Директор с нутром комика / Евгений Пулов (Саранск)

Выпуск № 6-146/2012, Гость редакции

Автор этих строк познакомился c героем публикации пять лет назад на фестивале театров финно-угорских народов «Майатул» в Йошкар-Оле. Государственный национальный театр Республики Мордовия, которым руководит Евгений ПУЛОВ, привез туда чудесный спектакль «Латось сыргась» («Крыша поехала») по рассказам В.М.Шукшина. Было видно, с каким трепетом директор относится к своим актерам, к спектаклю и как ему важна реакция на него критиков и зрителей. Я тогда подумал, что этот высокий, статный, улыбчивый, мягкий и даже немного застенчивый человек с теплыми глазами не очень-то похож на директора театра и председателя СТД республики. А в октябре прошлого года, когда мне посчастливилось попасть в Саранск на фестиваль «Штатол» и познакомиться с Е.Н.Пуловым ближе, я узнал, что он еще и артист. И, как говорят сведущие люди, артист замечательный. Что, однако, вовсе не мешает ему быть «крепким хозяйственником» и активным общественным деятелем: до недавнего времени он был даже членом Общественной палаты Республики Мордовия. В юности Евгений очень хотел стать врачом, но судьба распорядилась так, что он поступил в ЛГИТМиК, после окончания которого вернулся в родной Саранск. Наверное, как и все молодые актеры, парень мечтал о больших серьезных ролях, но его занимали в основном в сказках. Потом он стал минометчиком и картографом, ибо в армии его актерский талант остался невостребованным. После службы вернулся в театр, где, наконец, стал получать интересные роли. Казалось бы, твори, выдумывай, пробуй! Но грянула перестройка, потом разруха 90-х, и он ради благополучия семьи «разбился с театром», ушел в бизнес. Однако долгого пребывания в этом качестве его творческая натура, судя по всему, не выдержала, и судьба вновь привела Евгения Пулова в театр. Результаты его феноменальной работоспособности не заставили себя долго ждать. Он «сколотил» отменную труппу, построил дивной красоты здание Национального театра, превратил СТД республики в настоящее театральное братство. Но и этого ему оказалось мало: Евгений Николаевич стал одним из инициаторов проведения в 2011 году в своей республике театрального фестиваля «Штатол», который по замыслу организаторов не имеет географических и национальных границ и ориентирован в основном на традиционную культуру народов (см. «СБ, 10» № 5-145). Несмотря на то, что Евгению Пулову в горячие фестивальные денечки пришлось совмещать свои постоянные функции с почетной, но в то же время хлопотной должностью директора «Штатола» и ко всему прочему заниматься подготовкой к выборам в Государственную Думу, он выделил часок для нашей беседы в своем уютном кабинете.

- Евгений Николаевич, не многовато ли «производственных функций» для одного человека, пусть даже такого «двужильного» как вы?

- Все то, что я делаю, в том числе общественные нагрузки, - это моя жизнь. Но отдушиной для меня всегда был театр. К моим пятидесяти годам мы с театром окончательно стали единым целым. Если мне бывает сложно в жизни, я выхожу на сцену, и тогда моя душа очищается. Особенно я люблю тихие спектакли, на которых можно слушать зал, его тишину. Тишина помогает в жизни.

- Слышал в кулуарах театра разговоры: дескать, если бы Евгений Пулов не занимался административными делами, то давно бы стал народным артистом. Не подавляют ли административные заботы ваше творческое начало?

