О главном. VII международный театральный фестиваль «Сибирский транзит» (часть 2)

Выпуск №4 - 114/2008, Фестивали

Продолжение 

И все-таки самым истинно молодым — динамичным, ярким по форме, романтически трагедийным по звучанию, экспрессионистским по духу и краскам — стало высказывание режиссера среднего поколения Константина Рехтина, спектакль «Весенние побеги» по пьесе Франка Ведекинда в Омском государственном Северном драматическом театре им. М.Ульянова. В нем рассказ о непримиримом конфликте юности-возмездия с безжизненным, фальшивым взрослым миром ведут совсем молодые актеры. Других в этом молодом театре попросту нет. А режиссер, несмотря на возраст и опыт, однозначно и, судя по спектаклю, естественно занимает позицию юности. Рехтин дает почти каждому исполнителю роли возрастные, решенные в масочной стилистике, и роли подростков — точно психологически проработанные, предлагая встать на разные точки зрения. И хотя взрослые здесь показаны жестоко и беспощадно, все же даже в этих зловещих куклах артисты умеют увидеть человеческое — лучше всех это удается Ольге Пасиченко, играющей трогательную толстушку Марту и гротесково безмозглую мать Вендлы. Она же играет и воплощение смерти — чудовищную Старуху Шмидт, вот уж тут не может быть ни жалости, ни оправдания. Главные герои Мельхиор (Ян Новиков), Мориц (Владислав Хрусталев), Вендла (Анна Липская), Ильза (Ольга Которева), испытывающие первые зовы пробуждающейся сексуальности, стыдящиеся своей плоти и не знающие, как соотнести ее с любовью и с жаждой духовной свободы, балансируют на грани жизни и смерти, такой тонкой в юности, уходят в небытие легко и безрассудно, чтобы оттуда оценить степень потери и тянуть к себе оставшихся в живых. Либо остаются и сопротивляются, обретя трудное знание жизни. Так балансируют они на крыше трамвая, заблудившегося между смертью и жизнью, сексом и любовью, юностью и филистерством, сделанного Ольгой Веревкиной основным местом действия, остановки которого в познании сменяют друг друга, соединяя сцены пьесы в единый маршрут. Не знаю, нужен ли зрителям крошечного города Тары этот страстный спектакль-вызов, быть может, он сделан на вырост и для актеров, большинство из которых пока недостаточно виртуозны, чтобы существовать адекватно поставленным задачам от начала до конца, и для зрителей. Но думаю, что появление так красиво задуманных и так честно сыгранных «Весенних побегов» на современной сцене любого города — честь для театра и для города. Честь, задача и важный урок.

Бурятский академический театр драмы им. Хоца Намсараева представил зрелую, мощную работу молодого режиссера Олега Юмова «Максар» — это переложение на бурятский язык и менталитет «Макбета». Шекспир оказался неожиданно созвучен звукам степи, вживую воспроизводимым музыкантами, сидящими на сцене, у кулис, ведьмы превратились в Духов степи (старуха, молодая красавица и девчонка), Макбет стал полным достоинства невозмутимым военачальником Максаром, вставшим на сторону зла, которое, впрочем, весьма относительно, как жизнь и смерть — разные стороны одной сущности. Б. Цыденов — Максар, кажется, выточен из камня — части этой самой степи и этой истины, которая — относительность истин, Максармаа — С. Цыдыпова — дух камня, красавица, постепенно превращающаяся в чудовище. Художник Мария Вольская превратила сцену в какую-то одушевленную бледно-серую среду, монотонно волнистую, создающую иллюзию расширения пространства, дающую артистам возможность то подниматься куда-то к небу, то нырять в невидимые зрителю щели, то удаляться в небытие, простодушно отвернув угол задника, как меховую полость саней. В этом спектакле много народного юмора, игры, но главная тональность — эпическая, поглощающая человеческие страсти, чуждая трагедии индивидуального.

