Свет Розова/ К 100-летию со дня рождения Виктора Розова

Выпуск №1-161/2013, Театральная шкатулка

21 августа 2013 года классику советской драматургии В.С. Розову исполнилось бы 100 лет. Мы предлагаем вам фрагменты книги его ученика, драматурга Владимира Попова.

 

 

 

 

 

 

СВЕТ РОЗОВА

Люди театра, родные и близкие, ученики и критики о великом драматурге ХХ века Викторе Сергеевиче Розове

Инна Вишневская

Благодаря Виктору Сергеевичу мы узнали, что у драматургии есть и должен быть нравственный подтекст. Что кроме единства места, времени и действия должно быть духовное единство.

Анатолий Эфрос

Я помню, первое впечатление было: как он весело и незамысловато пишет! А к концу перехватывало горло от драматизма... Внешне легкомысленный современный мальчишка, который впервые учится думать и чувствовать серьезно и самостоятельно, - это было настоящее открытие Розова.

Олег Ефремов

«Если ты честный человек, ты должен», - так говорит доктор Бороздин из «Вечно живых». Это формула розовской жизни в искусстве, обращенная ко всем нам.

Галина Волчек

Олег Ефремов заразил нас личностью Виктора Розова и его драматургией. Мы впервые соприкоснулись с совершенно другой интонацией рассказа.

Олег Табаков

Виктор Сергеевич Розов - это человек, давший кусок хлеба трем поколениям актеров русских. Розов - человек, во многом способствовавший рождению «Современника». Виктор Сергеевич в моей жизни занимал значительное место... Нет, он редкий человек и редкого дарования писатель. По сути, по нему тоже, как по Островскому, будут изучать срезы развития общества, того общества, которое называлось Советский Союз, что не мешало и в том обществе жить нормальным, порядочным людям.

Визитная карточка автора

Попов Владимир Сергеевич родился 03.08.1946 года в Забайкалье (г. Балей Читинской области).

Окончил мехмат МГУ им. М.В. Ломоносова (1969) и Литературный институт им. А.М. Горького (1981) - семинар драматургии В.С. Розова и И.Л. Вишневской. Член Союза писателей СССР (Москвы) с 1989 года. Пьесы печатались в журналах «Театр», «Современная драматургия», «Молодежная эстрада». В театрах России и стран СНГ поставлены: «Третий голос», «Предки», «Пропуск Стаса Захарова», «Красавица Снежана», «Гномик», «Идеальная пара (О, Марианна!)», «Дорогой подарок», «Русская невеста (Завидный жених), «Семейный сюрприз» и другие пьесы. Повести и рассказы публиковались в журналах «Сибирь» (Иркутск), «День и ночь» (Красноярск), «Слово Забайкалья» (Чита). Издано несколько сборников пьес и прозы.

От автора

Старшему поколению не надо объяснять: кто такой Розов. Среднему - через одного. По моим самодеятельным опросам среди не театральной молодежи имя драматурга Виктора Розова знает, возможно, каждый десятый. В лучшем случае - пятый. Правда, когда начинаешь перечислять: рождение театра «Современник», фильм «Летят журавли», спектакли «В добрый час», «В поисках радости», «Гнездо глухаря»... Когда называешь имена «розовских мальчиков» - Олег Ефремов, Олег Табаков, Сергей Юрский, Юрий Соломин, Геннадий Бортников, Юрий Васильев... Практически у всех лица светлеют, в глазах появляются и узнавание, и понимание, и добрый свет. Отраженный розовский свет, который светил миллионам кинозрителей, театралов, читателей, слушателей в Советском Союзе, продолжает светить сегодня и способен светить очень долго. Особенно разгораясь в юбилейные годы - в 2013 году Виктору Сергеевичу Розову исполнилось бы 100 лет! Эта книга кому-то напомнит, а для кого-то проявит выдающуюся роль Розова в русском театре, в отечественной культуре, во всей нашей истории.

Виктор Сергеевич Розов родился 21 августа 1913 года, умер в сентябре 2004-го. То есть появился на свет при царизме, ушел из жизни через дюжину лет после развала СССР и вместил-пропустил через незаурядный ум, большое сердце и щедрую творческую душу весь советский период. Был, что называется, плоть от плоти советским человеком, честным патриотом Советского Союза. Чего не скрывал до последних дней жизни. Даже подружился в последнее десятилетие жизни с Михаилом Сергеевичем Горбачевым. Первый президент СССР присутствовал на похоронах Виктора Сергеевича в Центральном детском театре (теперь это Российский молодежный академический, но Розов к новому названию так и не привык, называл театр, в котором родился как драматург еще в 1949 году, всегда по старинке) как обычный гражданин, даже без видимой охраны. Но о политике говорить не будем. Не за политическую деятельность знали, ценили и любили Виктора Сергеевича сотни спутников, знавших его лично, а драматурга Розова - миллионы советских людей. А за что ценили? Почему любили? Ответить на эти вопросы и должна, по моему разумению, эта книга. Человеческий и творческий свет Розова отразился на нескольких поколениях нашей страны, живших «от Москвы до самых до окраин». И этот свет продолжает облагораживать души и спустя годы после ухода мастера. И, уверен, будет светить еще много десятилетий.

