"...Кому делал добро, тот вспомнит меня в своей совести..." К 95-летию со дня смерти С.И.Мамонтова

Выпуск №7-157/2013, Театральная шкатулка

Этот год удивительно богат на театральные даты: 150 лет со дня рождения К. С. Станиславского, 140 лет со дня рождения С. В. Рахманинова, 140 лет со дня рождения Ф. И. Шаляпина, 130 лет со дня рождения Е. Б. Вахтангова. Какие имена! Какие даты! Невольно захотелось причаститься. Начала с музея в Леонтьевском: все по-старому, как и много лет назад. Роскошные потолки, расписанные крепостными художниками еще по велению самой купчихи Спиридоновой, которой и принадлежал этот дом до революции, немеркнущие от времени экспонаты... Походила, посмотрела, вспомнила, и вроде бы с самим Станиславским побщалась. Хорошо... Да только вот, судя по негодным оконным рамам, давно пора бы и подлатать кое-что. Но главное: есть! И дай Бог, чтобы был всегда!

На следующий день направилась в дом Шаляпина на Новинском бульваре. И здесь, слава Богу, помнят: к юбилейной дате выставку приурочили «Мир гения в портретах». Здорово! Наказ Леонида Андреева, который призывал писателей, журналистов, художников, скульпторов сохранить в памяти потомков образ великого Шаляпина, выполнили с честью. На Страстной поехала цветы положить к памятнику (он появился здесь только в 1999 году и только благодаря его внучатому племяннику) «странствующему музыканту», как себя сам однажды в молодости назвал Сергей Васильевич Рахманинов, и надо сказать, попал в точку - таковым он впоследствии и оказался, что собственно и явилось причиной того, что в Москве музея Рахманинова до сих пор нет. Но есть надежда - выделено здание и идут отделочные работы, хотя процесс этот продолжается... Кстати, вот вам еще один юбилей: в этом году уже 10 лет, как приступили к ремонту этого здания в Кадашах. Как всегда, все упирается в деньги: до музея ли, если на носу грандиозная Олимпиада?!

С огромным удовольствием посмотрела в театре Вахтангова премьеру «Пристань» - этакое развернутое полотно человеческой жизни в общепланетарном преломлении, с участием потрясающих актеров. До начала спектакля я с удовольствием познакомилась с исторической экспозицией, посвященной 130-летию Евгения Богратионовича Вахтангова, верного ученика и преемника Станиславского. И слава Богу, что не забыли...

Но вот что меня задело за живое. Тому, кто стоял за этими великими людьми, сегодня в Москве нет ни памятника, ни музея, ни даже какой-никакой мемориальной доски. Когда случился провал Первой симфонии Рахманинова, «что-то внутри у меня надломилось. Вся моя вера в себя рухнула», - писал сам автор. За последующие три года он не написал ничего. Помощь пришла совершенно неожиданно. Савва Мамонтов предложил ему место дирижера в своем театре Русской частной оперы.

В книге «Маска и душа» сам Шаляпин писал: «Состоялся ли я, если бы не Савва Иванович? Вряд ли...» Когда из Мариинского театра Шаляпин пришел в Частную оперу, он был, как сам он признавался, диким и необразованным. У него не было эстетического вкуса. Мамонтов не только распознал его как великого актера и певца, но и сделал его таковым. За три с половиной года, которые он пел в Частной опере, Мамонтов сделал из него настоящую звезду. У него появилась известность. Его пригласили в Большой театр. И он стал тем, кем Шаляпин стал.

«Главное - ты должен сделать дело в этой жизни,чтобы тебе не страшно было умирать. Потому что когда ты оглянешься на прошлое, ты вспомнишь не нажитые деньги - это ничто, а дело, которое ты сделал в своей жизни». Это из писем отца к Савве, которых было множество и которые он сам называл «грамотками». У Саввы таких дел было много, и он каждое из них делал на «отлично», жаль только, что возможности человеческие имеют предел.

