Эта счастливая "чертова дюжина" / XIII Областной фестиваль-конкурс профессиональных театров "Сцена"

Выпуск № 4-144/2011, Фестивали

Эта счастливая "чертова дюжина" / XIII Областной фестиваль-конкурс профессиональных театров "Сцена"

Фестиваль «Сцена-2011» стал для Челябинска тринадцатым по счету. Открывался он «Бесами» Достоевского, а последний конкурсный день пришелся на праздник Всех святых, в канун которого, как известно, нечисть входит в настоящий азарт. Но какое колдовство в состоянии противодействовать магии настоящего искусства? Недаром же «Гран-При» фестиваля получил самый добрый и светлый спектакль - история маленького фарфорового кролика, который научился любить...

Добрым знаком стало уже то, что после двухлетнего перерыва - грохот финансового кризиса заглушает голоса муз не хуже военной канонады - фестиваль все-таки состоялся. Если государственные мужи действительно понимают значение такого события для вверенного их заботам региона, то найти для него средства становится уже делом техники. Было бы желание. А оно - было.

Ни по насыщенности афиши (15 спектаклей за 8 дней), ни по географии (от Златоуста до Озерска и от Магнитогорска до Верхнего Уфалея) масштабы нынешнего фестиваля скромными никак не назовешь. Но важность его не масштабами определяется, а профессионализмом работ и степенью их воздействия на зрителя. Элемент соревновательности, конечно же, присутствовал: призы и награды, как и положено, нашли своих героев. Но главное - все восемь фестивальных дней театры огромного региона существовали в едином поле живого, динамичного и порой весьма нелицеприятного диалога о векторной направленности этой хрупкой и трудноопределимой субстанции под названием современный театральный процесс. И в этом отношении можно с уверенностью сказать: фестиваль состоялся.

А вот теперь можно от общего перейти к частному.

Очень новые-старые формы

Какой фестиваль обойдется без так называемой новой драматургии?! «Сцена-2011» исключением не стала: Мастерская новой пьесы «Бабы» Челябинской государственной академии культуры и искусства представила спектакль «Холодно и горячо» в постановке Елены Калужских, адаптировавшей известную пьесу Ф.Кроммелинка «Жар и холод». Действо получилось и дерзким, и достаточно эффектным, но не настолько, чтобы снять у продвинутого зрителя вопрос о том, насколько применимы к современному европейскому постабсурдистскому театру методы русского реалистического театра. Русская школа требует игры «до полной гибели всерьез», нынешний «западный подход» - отстранения от происходящего, полного апсихологизма, вплоть до неприкрытого цинизма. Другим способом сытую публику, пришедшую в театр скоротать вечерок, не прошибешь. Кроммелинк и иже с ним пытаются всколыхнуть теплое и благополучное буржуазное болото. Но нам-то что взрывать в наших далеких от благополучия реалиях? Отсюда и диссонанс между текстом, звучащим со сцены, и существованием на этой сцене актрис, его произносящих. Счастливым исключением стала, пожалуй, только Алла Точилкина в роли Аликс. Спектаклю по-хорошему не хватило хулиганства, но стремление адаптировать эстетскую западную драматургию к языку родных осин, безусловно, заслуживает уважения. Как знать, может, в результате этих усилий и выкристаллизуется некое новое наречие, на котором заговорит театр ХХI века...

На противоположном конце спектра оказалась «Вражда и любовь», заявленная в программке как фантасмагорическая притча по мотивам пьесы А.Володина «Ящерица». В этом случае верность традициям русского реализма помешала спектаклю превратиться в динамичное и яркое зрелище, насыщенное к тому же значимым философским контекстом. Пьеса, написанная более сорока лет назад, вполне транспонируема в сегодняшний день. Противостояние коренных народов Европы и эмигрантов из азиатских стран - это тоже проблема поиска взаимопонимания, пусть и на ином уровне, чем тот, что волновал драматурга. Очень профессиональная, разновекторная по дарованиям труппа дает возможность для такого переосмысления: почти академическая советская пьеса могла бы обрести вторую жизнь. Остается лишь искренне пожалеть о том, что этого не произошло.

