Театр с неунывающим нравом

Выпуск №4 - 114/2008, Портрет театра

Театр с неунывающим нравом

Армяне живут на Дону более двухсот лет. Императрица Екатерина переселила их сюда из Крыма: горожан — рядом с Ростовом, селян — в район, всего в 15 километрах от донской столицы. Армянский город назывался Нахичеванью-на-Дону, потом он слился с Ростовом и стал именоваться его Пролетарским районом. Это официально, но в обиходе до сей поры его называют Нахичеванью и никак не иначе.

Сельское поселение — это Мясниковский район с центром в Чалтыре. Есть населенные пункты, имена которых сохранили память о прежней родине — села Крым, Красный Крым, Большие Салы, Султан-Салы, хутор Несветай. Чалтырь и нынешняя Нахичевань общаются, что называется, по-родственному. Кстати, Молодежный академический театр в Пролетарском районе Ростова (т.е. в Нахичевани) когда-то построен на средства армянской общины. А драматический театр в Чалтыре (в ноябре он отметил сорокалетие со дня присвоения ему звания народного) старше своего академического собрата — он ведет летосчисление с 1911 года. Не исключено, что ему еще больше лет, но уже не найти людей, которые это помнили бы.

Мясниковский район, сохранивший национальный уклад жизни, традиции и обычаи, двуязычен. И театр в Чалтыре двуязычен — играет на армянском и на русском. Им всегда руководили энтузиасты, энтузиасты в нем и играли: учителя (это непременно), колхозники, старшеклассники. Потом родилась и детская студия.

В один прекрасный день пришел сюда школьником Хачатур Хатламаджиян. Играл в исторических драмах и старинных комедиях, а в 20 лет попробовал сам ставить спектакли. Ну что ж, всякое на свете бывает — и яйца кур учат. Так восприняли театральные старейшины нового назначенца. Другое дело — прислали бы специалиста. А тут свой, вырос на глазах у всех, и — здрасьте, будет теперь ветеранам сцены про театр рассказывать.

Чего стоил один только Мелкон Леонтьевич Хаспекян, аксакал из аксакалов, актер на первые роли. Хачатур сам робел перед ним (да и перед остальными тоже).

«Барев дзес, Леонтич!» — почтительно приветствовал мэтра начинающий режиссер.

Тот царственно-снисходительно кивал, и на его лице читалось: «Что нового, мальчик, ты можешь мне сказать, если я великого Папазяна видел на сцене, общался с ним, чемоданы ему подносил? И вообще, чему нас учить? Армяне артистичны от природы». Впрочем, про чемоданы говорилось вслух. Весь Чалтырь знал эту историю.

Кумир довоенной публики Ваграм Папазян был человеком мира, играл на многих языках и частенько со своей труппой приезжал в Ростов. Его спектакли шли на сцене нынешнего Молодежного театра. Нахичеванцы боготворили Ваграма. На «Отелло» вообще прорваться было невозможно. В один из приездов труппы Папазяна и произошел этот незабываемый для чалтырского артиста случай, который по силе потрясения мог сравниться только с поцелуем Мэри Пикфорд, след которого долго не смывал, как реликвию, известный комедийный персонаж Игоря Ильинского.

Среди местных артистов было немало колоритных фигур: учительница Тагуи Мануковна Карташян (когда театр отмечал свое 90-летие, ее представляли как ровесницу события); еще одна учительница Варсеник Адамовна Шагинян, до последнего часа выходившая на сцену; редактор районной газеты Шаген Месропович Шагинян, автор нескольких книг о фольклоре донских армян, человек редких душевных качеств. Они умели быть правдивыми в гротеске, трогательными в мелодраме — в общем, органичными.

А патриарх театра Хаспекян был, между прочим, следователем прокуратуры, позже сменил несколько работ и в конце концов оказался в директорах Дома культуры. Крутой нрав Леонтич сохранил от прежней должности и строчил на Хачатура жалобы то в газету, то в райком партии. И режиссер регулярно получал выговоры за отход от верных идеологических позиций. Но не обижался, принимал как неизбежность и тихой сапой гнул свою линию.

