Ульяновск. ...Как целая жизнь

Выпуск №6-156/2013, В России

Комедия Ивана Тургенева «Месяц в деревне» - кладезь психологизма. Эта пьеса 1850 года на полвека предвосхитила чеховскую новаторскую драматургию, эту грустную историю комедией можно назвать только в чеховском смысле. В декабре минувшего года в Ульяновском областном драматическом театре состоялась премьера «Месяца в деревне» в постановке питерского режиссера Сергея Морозова (это его первая постановка в Ульяновске, но, пока готовился этот материал, стало известно, что Морозов назначен главным режиссером облдрамтеатра). Жанр спектакля заявлен как «вихрь любви с одним антрактом». В первом акте герои закручивают пружину любви, во втором акте ее вихрь раскручивается, центробежная сила вихря разбрасывает героев: они бегут от любви и от сложных вопросов, которые она ставит, - эмигрируют в быт, в традицию, в привычку, в мирное, но безрадостное существование. Ни про кого тут не скажешь - вот, это счастливые люди, за исключением влюбленных слуг в доме Ислаевых (отголосок классицизма в драматургии?).

Первый акт начинается с молчаливой экспозиции, с затишья перед бурей: все герои одновременно появляются на сцене и на какое-то время застывают, словно персонажи на старой групповой фотографии или фигуры на шахматной доске в предчувствии драматичной партии. Из этой отправной точки начнется восхождение к вершине страстей. В первом акте линии отношений сплетаются в целую сеть, нагнетается психологическое напряжение. Если в «Чайке», по словам ее автора, «пять пудов любви», то в пьесе Тургенева этой любви едва ли не целая тонна, да еще в смеси с ревностью.

Все осложняется ощущением времени: в пьесе заявлена, а в спектакле подчеркивается тема «зазора поколений», и в этом смысле «Месяц в деревне» - своеобразная «разминка», драматургический эскиз для будущих «Отцов и детей», которых Тургенев напишет через 12 лет. Хозяйка дома Наталья Петровна (Юлия Ильина) словно застряла в этом поколенческом зазоре, в «междувременье». Она еще молода, но возраст угасания не за горами, поэтому ее страсть к молодому учителю Беляеву (Александр Лебедев), да еще при скучном, насквозь предсказуемом муже, сродни истерике стареющей дамы. Юный Беляев и своей почтительностью к ней, и своими шумными забавами с ее сыном только подчеркивает разницу в возрасте и положении - ее любовь-страсть безнадежна и тем самым еще более притягательна. Эта разница иллюстрируется контрастом динамики и статики в сцене с воздушным змеем: молодежь проносится по сцене, тогда как старшее поколение, включая Наталью Петровну, застыло в затемнении, как в стоп-кадре. В этот момент, кстати, звучит потрясающей красоты и силы вальс. Музыку специально к этому спектаклю написал Григорий Гоберник (впрочем, в начале спектакля фоновая музыкальная тема со сложной мелодической линией и солирующим фаготом, скорее, отвлекает от восприятия диалогов, оттягивая на себя внимание). Через любовь к учителю Наталья Петровна словно пытается продлить ощущение молодости, «помедлить» в поколении юных.

Сам режиссер по-другому объясняет генезис внезапной страсти Натальи Петровны: Беляев с его беготней за воздушным змеем, самодельными фейерверками, игрой в индейцев привнес в упорядоченный мир помещичьей семьи воздух свободы, ощущение спонтанности, подлинной жизни. Наталью Петровну, живущую словно по обязанности, потянуло в этот новый мир. Она разглядела или почувствовала, что Беляев при его кажущейся простоте по-своему умен, у него чистое сердце, он - настоящий. То же, по-видимому, привлекло в нем и ее воспитанницу Веру, помимо того, что «сироты меж собою скоро дружатся». В этом случае перед актером, играющим Беляева, встает сложная задача: сыграть глубокую личность с огромным внутренним обаянием, и одной молодости тут мало. Александр Лебедев идеально совпадает с Беляевым по возрасту, но, на мой взгляд, не обладает необходимой харизмой, поэтому остается непонятным, чем его герой вызвал к себе такую любовь. Это одна из первых ролей молодого актера на сцене Ульяновского драмтеатра, и то, что напряженная линия отношений в этом месте провисает, объясним недостатком опыта. Режиссерская находка: при последнем разговоре с Натальей Петровной Беляев дарит ей водяную лилию, «родственницу» лотоса, символизирующего чистоту, духовность, смиренномудрие, вечное рождение. Становится ясно, что Беляев - деликатный юноша с большим потенциалом чувствования и благородства.

