Новокузнецк. Шесть персонажей в поисках истины

Выпуск № 6-146/2012, В России

Новокузнецк. Шесть персонажей в поисках истины

На материале некогда скандальной, а теперь уже почти классической драмы Марка Равенхилла «Откровенные полароидные снимки» Петр Шерешевский сочинил спектакль, от которого долгое время невозможно освободиться. Красивый, глубокий, целостно выстроенный и композиционно завершенный, этот спектакль не отпускает даже после нескольких просмотров. Он больно задевает невыясненные чувства и вносит дискомфорт во все защитные реакции разума, не давая успокоения ни безупречной эстетикой, ни полнотой актерской самоотдачи, ни внятностью содержания.

Это спектакль о нашей вечной битве с судьбой, о победе этой судьбы, но еще и о чем-то невыразимом. О духовном росте человека, о мужестве принимать жизнь и смерть, о том, что ничего не просчитаешь, человеку не открывается запредельное знание, но иногда может открыться прорыв в неизведанные измерения.

Авторы спектакля - и режиссер, и художник (Александр Мохов) - сразу погружают зрителя внутрь сценической метафоры. Спектакль камерный, идет со зрителем на сцене, и это присутствие не просто оправдано, оно становится реальной сопричастностью. Метафора же такова: сценическое пространство замкнуто стенами куба-банера с коллажом «прелестных картинок» рекламного характера; на зрительские кресла (да и актерские, когда актеры в сцене не заняты) натянуты яркие футболки-чехлы. Но прежде чем стены куба опустятся, артист Евгений Любицкий, исполнитель роли Ника, в своем вступительном монологе бесстрастно-печальным тоном предупредит нас о «правилах игры», объединяющих театр и жизнь: «Пока история не закончится, мы не сможем покинуть этот замкнутый круг... Мы рождаемся, приходим в этот мир... Мы не можем покинуть его, какие бы... невыносимые вещи ни происходили с нами, мы должны выдержать до конца. И тогда мы, возможно, что-то поймем в финале». Но еще задолго до финала задаешься вопросом: у кого мы под колпаком - у самих себя и своих страхов, иллюзий и придуманных ценностей или у судьбы с ее фатальной неизбежностью? И способны ли мы сами на какое-то преодоление? Вопросы новизной не блещут, но в определенный час острота их потребует от человека ответа.

Надо сказать, что и пьеса полна всевозможных отсылок и цитат из мировой литературы, мастерски спроецированных на наши дни. Мы можем вспомнить и Шекспира, и Данте, и Пиранделло, и многие другие имена. Марка Равенхилла недаром считают надеждой британской сцены: предмет изображения сегодняшний, а накал страстей и взгляд на судьбу изнутри человека - от гениальных предшественников. Что же до предмета изображения - маргиналов, наркоманов, геев, убийц и проституток, то ведь мы знаем, «из какого сора растут стихи, не ведая стыда». Петр Шерешевский, замыкая нас в круг сценический, расширяет круг мировых цитат и наших ассоциаций еще больше, чем драматург. Тут и философские изыскания о поисках истины и свободы, и прелестные экзистенциальные картинки Симоны де Бовуар, и музыка легенды мирового рока Фредди Меркьюри (20-летие со дня его смерти пришлось как раз на период работы над спектаклем, и знаменитая банановая шляпа из предсмертного клипа Фредди является в кульминационной сцене спектакля).

Режиссер к тексту пьесы отнесся с максимальной бережностью: сохранено все, кроме ненормативной лексики, в которой при таком энергетическом сгустке актерского наполнения нет никакой нужды. События, образующие сюжетное кольцо, представлены по пьесе - в 12 сценах, их буднично объявляют артисты. Разорванности сцен соответствует непрочность человеческих связей, изменчивые ценности и одиночество персонажей, у каждого из которых - свой символ веры и свои попытки спрятаться от жизни. А за всем этим - неразрешимые вопросы бытия, тоска по любви и незыблемым истинам, которые всерьез тревожат героев спектакля.

Их всего шесть - шесть человеческих судеб, шесть заблудившихся в поисках истины персонажей. Это вернувшийся из заключения экстремист Ник (Евгений Любицкий), его бывшая подружка Хелен (Мария Захарова), теперь занятая политической карьерой, его старый враг и денежный магнат Джонатан (Анатолий Смирнов), стриптизерша ночного клуба Надя (Екатерина Санникова) и ее приятели - постепенно умирающий от СПИДа Тим (Андрей Ковзель) и нанятый им для «фигни» русский парнишка-подросток Виктор (Андрей Грачев), мечтающий стать порнозвездой.

Внешние и внутренние судьбы героев переплетаются. Они придумывают себе прикрытие, куда прячутся, как под полог, расцвеченный рекламными картинками. Таков «счастливый мир» фигни Виктора и Тима, упорный позитив Нади, полный надуманного смысла (регулярные кровавые побои Саймона она оправдывает его трудным детством и любовью к ней «в форме ненависти»), стремление Хелен и Ника к социальной справедливости, обожествление денег Джонатаном. Но даже эти исходные позиции героев не укладываются в схему, они различны и переменчивы. Все стремительно движется и меняется в этом спектакле, прежде всего сами герои: их костюмы (художник Марина Лукка), экстремальность реакций, внешний облик отражают внутренние изменения. Перемены подчеркивает клиповое освещение, музыка - то гармоничная, то раскованно ритмичная, рваная пластика движений (балетмейстер Дина Мысик).