Мне давно не приходилось видеть постановок Олега Рыбкина, в последние годы возглавляющего Красноярский драматический театр им. А.С.Пушкина. Он привез на «Сибирский транзит» «Чайку» А. П. Чехова. Вместе с художником Игорем Капитановым и художником по костюмам Фагилей Сельской режиссер переносит действие в наши дни, а место действия — на современную дачу с торчащей наподобие сторожевой лагерной вышки душевой кабиной посредине. Бочка с водой наверху — вместо колдовского озера, окунаясь в нее и разбрызгивая воду, неуклюжий подросток Нина превращается в дачную нимфу, возвышается над миром, но занавес — белая простыня на палке — с самого начала напоминает выброшенный искусством белый флаг. Справа — причудливая кабинка для переодевания, вокруг — цветы и камыши, торчащие из разбросанных произвольно автомобильных покрышек, черных и красных. Перегородки, штакетные заборчики, занавеси, странный, вибрирующий свет, вращение круга, прихотливо расположенный мусор — вроде бы необязательные, неуместные предметы — все это создает ирреальное, мерцающее пространство, напоминающее зону в «Сталкере». Гибель цивилизации влечет за собой переакцентировку пьесы: герои рыбкинской «Чайки» страстно желают выйти за пределы повседневности и служить искусству, но главная проблема, которую им нужно решить: как жить? Именно подлинной жизни они ищут и не находят в театре и литературе. Первая половина спектакля окрашена страстной жаждой жизни. За нее хватается прекрасная, хотя и стареющая Аркадина  Л. Михненковой. Ее уверенно готов строить полуистеричный, комичный и трогательный престарелый мальчик Треплев — В. Пузанов. Ею искушена, ее неумело вожделеет смешная, восторженная, нелепая Нина — Е. Аникина (потрясающий дебют молодой артистки, только что только что закончившей институт и заменившей ушедшую в декрет исполнительницу). Именно в силу приоритетности жизни над искусством особая трагическая роль в этой «Чайке» отведена Маше — Е. Соколовой, любовь которой к Константину Гавриловичу равносильна служению, это ее крест, который она несет и верует, исполняя свое поприще, не менее важное, чем артистическое.

Артисты создают живой, подвижный, одушевленный мир человеческих отношений, подобный продуманному и в то же время импровизационному общему танцу. Хороши самодостаточный «человек, который хотел» Сорин — А. Исаченко, глумливый, но добродушный доктор Дорн — В. Решетников, забавная, глазастая и полноватая, ироничная и какая-то нежно текучая в своей не по возрасту юношеской любви Полина Андреевна — С. Ильина... Вновь появляясь после двух лет разочарований, герои резко изменились. Жизнь обманула всех и для всех по сути закончена. И главная задача для всех — подготовиться к смерти. Застегнутые на все пуговицы, строгие и подтянутые, они ждут ее. И она приходит.

Конечно, все ждали «Войцека» Георга Бюхнера — последнюю постановку Владимира Золотаря в Алтайском краевом театре драмы им. В.М.Шукшина (см. «СБ, 10» № 1-111). Ждали и боялись разочарования. Хотя спектакль фактически был снят с репертуара после скандала в прессе, именно «Войцека» эксперты выбрали по видеозаписи из барнаульских постановок. Режиссер и актриса Наталья Макарова вернулись в город на несколько дней, чтобы подготовить спектакль к фестивалю. Его играли как в последний раз. Театр будто бы шел в последний бой, объединенный знанием общей правды и желанием сказать ее зрителю. И спектакль стал не только высшей эстетической точкой фестиваля, но и победой в этом бою. Спектакль стал подтверждением того, что и сегодня возможно создать свой театр, художественный и общедоступный, способный воплотить эстетически целостное, изощренное, почти совершенное художественное высказывание, несущее важную для всех и для каждого, хотя и страшную мысль: мы живем, уже сейчас живем во время гнетущей, уничтожающей несвободы, во время необъявленной, но очевидной гражданской войны, но мы люди, и осознание несвободы и унижения неизбежно влечет борьбу и победу человеческого. Пусть и ценой гибели.