Для этого надо было в профессии утвердиться, и он закончил областные режиссерские курсы, а позже — знаменитую «Щуку». По собственным словам, пахал днем и ночью. Много читал, много репетировал. Завоевывал своих артистов, завоевывал публику.

Обе стороны привыкли к армянской народной комедии, желательно музыкальной. Зрители любили поучаствовать в представлении: громко прокомментировать сцену, вступить в разговор с персонажем. Артисты были не против, воспринимая «невоспитанность» зрителей как живой отклик. По существу, в районе бытовал армянский вариант площадного театра — яркого, шумного, жизнерадостного. И уж не сказать, чтобы сильно вразрез с ним, но все-таки несколько из другой оперы Хачатур предлагает Мольера. После первой оторопи и первых репетиций народ начинает понимать, что, при всех различиях с великим французом, есть и нечто общее с ним, родное: темперамент, живописные фигуры, непременная победа смекалки простого человека, торжество правды и любви.

Сыграли, к полному восторгу мясниковцев, «Плутни Скапена», потом «Лекаря поневоле» и «Жоржа Дандена». Тут режиссер потерял всякую бдительность, обнаглел окончательно и предложил «Антигону» Брехта. А на дворе как раз стояли самые хмурые застойные времена. А Хачатур делал вид, что их не замечает. Пободался с райкомом партии, кротко кивал в ответ на вопли: «Фашистов не ставим!» и «Только через мой труп!» — и спектакль все же состоялся. Не мытьем, так катаньем...

Сегодня же, когда никто за руки не хватает, все равно проблем хватает. Внутренних. Они при любом режиме возникают. Когда начинаются сомнения, это не сравнится ни с каким заведующим отделом пропаганды. Особенно подкашивает неудача. И требуется время, чтобы снова в себя прийти. И понять, что, закалившись опытом западной драматургии, пора вернуться к истокам, осмыслить их на новом уровне, с новыми артистами.

И опять в афише театра появилось несколько старых названий: «Дядя Багдасар», «Пыл Пуги» («Придурковатый Пуги»), «Уш лини — нуш лини» («Лучше поздно, но за любимого»). Расчет был верным: этих пьес не забыли, по ним соскучились. Современное поколение артистов открывало в простых сюжетах вечное, не устаревшее — желание людей во все времена понять друг друга. Играли, как и их предшественники, в полную силу эмоций; переживания достигали нешуточного накала, и в зале бушевали ответные чувства высокого градуса.

Был момент, когда Хачатуру захотелось ввести этот сценический шторм в определенные границы, сделать поведение персонажей более «пристойным». После одного такого опыта ему сказали: «Ты что — скандинавскую пьесу ставишь?» — и он отказался от затеи вогнать южный темперамент своих артистов в прокрустово ложе «системы», а только старался согласить его со здравым смыслом, с правдой характеров, не греша против вкуса. Масочные фигуры старинных комедий в спектаклях чалтырского театра превращались в современные типы. Сегодняшняя жизнь угадывалась сквозь истории посрамленных корыстолюбцев, эгоистов и скопидомов, которые почитали богатство конечной целью жизни. Театр не расставался, смеясь, с давним и недавним прошлым; он проявлял готовность снова и снова выставлять на посмешище живучие пороки, и зал отвечал ему понимающим смехом.

Новым этапом жизни театра стало рождение местных пьес. Жил в Чалтыре талантливый человек — Аршак Меркянович Поповян, он был директором районной типографии. Его перу принадлежат сатирическая пьеса «Галета», фельетоны и юмористические рассказы на злобу дня, которые разыгрывались сельскими артистами. Хачатур инсценировал рассказ известного армянского писателя Рафаэла Патканяна «Чаху» («Ножик»), написал две юмористические пьесы о сегодняшней жизни села. Но главным театральным событием 70-х стал спектакль по пьесе Хатламаджияна «Бессмертие» — о подвиге наших солдат в бою под селом Большие Салы. Там еще живы были люди, которые помнили трагические события 42-го года, а молодые знали по рассказам старших о гибели артиллеристов, защищавших их родную землю.

Сыграли со сдержанной силой, которая здесь была уместна, с той степенью приближения к событиям, какое только возможно, когда ощущение связи поколений — не пустые слова. Сыграли героическую драму, в которой действовали живые, не плакатные, люди, понимавшие, что такое честь и долг — но это ведь в порядке вещей! Ничего выдающегося... До момента посмертной славы.

