Мандарины вместо вишни / "Вишневый сад" (Московский драматический театр "Сфера")

Выпуск № 8-158 / 2013, Премьеры Москвы

Начало века нынешнего в театральном мире, как и прошлого века, вновь ознаменовано «Вишневым садом». И это, наверное, не случайно: во-первых, мы отмечаем 150-летие со дня рождения Станиславского; во-вторых, последней пьесе Чехова в этом году исполняется сто десять лет; а в-третьих... в-третьих, суть проблемы, изложенной Чеховым более ста лет назад, сегодня как никогда жива и актуальна.

Постановка Александра Коршунова начинается прямо с фойе Московского драматического театра «Сфера», где на мольберте представлена живописная картина, изображающая цветущий вишневый сад. И все тот же сад окружает вас и в зрительном зале: огромное круговое панно с изображением белых соцветий создает иллюзию того, что вы вдыхаете аромат цветущей вишни.

Гаснет свет. Снимаются белые чехлы с мебели. Где-то далеко звучит музыка и... долгий паровозный гудок, как предвестник грустных событий.

«Сфера» - это особое чувствование того, что происходит на сцене. То со спины созерцаешь героев, то в фас, то в профиль... И словно бы сам среди них находишься. Даже устаешь, будто делаешь непростую, но интересную работу. Сцена выполнена в виде круга и напоминает греческие театральные подмостки.

Суетится Дуняша (Марина Заболоцкая), степенно расхаживает Лопахин (Ренат Кадыров).

«Мороз три градуса, а вишня вся в цвету!» - восклицает Епиходов (Никита Спиридонов). Смотришь вокруг: действительно, вся вишня в цвету. И даже поеживаешься от мороза. Веришь...

Помните, в «Дяде Ване» знаменитое «уехали»? Многозначительное, противоречивое, грустное и высказанное одновременно с чувством великого облегчения, будто груз с плеч разом спал... Здесь же Дуняша с придыханием произносит: «...приехали»... и слово имеет тот же окрас, ту же многозначительность, ту же наполненность, что и «уехали», только со знаком плюс - в смысле «нас прибыло».

И вот тут-то происходит настоящее волшебство: одно слово, сказанное в должной интонации и в нужную минуту, мгновенно настраивает на необходимую волну.

Такой Ани (Евгения Казарина) я еще не встречала: идеальный типаж. Нежная, эмоциональная, изысканная, выразительная, жертвенная... Чувство в ней превалирует над расчетом. За любимым, хоть на край света. Да и как же иначе, ведь Петя (Дмитрий Бероев) так все красиво и правильно говорит!

Любовь Раневская (Татьяна Филатова) поражает своей миниатюрностью - мы все-таки привыкли к несколько иным типажам. А здесь вместо тяжелой укладки на голове - белые озорные кудряшки (даром в Париже что ли побывала?!) И вся она такая голосистая, живая, брызжущая добротой и наивностью... Не случайно из ее уст звучит романс:

Я ехала домой, душа была полна

Не ясным для самой, каким-то новым счастьем...

Поет под аккомпанемент балалайки и гитары (без живой музыки представить «Сферу» нельзя. Она здесь всегда на своем месте и всегда к месту). Романс этот, в котором любит и грустит женское сердце, звучит рефреном весь спектакль, словно напоминая о еще одной трагической судьбе - судьбе знаменитой когда-то Марии Пуаро, оставшейся в истории как «графиня Маруся».

Вы можете себе представить Фирса (Вячеслав Кузнецов) в черном смокинге, в белой рубашке с бабочкой, в модельных ботинках, черном котелке и в белых перчатках? Нет? И я вряд ли смогла бы до того момента, пока не увидела его на сцене. Удивилась, возмутилась, но прошло несколько минут, и я уже другим его не представляла.

«Вишневый сад выставляется на продажу!» - сообщает Лопахин, и снова все меняется. На смену ностальгически-поэтической ауре приходит расчет, цифры, выгодные предложения. Одним словом, коммерция нарушает идиллию.

А тут еще Гаев (з.а. России Вадим Борисов) со своей знаменитой тирадой о «многоуважаемом шкафе». Присутствие его здесь, прямо скажем, необходимо - это же символ родного очага, символ беспечного детства. Ну без него, в самом деле, никак. И он, конечно же, присутствует в виде рисованных, но вполне натуральных декораций. Вполне уместна и прочая милая атрибутика: кулончики, брошечки, бусики, воланы, кружева, складочки, бабочки и булавки... По-чеховски.