Французское с нижегородским

Дебютант фестиваля - Верхнеуфалейский муниципальный театр «Вымысел» - оказался к тому же и самым молодым его участником. Ставка была сделана на русский водевиль, жанр ныне почти забытый, а потому способный пробудить в публике интерес своей непривычностью. Именно в этом ключе было решено действо под туманным названием «Быр-дыр-тыр» по мотивам рассказов Николая Лескова. Расчет сам по себе был верным: противопоставить старинный веселый жанр новомодной комедии положений. И он, возможно, оправдал бы себя, если бы не отсутствие двух необходимых составляющих - хорошей пьесы (увы, в опусе В.Ольшанского от Лескова практически ничего не осталось, кроме фабулы) и куража, дерзкой веры в возможность существовать на сцене «понарошку». Но феерически блестящим дебют бывает только в... водевиле. В жизни дорога к будущему признанию и у публики, и у критики начинается с первого, робкого, не очень умелого шага. Важно лишь помнить о том, что любую дорогу осилит только имеющий смелость по ней идти.

Драматургическая слабость первоисточника в некотором смысле «подвела» и Челябинский государственный молодежный театр: в «Золотом тюльпане Фанфана» Юлия Кима одаренным, умеющим держать драйв актерам оказалось нечего играть - внутренняя динамика ролей в этой пьесе, сделанной по мотивам сверхпопулярного в середине 60-х фильма, просто не была прописана изначально. И этот, так сказать, экзистенциальный вакуум артисты заполняли в меру отпущенных им судьбой талантов. Кире Ханжиной удалось сделать очень убедительной свою Аделину, но совершенно виртуозно, несмотря на схематичность и крайнюю невыигрышность (на первый взгляд) образа, провела свою партию Ольга Телякова, сыгравшая фаворитку короля маркизу Жанну де Пуассон, что и принесло ей заслуженную награду - приз за лучшую женскую роль в музыкальном спектакле.

Трудности перевода

Русская народная песня «Ах, вы, сени мои, сени» в переводе на французский язык начиналась бы словами «Вестибюль мой, вестибюль». Эту отнюдь не новую, но не утратившую актуальности шутку поминали на обсуждениях спектаклей, увы, не однажды. Искусство литературного перевода сегодня если и не утрачено, то сведено к ремеслу. К созданию более или менее ловко скроенных подстрочников, кои хоть и доносят общий смысл первоисточника, но не способны транспонировать его из культуры в культуру, сделать так, чтобы внутренняя логика поступков, совершаемых героями, стала понятна зрителю, воспитанному на иных традициях и ценностных установках. И дело даже не в том, что у театра может элементарно не быть средств на оплату труда переводчика: наличие денег само по себе не гарантирует качества перевода.

С таким материалом трудно работать и режиссеру, и актерам: им приходится достраивать, доигрывать смыслы, остающиеся за границами текста. Тем драгоценнее удачи, к коим можно отнести «Понедельник после чуда» по пьесе американского драматурга Уильяма Гибсона (это недавно переведенная И.Дороховой вторая часть дилогии, где первой является давно популярная в России пьеса «Сотворившая чудо») в Челябинском театре «Манекен». Галине Кувшиновой (Анни Салливан) и Анастасии Сорокиной (Элен), при всем многословии и логической аморфности текста, доставшегося их героиням, удавалось создавать такие зоны молчания, когда сквозь лицо проступает лик - редкое по нынешним временам дело на театре. Юная Настя за роль слепо-глухонемой девушки, выигравшей у жизни свою тяжкую битву, была удостоена специального приза жюри.

