Чехов-центра, рифму ему можно будет найти и в московской «Сахалинской жене» театра «АпАрте», и в апокалипсических «Привидениях» из Комсомольска-на-Амуре, и в уссурийских «Божьих коровках», и в питерской «Наташиной мечте».

Однако, забыв на время о существовании Москвы и Петербурга вместе с героями пьесы Натальи Мошиной «Остров Рикоту», обойдем вниманием столичную и питерскую программы и обратимся к тем островам, которые не так легко разглядеть с материка.

Эскиз как идеальный спектакль

Лаборатория молодой режиссуры «Комедия. Классика. Прочее», прошедшая в рамках фестиваля, - это четыре совершенно разных пьесы, четыре полноценных эскиза, четыре открытия... И как бы ни удивлялась местная театральная общественность лестным оценкам, которые были озвучены на фестивале, в заявлениях этих нет никакого лукавства.

Первый эскиз лаборатории, сделанный Семеном Александровским (СПбГАТИ, выпуск Льва Додина, 2007) по вербатиму Вадима Леванова, оказался практически готовым спектаклем. В центре левановской «Пьесы про коров» - новостной сюжет о массовой голодной смерти буренок по причине каких-то юридических проволочек. Вокруг - монологи разных людей о телевизоре вообще и программе новостей в частности. Режиссер нашел основной ход спектакля: герои появляются на сцене через затемнение и так же исчезают. Словно кто-то переключает каналы (иногда быстро, иногда медленно), всегда обрывая говорящего с экрана человека на полуслове, на какой-то нелепой фразочке, междометии. Говорящие (иногда работники новостей, иногда простые зрители, интервьюируемые невидимым корреспондентом) сыграны актерами театра точно, узнаваемо, с необходимой долей отстранения, преувеличения, шаржа.

Перед нами не унылый документальный театр, а череда типов, и знакомых, и странных. Журналисты, которые, несмотря на звонки сверху и угрозы закрыть канал, выпускают материал про умирающих коров в эфир, зрители, которые объединяют свои силы для их спасения, респонденты, утверждающие, что никакой интернет не заменит им самарских новостей, - в эскизе Александровского это прекрасный уходящий мир провинциального ТВ, которому верят, на которое надеются и которое во что бы то ни стало оправдывает ожидания граждан.

Второй эскиз, «Прекрасное далеко» Данилы Привалова, сделан Павлом Зобниным (РАТИ-ГИТИС, выпуск Сергея Женовача, 2006), еще требует некоторой дополнительной проработки, но, тем не менее, за четыре дня репетиций найдено решение спектакля, актеры свободно и подробно существуют в материале, режиссером заявлена интересная пространственная метафора, которая по-новому открывает пьесу.

Камерное пространство репетиционной Чехов-центра. С одной стороны плотной линией сидят зрители, с другой - зеркало во всю стену (оно визуально увеличивает пространство, а из одного ряда публики делает замкнутый круг, внутри которого находятся актеры). В этом пространстве и разворачивается сюжет из жизни шестерых ангелов, живущих в раю как в заключении и называющих наш мир «свободой».

Когда кто-нибудь из героев на секунду посмотрит в зеркало, его реальность словно начинает мерцать, размываться, расшатываться. Закон, по которому взаимодействуют герои с зеркалом, кажется, еще не до конца задан: чем дальше, тем больше персонажи обращают внимание на зеркало, разговаривают с собственным отражением, но что провоцирует это изменение - не ясно.

В этом эскизе совершенно особенной оказывается тетя Таня, сыгранная Кларой Кисенковой. Этой тете Тане больше всех свойствен необъяснимый иррациональный страх перед жизнью, который она, впрочем, умело скрывает, и только однажды, вглядываясь в свое отражение, горячо вопрошает про любовь и пироги, заканчивая свой монолог фразой: «Нет любви, и пирогов тоже нет, ничего нет». Это драматичная история про людей, отказавшихся видеть вторую половину мира, ту, что отражается в зеркале.