Мамонтов был прекрасный художник - он лепил. Обладал прекрасным басом - едва не дебютировал на сцене миланского театра. А еще был журнал «Мир искусства», газета «Россия», Музей изящных искусств (его 100-летие мы отметили в прошлом году), который носит сегодня имя А. С. Пушкина. Мамонтов входил в совет учредителей этого музея и пожертвовал на него немалые деньги. А еще он строил железные дороги. После него осталась Донецкая каменноугольная дорога, которая была построена для того, чтобы доставлять добытый донецкий уголь в промышленные центры России, и дорога, благодаря которой было налажено кратчайшее сообщение между Москвой и Архангельском и Мурманском, что сыграло огромную роль в двух последующих великих войнах. И об этом, надо сказать, писал сам маршал Жуков.

Что самое главное, Савва Мамонтов обладал тем уникальным художественным чутьем, благодаря которому мы сегодня имеем счастье любоваться прекрасными живописными полотнами Серова, Васнецова, Перова, Врубеля, Поленова, Левитана... Всех и перечислить невозможно. Кстати, многие из них написаны в его имении Абрамцево - художники гостили у Саввы бесконечно и работали, поощряемые не только эстетической энергией хозяина, но и значительной материальной поддержкой. Одного из трех богатырей Виктор Михайлович Васнецов писал с Андрюши - Дрюши, как его называли в семье, сына Саввы Ивановича. И даже битюк, на котором восседает Илья Муромец, это битюк Саввы Ивановича. Перед тем как его рисовать, его тщательно мыли, вычесывали, украшали... - на нем восседал натурщик. А «Девочку с персиками» Серов писал с его дочки Веруши. Впрочем, не было бы и самого Серова-художника, ибо мальчик воспитывался в семье Мамонтовых с десяти лет. Огромное количество картин, созданных в Абрамцево, в дальнейшем составило основную ценность Третьяковской галереи. Кстати сказать, 120-летие которой также приходится на этот год. Я имею в виду со дня официального открытия, которое состоялось в 1893 году. К моему удивлению, сегодня об этом не помнят даже сотрудники галереи. А еще остался великолепный «Метрополь» с его врубелевской «Принцессой Грезой», который Савва Иванович мечтал сделать общедоступным художественным центром с театром, галереей, библиотекой... И прекрасный Ярославский вокзал - «транссибирские ворота столицы». Он такой удивительный, такой особенный - в начале Ярославский, потом Северный и снова Ярославский. Именно с ним была связана великая мечта об освоении Сибири. В традициях русского Севера были выполнены ажурные металлические кружева в коньках кровли и арок. Цветные майоликовые и глазурованные плитки, выполненные по эскизам Федора Шехтеля в Абрамцевской керамической мастерской Саввы Мамонтова, представляли животных и флору северного края. Стены главного вестибюля украшали двенадцать прекрасных панно Константина Коровина - забавные сценки из жизни и пейзажи северного края. Все это продолжает радовать нас и сегодня.

А еще у нас есть матрешка - один из немеркнущих символов России. Мало кто знает, что именно Савве Ивановичу пришла в голову идея создания русского аналога японской куклы. У Саввы Ивановича был брат Анатолий Иванович, а у того была жена, которая держала в Москве книжный магазин «Детское воспитание». И вот там-то кто-то ей и подарил сувенир из Японии, фигурку мудреца Фукурума. Жене Саввы Ивановича, Елизавете Григорьевне, очень понравилась эта фигурка: девять астральных тел, вложенные одно в другое. Это же вам не просто игрушка, а игрушка с сюрпризом! Показала она игрушку художнику, тот отдал токарю Звездочкину, который и выточил подобную игрушку, но в виде русской девочки. Художник Милютин ее разрисовал и назвал ее Матреной или ласково Матрешкой. Потом Мамонтов наладил массовое производство этой куклы и... пошли матрешки по белу свету.

Шли матрешки по дорожке,

Было их немножечко:

Две Матрены, три Матрешки

И еще Матрешечка!

Но помимо матрешки они с женой много чего сделали для народных промыслов: при их содействии были созданы художественные мастерские, развивающие традиции народного творчества.