В еще более непростой ситуации оказались актеры Челябинского академического театра драмы им. Н.Орлова, занятые в спектакле «Для чего часам стрелки?». Они, подобно атлантам, держат на своих плечах неподъемный груз совершенно несценичного сюжета пьесы, «перешитой» Виталием Асовским из поэмы Тонино Гуэрро «Мед». Это не журналистская метафора, это грустный факт. Поставивший этот спектакль бывший главреж театра Линас Зайкаускас Челябинск уже покинул. Трагедия, превращенная в мелодраму, - это не просто смешение или подмена жанров. Это дань моде и игра в поддавки с кассой. Плюс подстрочник, который априори беспомощнее настоящего литературного перевода. Плюс «русское» понимание итальянского неореализма при полном игнорировании того обстоятельства, что театр - не кинематограф, тут на крупном плане не выедешь. Но при всей совокупности «отягчающих обстоятельств» спектакль борется за право на жизнь, за чуткое внимание зрителя, что и сподвигло жюри присудить ему приз за лучший актерский ансамбль в драме.

Драматургу Эрику-Эммануилу Шмитту на переводчиков в принципе везет, но и точность транскультурального перевода не в состоянии обеспечить безукоризненности воплощения на сцене исходного замысла. «Распутник» Челябинского государственного драматического Камерного театра имел возможность быть и более тонким, и более изысканным по режиссерской трактовке и актерскому исполнению, но не отдать должное тому остроумию и элегантности, с какими художник Сергей Александров решил свои задачи в этом спектакле, было невозможно. Ему по праву и достался приз за лучшую работу сценографа.

А вот хореография принадлежит к тем искусствам, которые в переводе и вовсе не нуждаются. В том, что приз за лучшую работу хореографа достанется Ольге Пона за ее «Пунктиры», сомневаться не приходилось. Тем более, что у Челябинского муниципального Театра современного танца на их поле соперников пока нет.

Стучите, и отворится вам

Театру, который хочет не просто развлечь или утешить зрителя в непростом его бытии, а поговорить с ним по душам, сегодня приходится особенно нелегко. Человек и от природы (или по замыслу Провидения) создание достаточно уязвимое, а в условиях, когда победа в конкурентной борьбе с себе подобными становится едва ли не главным смыслом существования, желание раскрыть другому свою душу иначе как опасным для выживания атавизмом не назовешь. Спрятаться за удобной маской, заменить живые взаимоотношения привычной схемой, тем самым обезопасив себя от такой «неразумной» искренности, - соблазн, перед которым трудно устоять и зрителю в зале, и актеру на сцене. Последнему особенно. Не в этом ли корни тех шаблонов (не только актерских, но и режиссерских), коими изобилует сегодня отечественная сцена? Но если актер, ободренный и поддержанный режиссером, рискует прожить свою роль на том самом голом нерве, который так ценен в русском психологическом театре, происходит чудо, какое так и тянет назвать обыкновенным: зал и сцена начинают дышать в унисон.

Это происходило не на каждом спектакле, но - происходило.

В «Темных аллеях» Магнитогорского драматического театра им. А.С.Пушкина дыхание бунинской строки (при полной неприкосновенности текста) ощущалось далеко не в каждой сцене. Более того, некоторым исполнителям, в первую очередь молодым, не удавался даже внешний рисунок ролей - они не имели ни малейшего представления о том, как ели, пили и носили свои пиджаки люди, жившие сто лет тому назад.

Можно было бы попенять за такую небрежность художественному руководителю постановки Григорию Козлову и режиссеру-постановщику Тимуру Насирову, но они были приглашены в театр только на одну постановку: за такой короткий срок все нюансы не отработаешь. А главного режиссера, на плечи которого по традиции возлагается миссия «просвещения» и «воспитания» актеров, в театре пока нет. Магнитогорцы мужественно выходят на сцену в непростой ситуации. Но одно лишь мужество профессионализм не заменяет и судьбу спектакля не решает. Тонкая, психологически выверенная работа Марины Крюковой в «Холодной осени» была признана лучшей женской ролью второго плана, а для Надежды Лавровой и Юрия Дуванова (рассказ «В Париже») жюри придумало специальный приз - «Лучший актерский дуэт», благодаря тому, что присуждать приз за лучшую мужскую роль второго плана было просто некому.