- Думаю, что эти вещи взаимосвязаны. Я в своей жизни занимался разными делами, однажды даже ушел из театра в бизнес. Но в любой деятельности мне помогало творчество, особенно во взаимоотношениях с людьми. А потом, когда вернулся в театр, навыки, полученные в бизнесе, помогли в строительстве театра. Мой непосредственный начальник - министр культуры нашей республики Петр Николаевич Тултаев - всегда мне напоминает, что я, прежде всего, администратор и только потом - актер. Но я все же считаю, что мои директорские функции несколько шире обычных административных. Я - и худрук, и чуточку режиссер, и дизайнер, и художник. Например, я очень горд тем, что придумал фестивальный приз «Штатола» - латунный подсвечник, сделанный в виде театральной колонны. Да, у меня есть директорский кабинет. Но я считаю его гримеркой. И приношу сюда всякие интересные вещи: афиши, изделия народных промыслов, поделки, маски, национальные музыкальные инструменты, картины. Чтобы человек, зайдя сюда, видел, что он пришел в театр. Я иногда даже переставляю мебель в кабинете, чтобы разнообразить «мизансцену».

- Как у вас складываются отношения с актерами?

- Это почти семейные отношения. Наверное, многие согласятся со мной, что актеры - это те же дети, только великовозрастные. Я чувствую за них ответственность, понимаю, что должен их не только обеспечивать, но и воспитывать. Стараюсь им помогать, в том числе что-то подсказывать и на сцене. В основном люди относятся к этому с благодарностью, но есть и такие, которые могут сказать: «А кто ты такой?» Некоторых приходится заставлять работать. Но я в своей театральной жизни в основном рассчитываю на уже сложившуюся «свою» команду.

- Остаетесь ли вы директором, когда выходите на сцену в качестве актера?

- Первые двадцать минут. Потому что поначалу бывает трудно отрешиться от всех дневных забот. Я даже иногда говорю актерам, чтобы не судили меня строго. Ведь им легче: актерство - это их единственная профессия, они играют почти каждый день. А мне приходится сосредоточенно и быстро «вживаться» в роль, искать интонации персонажа. Поэтому бывает трудновато, хотя я выхожу на сцену раз в неделю, а то и реже. Но если играю два дня подряд, то на второй день люди собираются за кулисами, чтобы поглядеть на то, что «творит» на сцене Пулов. Я ведь люблю пошутить, посмеяться и сымпровизировать.

- Поскольку вы, прежде всего, актер, то, наверное, так же как и все представители этой профессии, ненасытны до ролей. Допускаю мысль, что вполне могли бы выбирать роли, брать какие-то пьесы под себя. Но, судя по всему, вы служебным положением не пользуетесь?

- Нет, я не хочу перетягивать на себя одеяло. Нельзя, чтобы на сцене был один Пулов. Но иногда я все же решаюсь. Вот, например, сейчас, чувствуя, что годы уходят, задумал сыграть Лира. Понимаю, что это может создать для меня массу новых трудностей, но мысль эту вынашиваю.

- По долгу службы вам приходится вращаться в высших сферах. Не чувствуете ли вы там снисходительного отношения к себе, дескать, чудит этот директор театра, лицедействует?

- Я об этом думал. И понял, что у некоторых из этих людей есть ко мне зависть. Я ведь не держусь за свое директорское кресло и всегда говорю, что дальше сцены никуда не уйду.

- Вы - Председатель СТД республики. Что вас особенно привлекает в этой деятельности?

- Считаю СТД актерским братством. И мы должны поддерживать тех наших братьев, у которых столько проблем, что не дай Бог кому-то из нас. Некоторые из них прикованы к постели, не могут себя обслужить. И пусть наша помощь им не такая большая, как хотелось бы, но они бывают счастливы и такой малости. Я это вижу по их глазам.

- А с СТД России вы живете в мире и дружбе?

- Да, безусловно. Нам очень помогают в центре. В том числе и финансово.

- Как родилась идея проведения театрального фестиваля «Штатол» в вашей республике?

- Глава Республики Мордовия Николай Иванович Меркушкин обнаружил такой исторический факт: оказывается, Мордовия объединилась с Россией ровно тысячу лет назад! Было решено отпраздновать это событие, руководители России нас в этом начинании поддержали. А Министерство культуры предложило подумать о каких-то мероприятиях в ходе этого праздника. И тогда пришла идея провести фестиваль «Штатол», что в переводе с мордовских языков означает «родовая свеча» («шта» - воск, «тол» - огонь). Причем в отличие от традиционного фестиваля финно-угорских народов «Майатул» мы решили, что к нам должны приехать самые разные национальные театры.