Спектакль начинается с возвращения Ника из тюрьмы, когда он на наших глазах приводит в негодность свою одежду по причине ее полной ненужности: он обливает себя водой (на улице дождь) и вытирает своей одеждой лужи на полу. Он стал другим, эти одежды ему больше не нужны, пусть и приходится большую часть сценического времени щеголять в нелепых девичьих брюках. Его душа не устроена, как неприкаян и весь его вид. Евгений Любицкий приводит своего героя к потребности любить или хотя бы заботиться о ком-то. Отвергнутый Хелен на новом этапе ее жизни, затем расставшийся с Надей, равнодушный к возможной мести Джонатана, он завершает свой круг ада возвращением к Хелен. Да, он больше не сильный, как сетует его вновь обретенная прежняя подружка, и «счастливый мир» не прельстил его. Но сломлен он лишь внешне. В устах артиста слова о желании быть дома воспринимаются как потребность в простых радостях жизни. Во всяком случае, на данном этапе.

Как не выглядит сломленной и стриптизерша Надя, сменившая после признания «большого жуткого вранья» самой себе откровенно яркие одежды на бесцветное облачение. Она раздавлена в кульминационной сцене, когда говорит, что чувствует себя мертвой, а сценическое пространство замыкается еще и опустившимся сверху тентом потолка. Небеса обрушились, но в актрисе столько энергии, обаяния и драйва, что даже погасший взгляд ее героини не предполагает, что она напялит на себя обезьянью маску, подаренную Виктором. Она сняла свою вовсе не для того, чтобы надеть чужую. Недаром ведь именно Наде на полароидном снимке является призрак Тима. Живой и тонкий образ стриптизерши Нади - большая удача молодой актрисы.

Мститель и противник лжи Джонатан явлен Анатолием Смирновым как человек целеустремленный, но мягкий. Этакий садомазохист. Отбросив меч Немезиды, он прибирает к рукам и Хелен, и Ника. Однако вся его осанна рынку и капиталу не убеждает из-за его же признания, что ему нравится блеск ненависти в глазах купленных им людей. Может, и с этим денежным мешком все не так безнадежно?

Палитра возможностей для создания образа Хелен тоже не так богата, однако Мария Захарова наделяет свою героиню не только биографией и характером, но и поведенческим стилем, трагизмом, огнем сильных, глубоко запрятанных страстей и душевной усталостью, которая сквозит во всех метаморфозах ее героини на сцене, во всех ее карьерных ролевых играх.

Мощный пласт содержания спектакля связан с героем, носящим победное имя Виктор. Андрей Грачев создает своего героя с явным «талантом двойного зренья», но второе до поры до времени запрятано. Парень не просто косит под дурака, он и выглядит дураком со своим визитным слоганом про то, что «все ненормальные от его тела». В результате несладкого опыта своей совсем молодой, но нравственно искалеченной жизни он исповедует нехитрую философию: никакой духовности, никаких болезней и подлинных чувств, принимается исключительно «фигня»! А сердце оказалось живым, чувства - открытыми, и любовь обрушивается на него вместе со смертью любимого человека. Отчаянье гонит Виктора дальше, в неведомую Японию за карьерой фотомодели, но истинные чувства уже проросли сквозь весь этот чертополох извращений и лжи...

Это все есть у Равенхилла: от язычества ушел, к Богу только движется. И Шерешевский находит такой эволюции прекрасную форму. Которая его и загоняет в прокрустово ложе: начав с сопряжения жизни и театра, он и финал выстраивает соответствующий. Тим - единственный из персонажей, завершивших свой земной путь и коснувшийся бессмертия. Андрей Ковзель с потрясающей убедительностью приводит своего героя к открытию любви, преодолевшей смерть, - не только призраком, мелькнувшим на полароидном снимке. В спектакле сцена торжества любви над смертью передана с исключительной красотой: замкнутое пространство, наконец, размыкается и открывает перспективу ярко освещенного зрительного зала, в глубину которого уходит от нас Тим... в колпаке паяца, потом фигура Тима тает, остается один колпак. Повторяю, сцена элегически красива и абсолютно правомерна. Но (говорю о своем восприятии) рождает горьковатый привкус досады, словно режиссер испугался серьезности заявленной темы. Между тем, артист Ковзель провел своего героя через такие бездны страданий и перепады чувств, что и более мощный финал был бы ему по плечу. К слову, об игре Андрея Ковзеля: опытный, органичный и очень техничный мастер, любимец публики, умеющий сорвать аплодисменты в любом появлении на сцене, в роли Тима он работает как большой трагический артист с огромной гаммой богатейших оттенков создаваемого образа (артист похудел, на некоторых спектаклях заболевал физически, играл с высокой температурой).

Каждая партитура шести этих ролей разработана как солирующая, невозможно отдать предпочтение ни одной. Каждый из шести персонажей - на определенном этапе пути: от хаоса они удаляются, к абсолютным ценностям еще не приходят. Одних истина ждет в мире запредельном, другие движутся навстречу этим истинам, путь у всех самый тернистый и для каждого - непредсказуемый. Ни спрятаться от жизни, ни навязать ей придуманную легкость не получается. Каждый, пусть в разной степени, осознает необходимость выстраивать диалог с судьбой на честной основе. Будь это жизнь или театр.


Фото Сергея Косолапова

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.