«Равнодушный красавец» по пьесе Жана Кокто Озерского театра драмы и комедии «Наш дом» тоже стал примером смещения акцентов, которое нередко допускает режиссер по отношению к автору. Сделать из пьесы Кокто мелодраму мог только очень молодой режиссер, и неопытность Никиты Золина вполне простительна, тем более что наш зритель к этому жанру дышит весьма и весьма неровно. Но мастерская работа Светланы Евстратовой (Она), в фундаменте которой лежало не просто сопереживание своей героине, но глубокий анализ мотивов ее поступков, проведенный на удивительном «актерском покое», по праву была оценена как лучшая женская роль в драме.

Максимальное напряжение смыслового поля между залом и сценой было, пожалуй, достигнуто в спектакле «Бесы. Сценические опыты. Часть 3-я» Челябинского Нового художественного театра. На его счету победы сразу в трех номинациях. Гильда Казарцева получила приз за лучшую работу хормейстера: духовные песнопения, звучавшие в спектакле, не просто брали за душу, они выворачивали ее наизнанку, сдирая коросту равнодушия и самоуспокоенности; вот где принцип «вокал либо совершенен, либо лучше вообще без него» явил себя во всем блеске. Степан Трофимович Верховенский в исполнении Александра Майзеля был признан лучшей мужской ролью, а постановщик спектакля Евгений Гельфонд стал обладателем приза за лучшую режиссуру.

Однако лучшим спектаклем фестиваля, а по совместительству и обладателем «Гран-При», стал спектакль не драматический, как можно было бы ожидать, а... кукольный. И это - повод для отдельного разговора.

Не дергайте детей за нитки!

Впрочем, сначала не о куклах, а об опере. Единственный оперный спектакль для детей - «Дюймовочка» Челябинского концертного объединения в постановке Сусанны Цирюк (хореографы Светлана Лукина и Сергей Разин), по праву был отмечен призом за лучший актерский ансамбль в музыкальном театре - воспитанники детской вокальной студии и сразу нескольких хореографических коллективов работали с той же отдачей, что и профессиональные взрослые артисты. А композитор Татьяна Шкербина получила приз за лучшее музыкальное оформление спектакля (к формулировке номинации у жюри были вопросы, но корректировка номинантского регламента потребовала бы слишком долгих согласований).

Кукольных спектаклей в фестивальной программе было целых три. «Репка» в версии писательницы Ирины Токмаковой, представленная Магнитогорским театром куклы и актера «Буратино» (режиссер Сергей Ягодкин, художник Ильдар Валиахметов) принесла больше огорчения, чем радости. Зачем русскую сказку надо было перекладывать на украинский лад? Музыка, призванная, по всей видимости, поддержать «украинский колорит», только испортила дело. Она не просто заглушала голоса актеров (увы, это всеобщая российская театральная беда), но, что еще хуже, сбивала маленьких зрителей: под разудалый гопак они начинали аплодировать совсем не в тех местах, где необходимо, и нравственный посыл, и без того весьма слабенький, получал абсолютно противоположный крен.

А вот в «Сестрице Аленушке и братце Иванушке», сказке, поставленной режиссером Дмитрием Ерохиным в Озерском театре кукол, музыка, точнее песенный фольклор Пермского края, стала одним из стрежней спектакля. Пучки соломы, на глазах у зрителей превращающиеся в героев сказки, обстоятельно и любовно обжитое сценическое пространство, выдержанный актрисой до самого финала плавный сказовый ритм повествования - чувствовалось, что спектакль обладает собственной внутренней энергетикой, которая и передавалась ребятам, растущим совсем в иных скоростях. Для Светланы Трофимовой-Ерохиной специальный приз жюри «Надежа» стал первой наградой в жизни.