Тимур Насиров (СПбГАТИ, выпуск Григория Козлова, 2001) вместо современной пьесы выбрал для эскиза сценарий Александра Володина «Происшествие, которого никто не заметил». Визуальное решение спектакля еще предстоит найти. Эскиз этот ценен другим - верной интонацией, точным попаданием в драматурга, что в случае с Володиным - большая редкость. Актриса Мария Шарапова, вернее, ее Настя, - настоящая «володинская» героиня: некрасивая, когда не влюблена, и прекрасная, когда есть, кого жалеть, спасать, то есть - любить. Одна из лучших сцен эскиза: эпизод с Настей и пьяненьким Толей (Антон Ещиганов) на лестничной площадке. В этой сцене видишь, из каких мелочей, из каких нелепых подробностей складывается то чувство, которое способно превратить заурядную дурнушку в красавицу. Неожиданно проявившаяся красота героини (а вернее, грустные и внимательные глаза актрисы) как будто высвечивают одиночество каждого отдельного человека: подруги Кати (Елена Денисова), сестры Толика, Ирины (Елена Бастрыгина), директора магазина, в котором работает героиня, Якова Алексеевича (Андрей Кошелев). Обычное непоправимое человеческое одиночество, одинаковое для всех и разное одновременно...

Эскиз худрука Сахалинского театра Даниила Безносова (РАТИ-ГИТИС, выпуск Сергея Женовача, 2006) - по пьесе Матея Вишняка «История медведей панда, рассказанная саксофонистом, у которого есть подружка во Франкфурте». Главные роли в нем исполняли актер Владимир Байдалов (недавно перешедший в Чехов-центр из омского «Пятого театра») и Наталья Наумова (ученица Л.Хейфеца, свободная актриса и режиссер мультимедиа по совместительству).

Главные герои - Он и Она. Он просыпается в одной постели с девушкой. Он не помнит, ни кто это, ни где они находятся, ни как тут оказались. Тем не менее герой просит у незнакомки номер телефона. Дать его Она не соглашается, зато обещает, что девять ночей будет приходить к нему, а Он девять ночей будет ждать ее в этой комнате. Постепенно, от ночи к ночи, зритель понимает, почему ночей именно девять, начинает догадываться, что герой умер, а эта девушка не кто иная, как... Она всего лишь учит Его по-другому смотреть на жизнь и на смерть. И только когда смерть перестает для героя быть событием, заканчивается эта история.

На небольшой площадке в фойе театра стоит кровать, развернутая к нам так, что все в ней происходящее можно увидеть только на экране над кроватью (на который проецируются изображения с камеры). Даниил Безносов пользуется экраном так же, как Павел Зобнин зеркалом: он то смешивает, то вновь разграничивает реальность и иллюзию, стремясь запутать зрителя, заставить его усомниться в возможностях своего восприятия.

Однако главным содержанием эскиза становится Она Натальи Наумовой. Режиссер объяснял свой выбор актрисы не из театра тем, что вся труппа была задействована в эскизах других режиссеров, однако после увиденного представить на месте Натальи Наумовой другую просто невозможно. Удивительная актриса редкого обаяния - нервная, «подвижная», со звонким обезоруживающим смехом, необъяснимо сочетающая в себе простоту, органику, открытый темперамент и что-то неземное, потустороннее, странное. Она ведет за собой, постепенно изменяя и его, и наше видение, учит не задавать глупых вопросов («Умер ли герой?» «Смерть ли она?»), не вешать ярлыки, учит видеть невидимых птиц и не бояться тишины.

«Никакой Москвы нету» и другие сахалинские сказки

Корме лабораторных эскизов, благодаря которым началось знакомство с труппой Чехов-центра, в программе фестиваля было три совершенно разных спектакля театра: «Быть или не быть» по «Самоубийце» Н.Эрдмана (режиссер Даниил Безносов, см. «СБ,10» № 10-140), «Остров Рикоту» (режиссер Дмитрий Егоров) и «Свет-Луна» (режиссер Даниил Безносов), которые представили этот поистине уникальный театральный коллектив в различных его ипостасях. Хотелось бы подробно остановиться на двух последних спектаклях.

«Это что ж за Россия такая?» - спрашивали жители маленького островка московского журналиста в пьесе Натальи Мошиной «Остров Рикоту», намекая, что ее нет. И правда нет! Никакой России, а уж тем более единой России (извините за двусмысленный пассаж) не существует. Мы живем в виртуальной стране: слишком огромной, чтобы она целиком поместилась даже в самое патриотичное сердце, слишком разной, чтобы быть единым целым.

В пьесе Мошиной рассматривается курьезный, на первый взгляд, случай. Московский журналист отправляется на микроскопический остров Рикоту (выдуманный, конечно), чтобы сделать материал о местных жителях. Обитатели острова живут замкнутой языческой общиной и знать не хотят, что где-то есть еще что-нибудь, кроме Рикоту. Главная их цель - оставить героя на острове для появления потомства. И вот постепенно бывший москвич Игорь Воеводин (Константин Вогачев) то ли смиряется, то ли и правда начинает верить, что «никакой Москвы нету, да и все», а есть только один Рикоту.

