Мичуринск. Поставить, но нельзя оставить

Выпуск №10-150/2012, В России

Чем всегда привлекает Мичуринский драматический театр, так это тем, что никогда не страшится идти на эксперимент. Поставить Брехта на сцене небольшого провинциального города, где зритель воспитан на традициях русского психологического театра, дело довольно авантюрное. К тому же еще была выбрана и наиболее сложная как для исполнения, так и для восприятия пьеса немецкого драматурга - «Трехгрошовая опера». Но директор Мичуринского театра Г.Попова пошла на это. Правда, за плечами был опыт, и весьма успешный, работы с немецким режиссером Госвином Мониаком, который уже ставил на мичуринской сцене спектакли, в числе которых был и нашумевший «Фауст» Гете.

Галина Николаевна стремится в ходе таких экспериментов не просто удивить и порадовать мичуринскую публику, но и дать возможность своим актерам соприкоснуться с великой классикой, иной школой драматургии и сценической работы. В этом театральном сезоне Г.Попову окрыляли и налаженные во время недавних гастролей Мичуринской драмы в Германии творческие связи с немецкими коллегами. Они-то помогли договориться с авторским агентством наследников Бертольта Брехта о приемлемых для мичуринцев финансовых условиях постановки.

И все же не перестаешь удивляться, как все порой причудливо складывается. Произведение Бертольта Брехта и его друга, композитора Курта Вайля, метавшихся в 1928 году в поисках театра, денег, актеров и музыкантов для постановки «Трехгрошовой», подстраивавшихся под зачастую неудобоваримые для авторов требования Эрнста Ауфрихта, решившегося на сцене своего театра дать оперу, сегодня наследники возвели в непоколебимый эталон. Демократичная, весьма гибкая пьеса их стараниями «окаменела». На внесение каких-либо изменений в ее постановку сегодня наложено табу. И получается парадоксальная ситуация. Мичуринский театр мечтает поставить Брехта, так сказать, нести его искусство людям. А стало быть, это доказывает, что его драматургическое наследие востребовано не только в Германии. Наследникам, казалось бы, надо только радоваться. Но не тут-то было.

Они внесли так много ограничений, что диву даешься. Легче отказаться от замысла, чем осуществить. Нельзя ни на йоту менять или сокращать классическую постановку: ни мизансцены, ни литературный текст, ни музыкальный ряд. Если герой тенор или баритон - никаких изменений. Ну и пусть есть талантливые актеры, прямо-таки рожденные для ролей в «Трехгрошовой», но поют они «не тем тембром». Причем спектакль, по требованию наследников, должен обязательно сопровождаться живой оркестровой музыкой. К тому же, если Вайль написал партии, помимо других инструментов, и для контрабаса, саксофона, ударных, они обязаны наличествовать. И никого не волнует, что в маленьком российском городе трудно отыскать оркестр и, тем более, чтобы в нем присутствовали эти конкретные инструменты. Для нескольких показов оперы Г.Попова, с помощью финансовых вливаний в постановку немецких друзей, позволила такую роскошь. Но чтобы спектакль, а он как на грех оказался очень востребован зрителями, жил долго, средств у театра не оказалось.

Те спектакли, которые все же удалось показать зрителям, очень порадовали. Правда, несмотря на прекрасный перевод пьесы С.Аптом и режиссуру «Трехгрошовой оперы», апробированные десятилетиями в различных театрах, они все-таки требовали мастера, который бы смог донести их до мичуринских актеров. И тут помог друг театра Госвин Мониак, который в это время отдыхал в Мичуринске со своей супругой, актрисой Ингрид Биркхольц. На общественных началах, как говорится, по старой дружбе, он согласился выступить в качестве режиссера-консультанта. Он-то и помог разъяснить русским актерам замысел Брехта, все тонкости его необычной драматургии.

«Поначалу были трудности, - признается господин Г.Мониак, - но не языкового плана, а по сути, ибо мичуринские актеры воспитаны на иных традициях. Но мало-помалу, так как участники постановки проявили интерес, были прилежны и усердны, оперу удалось поставить». Ингрид Биркхольц, сыгравшая (также на общественных началах) в спектакле роль Дженни-Малины, сегодня уже со смехом признается: «Лично для меня это было потрясающее приключение. Я осмелилась впервые вступить на русскую сцену, да еще отважилась учить русский язык. Но я очень старалась. Конечно, постановка Брехта в российской провинции - сложная работа, так как его стиль здесь абсолютно чужероден. Но какую радость мы испытали с Госвином, когда медленно, но верно артисты стали следовать линии драматурга, вобрали в себя стиль «Трехгрошовой оперы».

Бесспорно, большой удачей стал выбор актеров на главные роли. Молодой артист В.Щелканов, сыгравший Макхита по кличке Мэкки-Нож, несомненно талантлив. Он музыкален, пластичен, обладает невероятной энергетикой. В.Щелканов, как и заслуженный артист России Я.Волговской, исполнивший роль Пичема, владельца фирмы «Друг нищего», держат на себе весь спектакль. Они - две противоборствующие стороны, два полюса, стягивающие постановку в тугой узел, которая, несмотря на довольно большую длительность, смотрится увлеченно, легко. И, главное, весело. Так, как и задумывалось Брехтом.

Когда-то, в далекие 20-е, соотечественники драматурга пеняли ему на то, что его опера внушает безнравственность, цинизм, жестокость. Их раздражало, что Брехт показал со всей откровенностью, как писал искусствовед Лев Копелев, «совершенно парадоксальные обстоятельства: нищета - источник дохода; начальник полиции - закадычный друг и компаньон бандита; влюбленная девочка становится лихой и деловитой атаманшей. Наблюдая это, зритель недоумевает и поэтому тем более напряженно думает. Думает не только о странностях зрелища, но благодаря этим странностям начинает понимать и закономерности реальной жизни».

Все это актуально и ныне. Ведь с теми образами, что вынесены Брехтом на сцену, к сожалению, наши россияне встречаются в жизни каждый день, если не воочию, то на экране телевизора. Респектабельный, уже выхоленный, но с жестоким нутром бандит Макхит; прощелыга Пичем, зарабатывающий на нищих неплохие барыши; его вечно пьяная женушка Селия (В.Кошмина) и непутевая дочка Полли (И.Тупицына); шеф полиции Браун (С.Дубровский), обделывающий грязные делишки с другом-бандитом; недалекая, но весьма настырная его дочка Люси (О.Трофимова), стремящаяся выйти замуж за Мэкки-Ножа; проститутка Дженни-Малина, легко ради денег предающая «друга», - все эти образы артисты воплотили так сочно и ярко, что встречающиеся шероховатости в тех или иных мизансценах, не могли испортить выстроенности и общего подъема по ходу оперы. Оттого и запомнились, и невероятно впечатлили, к примеру, студентов Державинского университета (как, впрочем, и других зрителей) своей актуальностью слова финального монолога Макхита: «Что такое «фомка» по сравнению с акцией? Что такое налет по сравнению с основанием банка?» Ребята оставили запись об этом в книге отзывов.

Мичуринские актеры, под руководством музыкального руководителя спектакля Р.Бажилина весьма неплохо справились и с зонгами. А музыкальный дуэт Щелканова-Дубровского так просто сорвал овации. Бурными аплодисментами зрители приветствовали и песню Дженни-Биркхольц, которую актриса исполнила сначала на русском, а затем на немецком языке, что придало шарма всей постановке.

Фото Ольги Чернышовой

Фотогалерея