Постановка, признанная лучшим спектаклем для детей, была удостоена и главной награды фестиваля - «Гран-При». «Удивительное путешествие кролика Эдварда» по сказке Кейт ДиКамилло Челябинского театра кукол им. В.Вольховского - не просто профессиональный, но талантливый спектакль, объединивший вокруг интересного, глубокого замысла по-настоящему одаренных актеров. И если в этом ансамбле была отмечена только Арина Жарикова (Пеллегрина), получившая приз за лучшую женскую роль в кукольном спектакле, то только потому, что в распоряжении жюри просто не было соответствующих номинаций для каждого из достойных. Как мы уже говорили, эта постановка заслуживает отдельного серьезного разговора. Стоит поговорить и о том, какой может быть современная сказка, чтобы быть интересной нашему уже закомпьютеризированому зрителю, и о том, как такую сказку воплотить на сцене, сила которой так отличается от возможностей компьютерного монитора, и о том, что делать талантливым артистам в таком «неблагодарном» и таком ответственном жанре. Вот такой разговор и ожидает читателя в следующем номере журнала. (Пока готовился номер, спектакль, а также его создатели - режиссер-постановщик Александр Борок и художник-постановщик Захар Давыдов были выдвинуты на национальную театральную премию «Золотая Маска». - Ред.)

А сейчас благодарному автору остается только выразить глубокую признательность замечательному городу Челябинску за радость таких коротких и таких счастливых восьми дней.

 

О непростой ситуации с театрами в Челябинской области я попросила высказаться двух людей - чиновника и художника. Их высказывания вряд ли требуют комментария.

 

Сдержки, противовесы и «вертикаль власти»

Антон ТОКАРЕВ, начальник отдела искусств министерства культуры Челябинской области.

Полтора года назад губернатором был назначен Михаил Валериевич Юревич. В результате изменился не только состав министерства культуры, но и вся стратегия его деятельности. Пришел новый министр - Алексей Валерьевич Бетехтин, у которого свое видение стратегии развития культурной сферы в целом и театрального дела региона в частности. Несомненным плюсом является то, что министр хорошо знает театральные проблемы изнутри. Некогда он занимал пост директора нашего театра кукол, причем это было время ренессанса этого коллектива, затем возглавлял челябинскую филармонию, сочинскую.

Проблем сегодня у театров много, и чтобы их можно было решать эффективно, очень важно выстроить четкую линию взаимоотношений между министерством и театрами: они ведь не только живые творческие организмы, но и государственные учреждения, призванные выполнять определенные функции. Вот в этой двойственности и заключается вся сложность. Ведь систему взаимоотношений надо строить практически на голом месте: опыт советских времен в нынешних условиях не работает, а западный не подходит по целому ряду причин, как творческих, так и экономических.

В сезонах 2008/2009 и 2009/2010 годов ни один театр не получил на постановки ни копейки из областного бюджета. Все спектакли ставились за счет средств, которые театры сами заработали. И фестиваль два года не проводился. Сейчас ситуация меняется. Нашлись средства и на финансирование постановочных расходов, и на проведение фестиваля, и даже на гастроли внутри региона. Область у нас большая, есть места, откуда очень трудно выбраться в Челябинск с целью попасть в театр. Необходимо было создать систему, когда театр сам выезжает в небольшой населенный пункт и встречается со своим зрителем.

Существует грантовая поддержка театров и концертных организаций из средств правительства: на это 106 миллионов рублей в год выделяется. В каждом театре разработано положение о грантовых выплатах, так что все абсолютно прозрачно. Такая возможность, увы, есть не у всех регионов.

Умение находить дополнительные финансовые возможности, создание условий для динамичного развития коллективов, их творческого обмена, поиска, очень важно. Это сразу приносит результат. Только в этом году Златоустовский театр «Омнибус» получил федеральную премию им. Ф.Волкова, Челябинский театр кукол с постановкой про кролика Эдварда стал номинантом «Золотой Маски». Нужно не только спрашивать с театров, но и находить время для принятия стратегически важных решений. Есть вложения - есть результат.

Как нам кажется, опорой, фундаментом этой системы должен быть директор театра, поскольку именно он отвечает за финансовую состоятельность театра как государственного учреждения. Директорский состав в театрах областного подчинения обновился на 50%. Пришли молодые директора с менеджерским опытом: Алла Точилкина в Камерный театр, Елена Петрова в Академический театр драмы, «немолодой», но очень опытный магнитогорец Владимир Дасаев пришел в Театр оперы и балета. Художественный руководитель, имеющий право подписи финансовых документов, далеко не всегда компетентен в экономических вопросах. Собственно, это не его сфера, у него другие задачи. Вот почему в каждом театре должна быть ясная и четкая логика соподчинения и ответственности. Идеально, когда существует в театре тандем директор-худрук, как, например, в Златоусте. Но ведь так бывает не всегда, это скорее исключение, чем правило. В одном из наших театров отношения между главным режиссером и директором простыми не назовешь. Но при этом эти люди умеют находить общий рабочий язык, рабочий формат отношений, помогая друг другу выполнять свои прямые обязанности.