Мы увидели театр-команду, в которой каждый важен, каждое движение тела и души — единственно возможная часть целого. Мы увидели экспрессионистское полотно с искаженным мукой немого крика разинутым ртом. Мы увидели запредельный ужас неволи мира, в котором люди обращены нескончаемой войной даже не в животных, а в бесформенное полчище серых копошащихся насекомых. Когда поднимающееся к арьерсцене поле, заваленное серыми шинелями, зашевелилось и ожило, когда из-под шинелей возникли люди, будто ожили мертвые, пустые сапоги которых полукругом стояли на первом плане, зал испытал болевой шок. Когда среди серых равнин воссиял свет человеческих лиц, одушевленных любовью, — Войцека и Марии (Александр Хряков и Наталья Макарова), не каких-то инопланетян, а людей, плоть от плоти серой массы — зал заплакал от счастья. Когда «Войцеку» вручали «Гран-При» театр неистовствовал, и казалось, что в этом зале был весь город.

Что будет с театром без режиссера, который воспитал труппу, способную сыграть «Войцека», и зрителей, способных его понять... Как будет строить свою жизнь на новом месте режиссер... В финале «Сибирского транзита» эти тягостные вопросы отступили перед всеобщей радостью победы. «Гран-При» на «Сибирском транзите» традиционно присуждается «спектаклю-ансамблю». Думаю, в данном случае уместно говорить не только об актерском ансамбле, но именно о работе всех: режиссера Владимира Золотаря, художника Олега Головко, художника по свету Евгения Ганзбурга, балетмейстера Ирины Ткаченко, композитора Виктора Стрибука, директора театра Владимира Мордвинова.

«Сибирский транзит» закончился триумфально. «Войцек», «Максар» и «Чайка» оказались среди номинантов «Золотой Маски». Пусть же живут эти спектакли и пусть следующий сибирский фестиваль окажется не менее важным и говорит о главном, как и прошедший в Барнауле.

Лауреаты VII Межрегионального фестиваля «Сибирский транзит»

«Гран-При» — «Войцек». Алтайский краевой театр драмы им. В.М.Шукшина. Режиссер  В. Золотарь.

«Лучшая работа режиссера» — О. Рыбкин. «Чайка». Красноярский драматический театр им. А.С.Пушкина

«Лучшая сценография» — О. Веревкина. «Весенние побеги». Северный театр им. М.Ульянова, «Три сестры». Кемеровский областной театр драмы

«Лучшая мужская роль» — Б. Цыденов — Максар. Бурятский академический театр драмы им. Х.Намсараева

«Лучшая женская роль» — С. Цыдыпова — Максармаа. Бурятский академический театр драмы им. Х.Намсараева

Премии СТД РФ молодым актерам (поездки на «Золотую Маску») — Е. Аникина -Нина. «Чайка». Красноярский драматический театр им. А.С.Пушкина; В. Хрусталев — Мориц. «Весенние побеги». Северный театр им. М.Ульянова Премии жюри молодым режиссерам: Д. Егоров («Прекрасное далёко». Алтайский театр для детей и молодежи), Т. Кулябин («Смертельный номер». Новосибирский академический театр «Красный факел»), Д. Петрунь («Три сестры». Кемеровский областной драмтеатр), О. Юмов («Максар». Бурятский академический театр драмы)

Спецпремии жюри: «Чарfы» («Суд»). Хакасский национальный театр «Читiген» (Абакан); «От красной крысы до зеленой звезды». Омский «Пятый театр»; Т. Кочержинская — Мария Яковлевна. «Русское варенье». Новосибирский академический молодежный театр «Глобус».

Фото Виктора Сотникова

Фотогалерея