- Вы пригласили на фестиваль спектакли в основном с этнографическим, фольклорным и даже обрядовым уклоном?

- Да, главный пункт положения о фестивале - участие в нем именно таких спектаклей. Но даже если в каком-то спектакле и нет этнографической составляющей, в нем есть менталитет народа. Вот, например, театр из Калмыкии привез прекрасный спектакль «Араш», посвященный теме депортации народа. Эта тема будет актуальной всегда!

- Какие главные задачи вы ставили, задумывая свой фестиваль?

- Прежде всего - сохранение национальных языков и традиций народов. Ведь у нас часто можно видеть молодых людей, которые, приходя в театр, надевают наушники и слушают национальный спектакль в переводе на русский язык. Быть может, тем самым они хотят скрыть, что они мордва. Но вполне возможно, что просто плохо владеют родным языком. Люди моего поколения в основном пока помнят и свободно изъясняются на своих языках - эрзянском и мокшанском. Молодежь - уже хуже. Например, моя старшая дочь говорит на родном языке достаточно хорошо, младшие дети - плохо, а внучка совсем не знает язык. Хотя надо признать, что у нас сейчас и в детских садах, и в школах стараются преподавать родной язык, знакомят детей с основами национальной культуры. Что касается обычаев, то и здесь дело обстоит не так, как хотелось бы. Многие народности постепенно теряют, утрачивают обычаи дедов и прадедов. А другие свято сохраняют и чтут, как, например, даргинцы. Наша мордовская деревня - колыбель нации, где звучат песни, исполняются танцы и древние обряды. Но бабушки, знающие эти традиции, постепенно уходят. Благодаря фестивалю мы пытаемся напомнить людям о том, что традиции и родной язык - это не пустой звук.

- Довольны ли вы творческим уровнем спектаклей «Штатола»?

- Спектакли были разные: одни более содержательные и внешне интересные, другие - менее. Но ведь это и не важно! Важнее всего - взаимообмен культур и энергий людей разных национальностей. Люди смотрят друг на друга и что-то наматывают на ус - и в духовном, и в профессиональном плане. Вполне возможно, что после нашего фестиваля режиссеры задумаются о постановке пьес, написанных авторами из других республик.

- Способствует ли ваш театр пропаганде родных языков?

- Конечно! Причем мы пытаемся работать в этом направлении даже с самыми маленькими зрителями. У нас есть замечательный драматург - народный писатель Мордовии Валентина Ивановна Мишанина, которая, по моей просьбе, работая над пьесами для детей, всегда вставляет в них хотя бы несколько фраз на эрзянском или мокшанском языках. Кроме того, мы иногда идем на хитрость: если в каких-то русских сказках присутствуют обряды, мы воспроизводим на сцене их мордовские варианты. Часто наши артисты играют в этих спектаклях на мордовских народных инструментах. Поэтому люди с малых лет впитывают и музыку, и традиции своего народа.

- Ваш театр практически все свои спектакли играет на трех языках: двух мордовских и русском. Причем делают это одни и те же актеры. Не вызывает ли это у них дополнительные трудности?

- Наверное, им бывает трудно. Но за это их материально стимулируют. Например, по распоряжению главы республики Н.И.Меркушкина актерам выплачивается 100-прецентная надбавка за знание второго языка: эрзянского или мокшанского. А наши русские актеры порой произносят тексты на мордовских языках лучше, чем мордва. Я сам - эрзя. Но когда пришел работать в Национальный театр, у нас шли в основном мокшанские пьесы. Поэтому я с удовольствием учил этот язык и теперь вполне свободно на нем изъясняюсь. Иногда меня даже спрашивают: не мокшанин ли я?

