Петрозаводск. Маленькое, уютное горе

Выпуск № 6-146/2012, В России

Новый независимый проект Олега Липовецкого снова поссорил театральный Петрозаводск. Одни восторгаются и несут цветы, другие ужасаются и поносят спектакль на чем свет стоит. При этом в зале - постоянный аншлаг. Билетов на спектакль не купить, и те самые, которые поносят на чем свет стоит, приходят во второй раз... Сам видел. Может быть, дело в том, что режиссер Липовецкий попал точно в болевую точку сегодняшнего зрителя?

В чем секрет женского счастья? Вопрос вечный, банальный, а потому, наверное, даже пошлый. Продавцы пылесосов настаивают, что счастье в чистоте. Кто-то настаивает, что счастье в детях. А кто-то мечтает о духах и велосипеде. По сути, новый спектакль «Я жду тебя, любимый», поставленный по пьесе нобелевского лауреата, итальянца Дарио Фо, можно свести к этому банальному вопросу. Им задавались Островский и Моравиа, Толстой и Петрушевская, Мопассан и Тургенев - в общем, практически, все, кто когда-либо брался за перо. В данном случае мы имеем дело с монокомедией. Олег Липовецкий поставил, а актриса Виктория Федорова сыграла историю итальянской Катерины.

На сцене молодая, красивая, стройная женщина в полиэтиленовом футляре поверх коротенького платьица. Вокруг коробки, ящички и упаковки с нарисованными, как на шкафчиках в детском саду, предметами: телефон, лекарства, ружье (которое, конечно, должно выстрелить) - у всего свое аккуратненькое местечко. Женщина в состоянии легкой истерики рассказывает залу, что у нее «все есть». И, честно говоря, сначала кажется, что она... врет. Ну, нет у нее ни детей, ни мужа, ни микроволновки. Уж слишком старательно хвастается она своим благополучием. И квартира, и холодильник, делающий ледяные шарики, и телефон. А еще этот, как его... ребенок! Точно! У нее же есть еще мальчик и, «ой, чуть не забыла, девочка». Первая реакция мозга, настроенного на привычные литературные клише: гражданочка говорит неправду! Все ясно: нас ждет пьеса о женщине, так и не встретившей своего женского счастья. Она, видимо, поселила себя в мир иллюзий, так как дети ее, наверное, умерли, муж бросил, а холодильник если и есть, то плохой. Но вдруг оказывается, что пьеса течет хоть и по вполне знакомому, но все же иному руслу. У героини, действительно, все есть. И дом, и муж, и дети - все, как принято считать, основные составляющие счастья. А счастья нет...

Федорова постепенно от показной радости переходит к горести, сбрасывает с себя целлофан и превращается в комедийный клон нашей родной Катерины. Ей плохо. Не о том она мечтала в девушках. Она же думала, что к ней придет «Любоооооовь!», а пришел «муууж». И вся женская половина зала с пониманием выдыхает: «Ах!». Ведь все они ждали Любовь, а получили мужа. Вокруг них утюги, половые тряпки, холодильники и микроволновки, а хочется-то вот так вот взмахнуть крыльями и полететь... А лететь поздно. Вокруг стены, за стенами дети, да и крыльев нет. Плохо им, женщинам, очень плохо. А у героини спектакля все еще хуже. У нее нет оргазма.

«Я ничего не чувствовала. Понимаете, ничего», - объясняет залу Федорова. И зал нервно хихикает. Ибо понимает. Вроде и Кабанихи нет, и страна другая, и век иной, а проблемы те же. И нечего приплетать сюда бессмертную нашу душу, все проще: есть оргазм - есть надежда на счастье, нет оргазма - и надежды, в общем-то, нет. Хотя все-таки не так все просто. У Липовецкого речь если и об оргазме (об этом, по крайней мере, писал драматург), то в каком-то высшем, философском его понимании. О высшем удовлетворении человека от бытия...

Дом может превратиться в тюрьму, муж в палача и даже дети - в тяжелую, мешающую свободно дышать ношу. Муж уличил нашу героиню в измене и запер дома. В одной из комнат прикованный к инвалидной коляске шурин дует в трубу, требуя внимания, телефон надрывается от звонков «телефонного хулигана», из соседнего дома подглядывает извращенец, любовник канючит, дети плачут - и чем ближе финал спектакля, тем все быстрей вертится эта уродливая карусель. Труба, телефон, дверь, окно, муж, ребенок, снова труба, снова дверь - и так день за днем, месяц за месяцем, всю жизнь. Какое тут, к черту, счастье? Блистательная актриса разгоняет роль постепенно, доводя ее ближе к финалу почти до запредельной скорости. Но, что еще важнее, по ходу действия у зрителя исчезает ощущение «моно». На сцене словно бы присутствуют и соседка, и шурин, и муж, и этот несчастный юный любовник. Полтора часа актриса удерживает внимание зала, балансируя между клоунадой и драмой, неврастенией и лирикой, не имея шанса на секундную передышку.

Нужно отметить и богатство режиссерского языка. Ограниченный выразительными средствами, режиссер, тем не менее, остроумно, изобретательно и жанрово точно решает и фарсовые, и драматические сцены. Ни один предмет декорации и реквизита не остается вне действия. В этом спектакле играет все, что на сцене. Живут даже картонные коробки.

Актриса же не отстает от режиссера и умудряется безупречно со стороны пластики, темпоритма, речи воплотить его придумки. Удивительны ее мгновенные перемены состояния. Абсолютно оправданные переходы от безудержного фарса к трагической искренности. По большому счету, она играет маленькую трагедию - трагедию каждого из нас. Трагедию, в которой многие просто не отдают себе отчет.

Миллионы людей, независимо от того, женщины они или мужчины, живут именно так и даже не подозревают, что можно жить иначе. Кто-то находит свою «утиную охоту», а кто-то даже не подозревает, что она бывает. Ведь все мы знаем: главное - это дом, семья и дети. Ну, хотя бы дети. Про порочность «мещанского быта» и неоднозначность «семейного уюта» нам уже рассказывали, и некоторые из нас согласились. Но дети! Они же «цветы жизни» и должны быть смыслом нашего существования! И здесь режиссер делает самый провокационный и неожиданный ход: он не выносит ребенка за границы этого порочного круга. Разрываясь между детским плачем и идиотским зовом трубы похотливого шурина, героиня не выбирает плач. Для героини, принесшей свою свободу в жертву жизни «у меня все новое есть», «чего еще надо от жизни» и т.д., плач такой же раздражитель, как вой труб и звон телефона...

В финале драматург выводит героиню на свободу: она спускает с лестницы инвалида, убивает из ружья извращенца и, направляя оружие на дверь, ждет прихода мужа...

Впрочем, режиссер решает несколько изменить финал. Ружье стреляет в воздух последним патроном, и кажется, что героине (а вместе с ней и всему человечеству) придется и дальше нести ношу своих оков. Хотя, может, это лишь мною придуманная трактовка. В любом случае, выстрел - отличная финальная точка для этого спектакля. Ведь спектакль и вправду - выстрелил.

Фотогалерея