К 90-летию В.С. Розова «Литературная газета» опубликовала большую подборку материалов. В ней моя статья «Старейшина» заняла заметное место, рядом со статьей Олега Ефремова (от 1983 года), заметками Геннадия Печникова и Светланы Коркошко. Виктор Сергеевич еще был жив, хотя временами находился в хосписе, близ метро Фрунзенская, там его поддерживали врачи, заботливый персонал, преданная жена Надежда Варфоломеевна, дочка Таня и сын Сергей. Юбилейное чествование прошло в Центральном детском театре, где все начиналось, а в 2003-м главный автор ЦДТ появился на той же сцене в предпоследний раз. Долгие месяцы Виктор Сергеевич почти не вставал, но до конца земного пути был в ясном сознании и не роптал на судьбу. При одной из наших встреч в хосписе я услышал от учителя: «Когда это кончится, Володя, не знаю... Это не от нас зависит. Может быть, через неделю или через месяц уйду, а может и через десять лет...»

Примерно через полгода после этих слов мастера не стало. Панихида проходила, конечно же, в РАМТе, принимавшем своего драматурга теперь уж точно в последний раз. Когда я вышел на сцену положить в гроб учителя прощальные бордовые розы, а затем подошел обнять вдову, Надежда Варфоломеевна повела себя без обычной приветливой живости. Сначала смотрела на меня странным, отчужденным взглядом, потом в глазах мелькнули искорки узнавания, вдова тяжело поднялась навстречу, с трудом, нечетко выговорила два слова: «Верный ученик» и медленно, с моей помощью, опустилась на стул. Позже я спросил у Тани Розовой, почему так невнятно прозвучали слова мамы, и услышал поразительный ответ. «Какие слова? Она вообще не говорит сейчас после инсульта».

Жена Виктора Сергеевича, актриса Надежда Козлова, ушедшая рано со сцены Московского театра им. М.Н. Ермоловой, была музой мастера с середины тридцатых и военных сороковых годов до последнего его вздоха. Это она бежала за народным ополчением, когда молодой актер Театра Революции Витя Розов, влетевший навсегда в душу и сердце благополучной 16-летней московской девочки с первого взгляда, шел в нестройной колонне добровольцев народного ополчения на смертельный подмосковный фронт осенью 41-го. Потом Татьяна Самойлова покажет подобное прощание в пронзительной сцене лучшего фильма ХХ века «Летят журавли» по сценарию Виктора Розова. Несомненно, Надежда Варфоломеевна входит в очень короткий список истинных писательских жен, считающих главным делом жизни - помогать мужьям создавать повести, романы, пьесы. Вдова пережила мужа менее, чем на два года. При нем Надя всегда, сколько могла, держалась исключительно бодро и мажорно, пока не сразил инсульт. После ухода своего Вити жить ей оказалось невозможно.

О своем учителе я начал писать давно. В 1983 году привлек однокашников по Литинституту, и к 70-летию мастера свои слова о Викторе Сергеевиче мы сказали в журнале «Театральная жизнь», напомню их ниже. Осенью того же года на юбилейном вечере Розова в ЦДРИ я выступил со сцены с поздравлением учителя, стоявшего рядом. В зале сидел весь московский театральный бомонд. Выступать на такой аудитории было сложно. Сказал срывающимся голосом, что сумел, в адрес юбиляра и быстренько достал из кармана листочки с веселой, спасительной сценкой из жизни нашего семинара драматургии, написанной к этой дате. Помню смеющееся лицо А.В. Эфроса, сидевшего в первом ряду...

Когда Виктор Сергеевич ушел из жизни, возникла мысль о необходимости большой книги о выдающемся драматурге, незаурядном человеке и духовном наставнике для миллионов читателей, зрителей и слушателей. Написал письма многим известным и знаменитым людям театра с просьбой дать свои воспоминания. Так или иначе, идею поддержали Олег Табаков, Галина Волчек, Марк Захаров, Юрий Соломин, Михаил Шатров, Михаил Рощин, Лилия Толмачева, Игорь Кваша, Геннадий Печников, Анатолий Смелянский, Борис Любимов, Михаил Швыдкой...