И, наконец, он стал настоящим реформатором оперной сцены. Театрально-декоративное искусство в России начинается с Московской Частной оперы, с привлечения к работе в ней крупнейших художников того времени: Васнецова, Левитана, Поленова, Врубеля, Малютина, Серова... Они поверили ему и поняли величие и значение стремлений Мамонтова, и поддержали «мажор звенящий и захватывающий», создание в театре произведений искусства высокого и одухотворенного. Благодаря Мамонтову появляется понятие художник театра. Так что с его легкой руки появился такой жанр как театральная живопись. Декорации стали художественными. Роль художника в русской опере была поднята Мамонтовым на небывалую до того в театрах высоту. И этим он занимался лично. Сейчас есть в театре такая должность как художественный руководитель театра. Так вот именно Мамонтов стал первым театральным худруком. Конечно же, таковым он был по призванию, по факту, а не по должности. Именно он впервые создал ансамбль в оперном театре. То есть - все актеры на сцене были единым творческим организмом. «У меня все художники», - говорил он. Актеры не выпевали ноты, как было принято до него, а пели, играя. И конечно же действо начинает восприниматься совершенно по-новому: красочно, многоцветно, гармонично, объемно... Вот она - знаменитая система Станиславского, которая сегодня известна всему миру. Да, конечно, Константин Сергеевич ее сформулировал как единое целое, придал ей форму... Но был бы Станиславский Станиславским, если бы с малых лет, когда он еще был всего лишь Костей Алексеевым, он не играл в домашнем театре Мамонтова? (Кстати, они были родственниками.) Вряд ли... Все с детства. Вот и у Кости Алексева страсть к театру зародилась в доме у Саввы Ивановича - он очень часто бывал у Мамонтовых и в Москве, и в Абрамцево (был в советское время там прекрасный музей; сегодня он «рассыпался» окончательно. Обещают «собрать», но верится в это с трудом). Да он и сам это понимал. Уже будучи Станиславским, известным режиссером, он приглашает Савву Ивановича на премьеру «Синей птицы» в Художественный театр, называя его в телеграмме своим «учителем эстетики». Вот оно! Эстетика театра Станиславского! Не будь Мамонтова, и не было бы, может быть, самого этого понятия. Ну разве можно называть Мамонтова меценатом? Сказать, что он - меценат, это значит не сказать ничего. «Строитель культуры» - называл его Станиславский. «Двигателем культуры» называл его театральный критик Тугенхольд.

И в «благодарность» за все это неоправданное обвинение в растрате, унизительный арест c демонстративным шествием через всю Москву, лишение всего и незаслуженная бесславная печальная кончина в одиночестве и болезни.

Д. С. Лихачев писал: «Одна из величайших основ, на которых зиждется культура - память». Мы забываем часто об этом. А значит, надеяться на что-то хорошее нам не приходится. До тех пор, пока мы не научимся почитать своих предков, мы обречены на вымирание.

В Москве Савва Иванович жил на Садово-Спасской, 6 - и этот дом я тоже посетила, и не первый раз. Сегодня в нем располагается Академия печати, бывший Полиграфический институт. Я была здесь много-много лет назад, но ничего-то здесь не изменилось с тех пор, если, конечно, не считать того, что институт переименовали в академию. Ни одного словечка о Мамонтове я не увидела и не услышала. Да и мало кто из обитающих здесь сегодня, вообще знает эту фамилию. На дверях зала висит самодельная дощечка «Шаляпинский зал». Ну вот это, пожалуй, и есть единственная связь времен. А ведь этот дом был настоящим художественным центром России! Кто здесь только ни бывал! В том числе, конечно же, и наш великий бас.

И напоследок еще одна дата: в этом году исполняется 95 лет со дня смерти Саввы Ивановича Мамонтова.

Я помню Вас «в своей совести». Мне жаль, что некуда возложить цветы, и я низко кланяюсь Вам, вездесущий Савва Иванович, здесь, на Садово-Спасской, за те бессчетные добрые дела, которыми было отмечено Ваше пребывание на земле.

Последние годы он жил в Бутырках с видом из окна на пустырь - но и из него он сделал прекрасный розарий, который стал его последним творением.

Фотогалерея