От института художественного руководства мы решили отказаться, чтобы избежать двоевластия в театре, если между худруком и директором не складываются отношения. Жизнь заставляет в принципе изменить угол зрения на место режиссера в театральном процессе. Режиссер должен постепенно научиться осознавать, что театр, в котором он работает, это не только площадка для реализации его талантов. На него возложена определенная государственная функция - обеспечения доступа населения к культурным ценностям. Зрители платят деньги за билеты и должны получить удовлетворяющий их результат.

Вероятность художественного кризиса при таком положении вещей, безусловно, существует. Однако существует и своего рода «система сдержек и противовесов», которая способна его предотвратить. Фестиваль, кстати, - один из таких противовесов, так как по сути должен представить картину художественной состоятельности творческих коллективов, а не их финансовых показателей. Это возможность по гамбургскому счету выяснить, куда идет театр.

Ответственность главного режиссера перед директором не есть какая-то рабская зависимость. Подписывая контракт, режиссер оговаривает свою творческую программу на ближайшие пять лет, так что свобода выбора постановок остается за ним. При этом у него есть возможность и переносить сроки выпуска спектаклей, если того требует творческая необходимость, и отказываться от каких-то прежних замыслов, если возникают новые, более перспективные. То есть контракт - это не жесткая система, а скорее договор о намерениях.

Регламентирование художественной деятельности - это своего рода «берега», в которые вводится бурное русло творчества. Я говорю об этом без каких-либо негативных коннотаций. Подобная регламентация делает театр менее стихийным, подчиняет определенной логике, в том числе и творческую логику дисциплинирует. Ведь экономика, по сути, есть не что иное, как логика повседневного существования театра, которому нужно не только спектакли играть, но и оплачивать коммунальные расходы, платить зарплату труппе и цехам и т.д., и т.п. И благодаря этой логике становится понятным, во что средства вкладываем и что в результате получаем.

Понятно, что при такой системе найти человека на должность главного режиссера совсем не просто. Не всякий человек готов брать ответственность и за художественную состоятельность, и гарантировать наполняемость зала, а значит и гарантировать внебюджетную часть. Одна из наших болевых зон - отсутствие главрежа в Академическом театре драмы. Раньше, когда принимали человека со стороны без учета предыдущего его опыта, это приводило к весьма печальным последствиям. Сейчас мы приглашаем на разовые постановки несколько режиссеров, и по тому, насколько удачным будет результат творческой работы, в зависимости от того, как складываются отношения с труппой и административным корпусом, в результате из нескольких кандидатов будет выбран главный режиссер.

В муниципальном Магнитогорском театре драмы тоже изменилась ситуация: перешел на новую работу директор Владимир Досаев. Управление культуры города на данный момент ищет нового перспективного менеджера. Будем надеяться, что поиски будут успешными.

Давно уже сложилось мнение, что ситуация с культурой в регионах зависит от того, является глава региона театралом или нет. Наш губернатор, по собственному его признанию, человек не театральный, но прекрасно отдающий себе отчет в том, что государственный подход к культуре не должен зависеть от чьих бы то ни было личных вкусов: это важный пласт социальной жизни, и он не имеет права его игнорировать. Кстати, его заместитель, руководитель администрации Вадим Михайлович Евдокимов, закончил в свое время Челябинскую академию искусств и культуры по специальности «Актер». Вот вам еще один элемент системы «сдержек и противовесов», о которой мы говорили. Я далек от желания идеализировать ситуацию в регионе, но оценивать ее все-таки стоит не по количеству проблем, а по оперативности и эффективности их решения.