Режиссер помещает зрителя на сцену, а яма зрительного зала, волны кресел в лучах софитов оказываются морем. Публика и актеры, располагающиеся на пятачке сцены, чувствуют себя на маленьком острове на берегу зрительного зала. Там, вдали, в сумраке стоят на берегу несколько неподвижных фигур островитян, шумят волны. В руках у них весла, которые здесь используются как предметы культа. Они стоят без движения, но кажется, что они молятся или вызывают свою морскую богиню.

Этот образ, заявленный в начале спектакля, пунктиром проходит через все действие. Герои: начальник цеха обработки рыбы и морского зверя Антонов (Леонид Всеволодский), обработчик морского зверя Степанова (Клара Кисенкова), бойкая бабешка Селезнева (Любовь Овсянникова), бывший охранник радара Тимофеев (Сергей Максимчук) - будут разыгрывать перед московским журналистом типичных провинциалов, кормить его водорослями, пить водку и стеснительно рассказывать в диктофон об обработке некоего морского зверя. Но как только мы перестаем наблюдать этих людей глазами главного героя, от комической русской провинциальности не остается и следа.

Рикоту существует по своим неведомым законам. Он заманивает, завораживает, обрабатывает «морского зверя» Игоря Воеводина. Как в хорошем триллере, здесь главной обработчицей становится скромный специалист по водорослям. Наталья Красилова, играющая Аню, появляется в роли застенчивой девушки на выданье, образованной провинциалки, но вскоре оказывается, что она может не только приготовить любое блюдо из водорослей, но и подчиняет себе стихии. От нее словно идет энергетическая сеть ко всем остальным островитянам, в которую будет пойман и незадачливый москвич. Пять островитян в этом спектакле оказываются сильнее, чем все жители нашей виртуальной страны, потому что их связь не разорвешь, а у нас отсутствуют всякие связи.

Постановка по мотивом русских сказок «Свет-Луна» завершила показ спектаклей Сахалинского Чехов-центра в программе фестиваля. Театр поставил праздничную, театральную точку в нашем с ним знакомстве.

Режиссер Даниил Безносов и актеры театра сочинили пьесу сами, в импровизации придумывая текст, но структура и архетипы русской волшебной сказки остались неизменными, только в нее вплелись элементы современного сознания.

Как известно, было у царя (Леонид Всеволодский) три сына: Федор (Роман Татарчук), Петр (Антон Ещиганов) и Иван (Владимир Байдалов). Дал им отец по луку и по стреле и повелел невест искать. Досталась Федору купеческая дочь (Елена Бастрыгина), Петру - боярская (Мария Картамакова), а стрела Ивана попала к... нет, не к лягушке, а к старушке Марье Ивановне (Лидия Шипилова), что не меняет дела. А дальше, как водится, старушка оказалась заколдованной злым волшебником (Александр Ли) прекрасной царевной по имени Свет-Луна (Наталья Красилова). Ночью она становилась девушкой, а днем надевала волшебное колечко и превращалась в старушечку. И, как известно, сразу после венчания все колдовство рассеялось бы, но нетерпеливый Иван украл и выбросил колечко, и тут же исчезла неизвестно куда и старушечка Мария Ивановна, и красавица Свет-Луна.

Режиссер будто намеренно выбирает самую популярную канву. Ведь вся та театральная радость, которой оказывается спектакль и которая превращает даже взрослого зрителя в ребенка, возникает совсем не благодаря сюжету. Вот, например, кто такой здесь Иван? Это маленький, неуклюжий, неловкий, картавый паренек, изо всех сил старающийся и лихо схватить лук, и натянуть стрелу, и вообще как-то соответствовать своим рослым братьям. Но лук летит из его рук вместо стрелы, а братья только посмеиваются над героем. Кроме того, что это Иван-дурак, это еще и Иван-невезучий, и Иван-добродушный, и Иван-тугодум. Однако при всех его скромных интеллектуальных способностях и других недостатках Иван Владимира Байдалова настолько обаятельный, что ему просто невозможно не сопереживать. И когда герою по заданию Бабы-Яги три года нужно раскачивать ведро с волшебной водой («Вправо, влево, вправо, влево»), а оно начинает останавливаться, то тут и дети, и взрослые зрители, и даже видавшие виды критики начинают кричать: «Ведро, Ваня, ведро»!