По словам Морозова, первое действие - как взлет в стратосферу вместе с этим воздушным змеем, падение откуда неизбежно. Все второе действие - спуск с вершины иллюзий, надежд и упований, постепенное распутывание любовного многоугольника. Восхождение - спуск, взлет - падение, вдох - выдох. Такова структура этого «вихря любви». Маятник времени качается между старостью и молодостью. Свисающие с колосников качели (сценография Ирины Зайцевой) подчеркивают вечное колебание между этими крайними точками - по сути, между рождением и смертью.

Чтобы помочь зрителю отдохнуть от чрезмерного напряжения страсти, режиссер решил отдельные сцены в чисто комическом ключе. Публика живо реагирует на эти интермедии. Таков, например, мастерски разыгранный диалог доктора Шпигельского (Владимир Кустарников) и простоватого Большинцова (Сергей Кондратенко). Их разговор напомнил гоголевскую «Женитьбу»: старый холостяк вожделеет домашнего уюта с юной женой, но сомневается и требует гарантий, потому что - «рыск-с» (в этом месте публика покатывается со смеху). При всем мастерстве актерского дивертисмента, эти сцены - как вкусный изюм в булке: хочется наковырять и съесть, но в «хлебе» спектакля они иногда кажутся именно вкраплениями.

Это, впрочем, не касается сцены «делового предложения» руки и сердца доктора Шпигельского Лизавете Богдановне (Ольга Новицкая), потому что она, скорее, трагикомическая. Это звездный час актера Кустарникова. В сцене объяснения-исповеди за грубоватым прагматизмом его предложения («Об романтической эдакой любви между нами, вы понимаете, и говорить нечего») проглядывает натура по-детски застенчивая, деликатная, даже робкая. С каким трепетом старый холостяк целует руку странноватой Лизавете Богдановне, словно он - влюбленный мальчишка, которого поощрили на дальнейшее!

Юлии Ильиной удалось тонко передать гамму противоречивых чувств, которые раздирают Наталью Петровну: труднообъяснимую страсть к молодому Беляеву и чувство долга по отношению к мужу, человеку скучному, но положительному; ревность к своей воспитаннице и подспудное желание избавиться от соперницы, выдав 17-летнюю Веру замуж за старика, и чувство вины перед ней, ведь «она еще совсем ребенок».

Ракитин в исполнении Дениса Бухалова - образец благородства и деликатности, он изо всех сил сдерживает свою страсть к Наталье Петровне и - разочарование: он обречен на беспросветную дружбу. Надо ж такому случиться: влюбился в жену друга, чувствует ее как никто другой и теперь вынужден наблюдать, как развивается ее роман с молодым учителем, а в силу своего благородства («Честь женщины превыше всего», - говорит он Беляеву) даже «прикрывать» ее перед мужем. Актер убеждает нас, что его герой - однолюб и, скорее всего, всю жизнь будет терзаться любовью к Наталье Петровне.

Заметно выросла в своем мастерстве молодая актриса Анна Дулебова. Ей удалось показать стремительную эволюцию Веры, которая за месяц - волею судьбы - превратилась из девочки в умудренную женщину. За намеком на зарождающееся чувство к Беляеву последовало отрезвление, осознание, что она - соперница, и ее моментальное взросление, даже - старение. Ее выбор - выйти замуж за Большинцова - это самоустранение, сознательный и трагический шаг в безрадостную, но самостоятельную жизнь.

Любовь - великий ускоритель, и каждый из героев повзрослел за месяц в деревне на целую жизнь. Для Натальи Петровны любовь была сладкой мукой, для Беляева - неловкостью, путами, недоумением, для Большинцова - «рыском», для Шпигельского - сделкой, для друга семьи Ракитина - бедствием, для Веры - краткой зарницей перед долгой ночью. И лишь для молодых слуг Кати и Матвея (Мария Прыскина и Илья Поляков) она стала светом, игрой, надеждой. Пожалуй, они - единственная благополучная пара, простые и искренние в своей незатейливой любви. Этим вихрь любви не страшен, он их не разбросал, а прилепил друг к другу, потому что они - земные, и любовь их земная, не роковая, любовь равного к равному и свободного к свободному и потому - сулящая счастье. Хотя в пьесе их роль - эпизодическая, в финале спектакля именно эти двое остаются на первом плане, как символ здорового будущего, которое - за смелыми «детьми», а не благоразумными «отцами».

Фотогалерея