 

Наступило время Маугли

Юрий БОБКОВ, худрук театра «Манекен»

Наш театр живет почти 50 лет - гигантский срок для любого коллектива. И можно было бы поразмышлять о том, сколько же поворотов должен был сделать театр и какой крутизны, чтобы остаться неформально живым. Начинался как студенческий любительский во времена первой хрущевской оттепели 60-х годов, а потом, совершенно нетрадиционно для самодеятельности, стал ставить перед собой и решать сложнейшие профессиональные задачи - и по темам, и по уровню драматургии, и по формам. Играли как профессионалы, но в подвале и без денег. К сожалению, создатель и первый руководитель театра - Анатолий Морозов уехал в Ленинград. Перед нами встал вопрос: закрываться или искать новые способы самореализации.

Решили попытаться сделать профессиональный театр. Это был конец 80-х - на волне второй перестроечной оттепели возникали театры-студии, и «Манекен» стал одним из первых. Сочинили свой фестиваль - «Театральные опыты», на котором практически впервые засветились «студийцы» Андрей Могучий, Женя Гришковец, Витя Рыжаков, Женя Марчелли, Толя Ледуховский, Сережа Федотов, Игорь Ларин и еще около сотни интереснейших режиссеров и коллективов, в том числе Боря Мильграм, который тогда не был большим начальником, а руководил Пермской студией «Арлекин». (Я вас приветствую, друзья! И предлагаю собраться у нас - если будем живы - на 50-летии «Манекена» в апреле 2013 года. Это будет как у мушкетеров: «Театральные опыты - 20 лет спустя».) В эти же 90-е в «Манекене» создавался репертуар, и вместо двух названий появилось полтора десятка постоянно играемых спектаклей, необычных и по выбору материала, и по форме. Возникли приглашения на международные фестивали, «Манекен» со своими спектаклями исколесил почти все европейские страны и трижды слетал в Америку.

Однако театру нужен дом. После «боев местного значения», которые вели и общественность, и журналисты, вместо подвала нам предложили старый полуразвалившийся кинотеатр, который по своему прямому назначению не функционировал, зато в фойе располагалась самая наркоманская дискотека в городе, а в кинозале работал сэконд-хэнд. Чтобы привести здание в порядок, нам потребовалось четыре года: денег минимум, «взаимозачеты», экономический хаос 90-х, а мы строимся. Самому пришлось быть немного архитектором, немного прорабом и по совместительству худруком...

Но лучше о другом - о творчестве. Сегодня у нас в репертуаре 40 названий, это, возможно, то, чем я больше всего горжусь - не количеством, а тем, что этот репертуар коллекционный, в нем всегда есть новые спектакли, но при этом живут и продолжают быть востребованными спектакли, сделанные и 10, и 18 лет назад. Вот где сочетание живой традиции и живого поиска. Мне никогда не были интересны чисто развлекательные истории, которые ставят для кассы. Небольшие залы (у нас их два - на 220 и 330 мест) позволяют ставить то, что нам нравится, и собирать зрителей-единомышленников, не боясь, что сборов не будет. Делая для себя, верим, что, если наши устремления будут честными, всегда найдутся люди, которые поймут нас и оценят. Пока все так и происходит: залы всегда полные, а мы играем 30 - 35 спектаклей в месяц. Очень хочу ставить современные пьесы, бесконечно много их читаю (хотя в репертуаре примерный паритет классики и новых пьес). Правда, выбираю их сложно и мучительно: трудно найти современную пьесу, в которой бы проглядывала вечность. И все-таки всегда пытаемся реализовать эту внутреннюю установку: найти в современном классичность, а в классике - современность... Хотя лучше бы на эти творческие темы порассуждали критики и театроведы, приехав и посмотрев хотя бы половину репертуара или - хоть третью часть. Или - хоть четвертушку...

Впрочем, когда «Манекен» находится на пороге закрытия, все исторические экскурсы кажутся ненужной роскошью. Причем закрывается он не по творческим причинам, а по прихоти или недомыслию конкретных чиновников.