- Неужели актеры никогда не путаются, произнося текст на другом языке?

- Открою секрет: иногда, выходя на сцену, я вижу приколотую к полу бумажку с текстом. Не всем удается запоминать текст на другом языке, вот актеры и «шпаргалят». Но я и сам через такое прошел. Когда-то я играл главную роль в спектакле по произведению Леонида Андреева «Жизнь Василия Фивейского». Там у меня было очень много текста, в том числе длинных монологов. А главной деталью сценографии был огромный крест. Я ползал по этому кресту и читал текст со шпаргалок, заготовленных в разных его местах. И люди говорили: «Смотрите, как хорошо играет Пулов, чего-то ищет!» Наши актеры знают об этом и иногда подшучивают. Но, наверное, поэтому мне с ними так легко общаться.

- Приходят ли эрзя на мокшанские варианты спектаклей и наоборот: мокша - на эрзянские?

- Конечно! Мы не делаем между ними различий. Но иногда на мокшанские спектакли мы специально привозим людей из мокшанских деревень, а на эрзянские - из эрзянских. Потому что восприятие спектакля без наушников - гораздо сильнее. В этом случае происходит живой диалог между актерами и зрителями.

- Кстати, есть ли у вас свои постоянные зрители, которые не пропускают ни одной премьеры театра? Много ли их, каков их возрастной состав?

- Свой зритель есть. А что касается возраста, то мы начинаем приучать людей к театру с детства. Тем более, что у нас в республике нет своего ТЮЗа. Раз в полгода я беру пьесу на юного зрителя - от 8 до 13 лет. Моим актерам нравится работать для такого зрителя. Кроме того, у нас есть замечательная молодая актриса в амплуа травести - Екатерина Исайчева. Юные зрители очень верят ее сценическим героям. А недавно мы выпустили чеховскую «Каштанку» с Катей в заглавной роли.

- «Каштанка» - это замечательно. Но молодежь, наверное, требует от театра каких-то актуальных и животрепещущих тем?

- Да, конечно. Поэтому я недавно взял пьесу финского драматурга о двенадцатилетней девочке. Пьеса очень непростая, кто-то может назвать ее жестокой. Но это - правда о жизни в подворотне. Что ж делать: нам придется говорить о человеческой доброте, показывая отрицательные стороны жизни. Побаиваюсь, поймет ли это наш зритель. Но я уже закрутил маховик: и режиссер есть хороший, и художник задумал необычное сценографическое решение. Мне нельзя ошибиться при выборе материала. Обычно я уже заранее знаю, какой зритель и как воспримет ту или иную пьесу. И при этом старюсь не изменить своим незыблемым принципам. Я - человек своего поколения и не могу допустить грязи и мата на сцене нашего театра. И режиссеров приглашаю проверенных, тех, с кем работал в молодости.

- А сами не планируете сесть за режиссерский столик?

- Думаю, что никогда за него не сяду. А вот над предложением взять в университете актерский курс сейчас думаю. Уже настала пора поделиться с молодежью тем, чему научился сам. Но это дело очень сложное, потому что я должен буду нести ответственность за тех, кого мне предстоит «приручить». Но на преподавание соглашусь только при условии, если в театре будет «пастух», который сумеет пасти наше «стадо». Имею в виду главного режиссера, которому я смогу доверить всю творческую часть театра.

- Вы затронули важный вопрос: с чем идти к зрителю, особенно молодому. Надо ли ему в чем-то угождать или, наоборот, поднимать его до уровня непривычной, но хорошей драматургии?

- Для меня такой дилеммы нет. Всегда считал и считаю, что нельзя опускаться до уровня «среднего» зрителя. Мы должны не просто напоминать зрителю о какой-то проблеме, но и пытаться внушить ему, что есть люди, которым нужна его помощь.

- Есть ли у вас постоянный источник мордовской драматургии, т.е. произведения местных авторов, которые вы хотели бы ставить?