Резонанс был колоссальным. Через некоторое время Хачатур сделал вторую редакцию спектакля, и он игрался снова и снова. Зрители смотрели его по нескольку раз. Естественно, привозили «Бессмертие» и в Ростов, во Дворец культуры, который стоит в центре Нахичевани; в Новороссийск, на всероссийский смотр любительских театров, где спектакль получил диплом лауреата.

Тут надо заметить, что чалтырский театр был не единственным в районе. Переживали самую активную пору драмкружки в селах Крым (с особенно одаренными артистами), Большие Салы, Ленинаван, Красный Крым, Султан-салы, в хуторе Несветай. Хачатур всем помогал. Он учитывал, что каждое из армянских сел — исключение составлял по преимуществу русский Несветай — говорило (и говорит до сей поры!) на своем наречии, вывезенном когда-то из Крыма вместе с традициями, и переводил на диалекты многое в своих спектаклях, когда показывал их в этих селах.

Сегодня чалтырский театр — единственный в районе, и за те 40 с лишним лет, что им руководит Хачатур, сменилось по существу только два поколения. Отсюда редко уходят; коль пришли, то уже остались. Например, Джульетта Пудеян вышла на любительскую сцену второклассницей. Рано замуж вышла, закончила кулинарное училище, педколледж — много новых забот появилось. А в театре ее не хватало. Подошел Хачатур к ее маме почву прозондировать, а она ему: «Хачерес отпустит, что ли?» (имея в виду мужа). Отпустил, представьте, хотя Джульетта — человек, занятой сверх меры: успевает работать воспитательницей в детском саду, спортивным инструктором в школе, руководителем театрального кружка в Доме детского творчества и еще учится в педуниверситете!

В театре она незаменима, может играть драму и фарс, старух и молодиц. И уже играет в театре сын Джульетты Саак, которого рядом с юно выглядящей мамой незнакомые люди принимают за ее брата.

А молодая учительница Елена Епихина (мама у нее армянка, папа русский), с замечательными природными данными, так привыкла играть возрастные роли, что очень удивилась, когда получила роль молодой женщины. Шофер Тарас Кутулян — не просто хороший актер, он мастер на все руки. Чего ни попросишь для пополнения реквизита, он никогда не скажет, что невозможно. Для спектакля «Невеста из Имеретии» смастерил винтовку, коляску, из вроде бы никчемных отходов всегда может сделать полезную вещь. Было время, когда он всю семью привел в театр.

Нельзя представить себе спектакль чалтырского театра без участия Андраника Хейгетяна. Он автослесарь, тоже человек мастеровой и темпераментный характерный актер.

Театру повезло на профессионального художника — Тигран Карташян окончил художественное училище имени М. Б. Грекова в Ростове. Он чувствует цвет, фактуру материала и умеет создать сценографический образ спектакля, что называется, из подручных средств. Тигран быстро понял, что никто ничего не даст, и аккуратненько собирает все, что на пути лежит. Спотыкающимся об эти находки терпеливо объясняет: «Пригодится».

Чалтырские артисты не так давно участвовали во Всероссийском фестивале любительских театров, откуда приехали с дипломом лауреата и спецдипломом «За праздник театра». Показывали там «Невесту из Имеретии» В. Константинова и Б.Рацера.

При всех своих успехах театр не шикует. Долгое время у него не было помещений ни для репетиций, ни для показа спектаклей. Играли то в сельских домах культуры, то в школьных коридорах, то в кинотеатре, то в детской школе искусств. Теперь его приютил Дом детского творчества. Денег на постановки, конечно, нет. Костюмами и декорациями помогают ростовские театры. И старую одежду здесь стирают, сшивают-расшивают, перекрашивают.

Своим существованием этот театр опровергает вроде бы справедливое мнение о том, что бедному сценическому искусству невозможно конкурировать с богатыми эстрадными зрелищами. Как видите, невероятное очевидно: театр в Чалтыре будет жить при любых условиях, хотя хотелось бы — при более достойных.

Фото Арташеса Мирукяна

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.