«Где правда, а где неправда?» - спрашивает Раневская. И зритель вместе с ней недоумевает над этим простым, но таким фатально неразрешимым вопросом. «Без вишневого сада я не понимаю своей жизни», - печалится она. Да мы все не понимаем своей жизни без него! Ведь сегодня он, вишневый сад, символ Родины нашей, символ нашей многострадальной России. Нет России - и нет нас. Только сегодня-то речь идет не о частном вишневом саде, а о бескрайних наших могучих лесах, которые вырубаются нещадно без всякой на то надобности. Ан нет, надобность, она все-таки есть: все те же деньги, коммерция, жадность. А еще глупость беспробудная - наш лес остался без хозяина: без лесничества. И теперь уже не только от нечестивых людей некому его защитить, но и от катастрофически размножившегося жука-короеда типографа, который поедает его с невиданной быстротой, и спасение от которого сегодня одно - полное истребление лесных массивов.

Раневская вальсирует легко и непринужденно, выражая свою душу - она у нее такая же легкая и беспечная, как и вся ее внешняя фактура. Легко расстается с последними деньгами, легко верит людям, легко прощает и прощается. Такая вот, русская душа. Грустит о прошлом, живет настоящим, о будущем не задумывается. Вокруг нее красиво вальсируют пары и среди танцующих один особенно выделяется: почтовый чиновник. Его играет Денис Береснев - молодой, но удивительно талантливый актер (он хорош везде, но его Пушкин в «Ученике лицея» совершенно бесподобен!). Он всегда одинаково выразителен и точен. На него хочется смотреть и смотреть... Кстати, во втором составе он играет еще и Петю.

Ну а когда появляется Шарлотта (Мария Аврамкова) с усами, в широких шароварах и в черном котелке, начинается настоящее балаганное представление: фокусы-покусы и прочее шутовство. Коршуновская Шарлотта настолько соответствует той, которая жила с Чеховым по соседству в 1902 году в Любимовке, когда он только готовился писать «Вишневый сад», что действительно трудно понять, женщина это или мужчина и какого она возраста. Но даже она понимает, что Раневская «... и жизнь-то свою потеряла».

Эта бестия в мужском костюме обращалась с Чеховым совершенно бесцеремонно, что того устраивало вполне. Встречаясь, они говорили друг другу неимоверную чепуху. Например, Антон Павлович уверял ее, что в молодости был турком и имел гарем...

Яша (Алексей Суренский) кружит голову Дуняше. Вот они сидят на лавочке и едят мандарины. Не правда ли странно? Вот вам, пожалуйста, очередная находка. Мандарины вместо вишни - это ли не комедия? А у нас сегодня авокадо вместо картошки. Ну а если картошка, то из самой Африки, но никак не из российской глубинки.

«Идет новый владелец вишневого сада!» - торжествующе провозглашает Лопахин. И весь он такой разгоряченный, восторженный... На животе серебряная цепочка от карманных часов позвякивает... Не верит! Не верит сам себе в происходящее! С ума сходит от радости! Да нет же, он совсем не воспринимается злодеем, захватчиком, мародером.... Вот он предлагает Пете деньги, обнимается с ним, искренне сожалея о расставании. А тот в ответ ему: «У тебя тонкая и нежная душа». Да он даже симпатичен - этот Лопахин. Просто он другой - и этим все сказано. «Человечество идет к высшей правде», - говорит тот же Петя. Вот, видимо, Лопахин и оказался этой самой «высшей правдой», от которой сегодня не знаешь, куда деваться. А вот уже где-то там вдалеке слышатся и удары топора...

Лишь в конце спектакля в руках Раневской появляется длинная дамская сигара. Наверное, так проще отвлечься от плохих мыслей. Но мне показалось, что это ни к чему - уж как-то резонирует.

Присели на дорожку. Несостоявшееся счастье Лопахина и Вари еще бродит где-то рядом, но оно уже не состоится. Оно уже призрак. Только призрак. Чемоданы, саквояжи, сумки, свертки... - безмолвные свидетели прощания бывших хозяев с родным домом.

Фирс появляется уже в валенках и в бабском шерстяном платке, завязанном на спине крест накрест. Укутан, как ребенок. Одним словом: старый, что малый. Но все в тех же белых перчатках. Дергает ручку двери. Закрыто. Оставили. Забыли. Да видно так-то оно и лучше. Куда ему, старому. Прилег отдохнуть. И уж, наверное, навсегда.

Спектакль закончился. И я испытываю сожаление по этому поводу. Да это и понятно: когда кончается что-то хорошее, жаль расставаться с ним. «Таково свойство чеховских пьес. Поддавшись обаянию, хочется вдыхать их аромат» снова и снова. А если они талантливо поставлены, то с ними и вовсе не хочется расставаться.

Станиславский писал Чехову: «Слышу, как Вы говорите: «Позвольте, да ведь это же фарс»... Нет, для простого человека это трагедия». Тонкий был человек Станиславский. Понял пьесу быстрее, чем сам автор. И по всему видно, что и Коршунов сегодня прочитал ее по-станиславски. Поставил по-своему, а вот прочитал именно по-станиславски.

Фотогалерея