«Манекен» - театр-дом. Дело нашей жизни. И люди здесь собирались (и актеры, и технари) по тому же «коллекционному» принципу: лишних не было никогда. Два года назад появилась идея сжить нас со свету под видом реорганизации (на самом деле, как говорят знающие люди, одному из высокопоставленных чиновников-бизнесменов понадобилось здание театра). В штате тогда оставили семь человек, включая худрука, главбуха, и пятерых женщин, которые были в декрете и отпусках по уходу за ребенком, - их просто нельзя было уволить. А остальные встали на учет на бирже труда. Тогда на защиту театра встали зрители, журналисты, культурная общественность: собрали более 20 тысяч подписей под письмом в защиту театра, другое письмо - президенту - подписали московские театральные деятели Петр Фоменко, Марк Захаров, Генриетта Яновская, Кама Гинкас, Александр Ширвиндт, Леонид Хейфец и другие. По-своему в ситуацию вмешались Евгений Миронов, Олег Табаков. Огромное спасибо всем. Александр Калягин создал согласительную комиссию, было подписано «компромиссное» соглашение с администрацией города. Из него следовало, что сразу театр не закрывается, но из 120 сотрудников остается 60 и финансирование сокращается более чем в два раза.

Экономистами посчитано, что больше 20-30% от общего котла театр заработать не может. Ни в Москве, ни в Париже, ни, тем более, в Челябинске. Мы сегодня зарабатываем больше половины нужного нам бюджета. Но какой ценой? Ненавижу слово «энтузиазм» - оно кровавое, ибо прикрывает издевательство над людьми. На наше здание по министерским нормам нужно 14 уборщиц, а у нас 4, нужно 7 монтировщиков, а у нас их трое. Уходят пивные ящики в соседнем магазине таскать: и хлопот никаких, и зарплата втрое больше. Это просто маленькие примеры катастрофы. В подводной лодке оставили ровно половину матросов и просто ждут, когда она неизбежно утонет. А ведь мы играем по 300 спектаклей в год, и это силами 14 актеров, а всего у нас проходит более 700 мероприятий, и обслуживают их те же люди. Министерство культуры области сделало сравнительный анализ деятельности нашего театра и двух других, сходных по масштабу, и выяснилось, что у нас должно работать в два раза больше сотрудников, а в некоторых подразделениях - в три и даже в четыре, соответственно должно быть увеличено финансирование. Реакции - ноль.

Два года назад было сказано: все это временно, год перетерпите, ребята, кризис. Перетерпели два года, сейчас в бюджет следующего года не закладывается никаких добавок. Как дальше жить? Никак. Так жить нельзя. И у чиновников какая замечательная отмазка: теперь не мы их закрываем, они сами открывают кингстоны, ну пусть сами и тонут. Иногда кажется, что это сознательная акция, а иногда - что им просто не хочется вникать в наши проблемы. Но если думать об инвестиционной, как теперь любят выражаться, привлекательности региона, то нельзя не учитывать культурную составляющую. Будет культура - потянутся и деньги. Наш депутатский и чиновничий корпус до этого пока не додумался.

Наступило время, когда подросли и пошли в начальники Маугли, чье становление пришлось на 90-е. Их и судить-то за это нельзя, время было такое: они росли в волчьей стае и до самой смерти, видимо, не поймут бесценность культуры и что вообще есть на свете какие-то ценности, кроме личного процветания. И как объяснить, что культура, как бытовая, так и высокая, - это то, что распространяется на многих людей, в идеале - на весь народ, а не на отдельный город или отдельный дом, даже большой. Но чиновникам в области культуры если что и нужно, так это «бренды». Вот помпезное открытие Большого театра - это бренд, это понятно. А то, что на те 150 миллионов, что были на эту помпу потрачены за один вечер (!), такой театр, как наш, весь коллектив (!), мог бы жить 16 лет (!), ежедневно играя спектакли, - этого они понять не в состоянии. Символ времени - попсовый замок в деревне Грязи. Ничего, что вокруг грязь, зато посредине - замок.

Фото предоставлены театрами и организаторами фестиваля

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.