- Да, конечно. Об одном из таких драматургов я уже говорил. Это Валентина Мишанина. В 1990-е я играл в ее очень интересной мифологической пьесе «Куйгорож». А сейчас мы ведем переговоры с замечательным калмыцким режиссером Борисом Манджиевым о постановке «Куйгорожа» в нашем театре. Думаю также о постановке эрзянской поэмы Якова Кулдыркаева «Эрмесь». Ее герои - мордовские Ромео и Джульетта. В финале девушка превращается в березу, а парень - в камень.

- Не могу не сказать об одном моем потрясении в дни пребывания в Саранске. Оно связано с посещением музея гениального мордовского скульптора Степана Эрьзи. Не было ли у вас мысли создать спектакль или перформанс на тему его произведений?

- 8 ноября 2011 года исполнилось 135 лет со дня рождения Степана Эрьзи. К этому событию была написана пьеса мордовским писателем Сергеем Юрьевичем Сеничевым. В ней всего три действующих лица: сам Степан Дмитриевич, человек в штатском - НКВД-шник, который ведет его дело, и девушка, которая была секретарем и натурщицей художника. Мы хотим поставить эту пьесу среди скульптур Степана Эрьзи в том музее, который вас так потряс. Потому что на сцене театра показать эту пьесу невозможно. Сейчас в музее идет ремонт, но как только он закончится, мы эту идею обязательно воплотим в жизнь. Люди должны знать творчество великого скульптора и перипетии его жизни. Говорят, что Эрьзя - это наш Роден. Но можно поспорить, кто из них выше. Не каждому дано создавать великие произведения из обычного корня дерева!

- Вернемся к «Штатолу». Велик ли был интерес к фестивалю со стороны массового зрителя или на спектакли приходили в основном специалисты и театралы?

- Глядя со своей колокольни на зрительный зал, я видел, что народ к нам шел. Но признаюсь, что на ежегодный Международный фестиваль русских театров из близкого и дальнего зарубежья, который проходит в нашем Русском драматическом театре, зритель идет больше. Видимо, потому что спектакли играются на русском языке. Другое наблюдение. У нас в университете есть три актерских курса на факультете национальной культуры. Эти студенты заполняли балкон почти на всех спектаклях Театра п\р О.П. Табакова в рамках недавних гастролей победителей «Золотой Маски», которые прошли в помещении нашего театра. А на нашем фестивале балкон был далеко не полон. Эти молодые люди, наверное, не понимают, что свое актерское мастерство можно совершенствовать на примере любого театра. Наверное, это недоработка их педагогов.

- Будет ли «Штатол» ежегодным?

- Думаю, он должен проходить раз в два года. Но это при условии, что мы сможем убедить наше руководство в нужности этой акции. Пока нас поддерживают, будем надеяться, что так будет и в дальнейшем. Ведь театральным людям из разных республик необходимо общаться, нельзя прозябать в своих берлогах.

- К сожалению, зрителям не удалось увидеть вас на фестивале в роли Акима во «Власти тьмы» Л.Толстого. Но все же не могу не спросить о таком странном «кастинге». Ведь вы - типичный герой: человек молодой, сильный, красивый! А тут - семидесятилетний старик!

- Отчасти это вынужденный шаг. Не хватает актеров. Люди в этом возрасте, к сожалению, часто болеют. Вот и приходится играть стариков. А что касается моего амплуа, то я себя никогда не считал героем. У меня нутро комика. Я пытаюсь жить с юмором, смехом и шутками. А в образе директора чаще всего приходится быть серьезным, даже чересчур.

- Видят ли вас дома ваши близкие?

- В основном ночью. Хотя иногда в субботу-воскресенье выкраиваю время, забираю внучку, и мы с ней идем то в музей, то в зоопарк, то по огородам...

- Растет будущая актриса?

- Не думаю. Надеюсь, что она реализует мечту моей молодости и станет медиком.

Фотогалерея