Весь спектакль построен на легкой, свободной актерской импровизации, прошитой режиссерской хулиганской фантазией. Актеры получают не меньшее удовольствие, чем зрители. Чего стоит Баба-Яга, тело и голову которой играет актриса Елена Бастрыгина, а руки, ноги и голос - актеры Роман Татарчук и Леонид Всеволодский. Ноги Яги бродят отдельно, руки летают и щупают Ивана, а голос отстает от мимики. Когда она разговаривает, то собирает себя воедино, а когда нападает на героя, руки и ноги летают, пока туловище дистанционно управляет ими.

Современной фантазией театр подрывает сказочные устои, создатели спектакля как будто посмотрели на архетипический сюжет глазами своего юного зрителя и расставили новые акценты. Потому, когда купчиху с боярыней просят станцевать, они танцуют какой-то рваный техно-танец, а Иван сражается с конечностями Бабы-Яги как шаолиньский монах. Но финал этой хулиганской сказки все равно оказывается классическим. И прекрасная Свет-Луна возвращается к своему ребячливому Ваньке.

Вот, собственно, на такой сказочной ноте хочется завершить разговор о Сахалинском Чехов-центре и несколько слов сказать о гостях фестиваля.

Привиделся спектакль

Дальневосточный театр каждый раз удивлял, и больше всего тем, что существует в своем индивидуальном контексте. Благовещенский драматический привез спектакль «Мадама, или Сага о Восточном Париже», который и по типу актерского существования, и по применяемым режиссерским средствам напоминает «датские» исторические полотна далеких 50-х годов, Уссурийский театр удивил и напугал (особенно сахалинского зрителя) «черным» спектаклем «Божьи коровки возвращаются на землю», где герои не наделены ни обаянием, ни характерными чертами, свойственными изображаемой социальной прослойке, и существуют в каком-то абстрактном театральном времени: не 90-е (время действия в пьесе В.Сигарева) и не наше время.

Удивление от спектакля «Привидения» из Комсомольского-на-Амуре драматического театра совсем иного рода. Европейская по форме и современная (опять же идущая в ногу с «европейским» временем) по содержанию постановка пьесы Ибсена удивляет до тех пор, пока не узнаешь, что режиссер этого спектакля - Татьяна Фролова (художественный руководитель экспериментального театра «кНам»).

Ее «Привидения», естественно, не о прогнившем аристократическом обществе рубежа XIX - XX веков, а о поколении выкидышей рухнувшей советской империи, о нашей эпохе привидений.

Пустое пространство сцены, большой экран, несколько микрофонов, стол в центре сцены, четыре героя, изъятых из пьесы Ибсена (Фру Алвинг, Пастер Мандерс, Освальд и Регина) и собственно текст, тоже изъятый, порезанный, отобранный. Фрейдисткое, подсознательное в сценическом повествовании смешивается со знаками современного масскульта, «глянцевой» красивостью. Как когда-то высокородные норвежцы маскировали гниль своего общества показательной благотворительностью, так теперь мы покрываем мертвящую пустоту в душах и в головах «глянцем» и посыпаем искусственным снегом.

Артисты Ирина Барская (Фру Алвинг), Федор Кушнарев (Пастор Мандерс), Ксения Лелькина (Регина), Дмитрий Баркевич (Освальд) сочетают несколько различных актерских техник: то отстраненно исполняют текст в микрофоны, заставляя обратить внимание на его страшный, засасывающий, усыпляющий ритм, то похожи на марионеток, послушно выполняющих режиссерские мизансцены, то словно на некоторое время влезают в шкуру своих героев, и тогда крики и стоны их уже не кажутся сухими и безэмоциональными. Спектакль построен так, что в нем режиссер переводит зрительское внимание сначала на ритмизованный текст, потом на виртуозные мизансцены, на агонию героев, на видео на экране, где мелькают переведенные в негатив лица вождей или, наоборот, безликая человеческая масса, мерно шагающая в никуда. Это единство, сплоченность безликих, безвольных привидений и агония четырех, хоть и выведенных на сцену в качестве героев, но таких же привидений - антитеза искусственная. Герой ты или маленькая песчинка в массе подобных - не важно. Если ты живешь в нашей призрачной стране с ее нереальной историей, абсурдным настоящим и туманным будущим, пора уже перестать называть себя человеком, гражданином и так далее, пора уже привыкать быть привидением... На это, кажется, намекает призрачное и не фиксируемое (как и привидения) техникой современное театральное искусство на первой «Сахалинской рампе». Но, возможно, все эти пугающие темы, мотивы, аллюзии мне просто привиделись.

Фото предоставлены организаторами фестиваля

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.