Однако от идеи до тиража - дистанция длинная и многоступенчатая. Нужны тексты, литературная обработка, фотографии, верстка, типография... С каждым из названных и неназванных потенциальных авторов встретиться и записать их рассказы оказалось непросто. С кем-то не удалось: работа, болезни, графики... Кое-что все же происходило. Первыми откликнулись и дали материалы Марк Захаров и Геннадий Печников. Позже, после моих звонков, участвовать в книге пожелали Виктор Сергачев, Юрий Васильев, Павел Хомский... Увы, не успели рассказать мне о «своем» Розове Михаил Шатров, Михаил Рощин, Игорь Кваша...

В книгу вошли статьи или их фрагменты из старых публикаций в центральной прессе. Не со всеми удалось согласовать, но, надеюсь, авторы не обидятся. Они ведь хотели сказать свое слово о Розове, и в книге оно снова прозвучит. Предстанет в книге и розовская фотолетопись. Архивными фотографиями из спектаклей по пьесам Виктора Розова с 50-х до 90-х годов отзывчиво поделились музеи московских театров - «Современника», РАМТа, МХТ им. А.П. Чехова, Сатиры, Моссовета, Малого, им. Ленинского комсомола, а также БДТ им. Г.А. Товстоногова, Саратовского ТЮЗа им. Ю.П. Киселева, Курской драмы им. А.С. Пушкина, Иркутской «академии» им. Н.П. Охлопкова.

Время бежит быстро и неумолимо. В год 100-летнего юбилея учителя «верный ученик» решил сделать все, что сможет, чтобы книга «Свет Розова» вышла в реальный свет. И тогда тысячи читателей и зрителей, знавших мастера лично или по его творчеству, смогут ностальгически вспомнить интереснейшие десятилетия Розовской эпохи. А новые поколения постсоветской России, хочется верить, откроют для себя имя одного из самых больших художников и светлых людей ХХ века.

Свет Розова - безупречного человека и великого драматурга - необходим людям, как библейские заповеди, по которым Виктор Сергеевич всегда жил и творил.

Многие наблюдения и впечатления из копилки моей памяти за 29 лет общения с мастером уже вылились на бумагу. Но кое-что осталось. Это и наши разговоры с учителем во время неформальных встреч. И наблюдения за его выступлениями, поведением в той или иной ситуации, участием в литературных собраниях. И впечатления от спектаклей. И так далее. Никакой стройной композиции, похоже, тут быть не может. Разве что фрагменты мозаики получат временные координаты, соответственно жизненным реалиям.

Широкие подтяжки

19 июня 1985 года. Позвонил Розову утром домой, попросил разрешения на минутку сегодня зайти, подарить книгу.

- Буду очень рад. Позвоните предварительно, - радушно откликнулся учитель.

Перезвонил в час, получил «добро» и без четверти два вошел в подъезд писательского дома по ул. Черняховского, близ метро «Аэропорт». Виктор Сергеевич встречает, как всегда, у приоткрытой входной двери в прихожей. Идем в кабинет, просторную прямоугольную комнату: метра три с половиной в ширину и метров шесть в длину. По дальней от входа длинной стене от пола до потока незыблемо стоят стеллажи с книгами, фотографиями, статуэтками - множеством подарков и сувениров, накопленных за десятилетия. Слева у окна удобно вписан средних размеров письменный стол, за которым мастер сидит ежедневно по нескольку часов. Слева от стола - просторное кресло для гостей. В нем сиживали Штейн, Алешин, Ефремов, Эфрос, множество других писателей, режиссеров, актеров и критиков.

Виктор Сергеевич в своей обычной домашней фланелевой рубахе, брюки держатся на широких подтяжках с американской символикой. На мое шутливое замечание о «неблагонадежности» с улыбкой отмахивается: «Люблю широкие, а у нас все узкие, режут».

Только что в издательстве «Молодая гвардия» обычным по тем временам стотысячным тиражом вышла моя первая прозаическая книжка «Тропинка из одиночества». С ней я и напросился заглянуть к учителю.

Виктор Сергеевич просмотрел обложку, выходные данные, обратил внимание на фамилии редактора и художников, пообещал обязательно прочесть. Пригласил посидеть в гостевом кресле, чем я не преминул воспользоваться.

- Как двигаются ваши «путешествия»? - спросил учителя о книге «Путешествия в разные стороны», которую он давно писал, и какие-то готовые кусочки публиковались в разных журналах. Виктор Сергеевич ответил, что буквально вчера встречался с художником и редактором и сдал рукопись в издательство. Договор заключен на 27 печатных листов. Надеется, что к концу следующего года книга появится.

Проверяю 4 февраля 2012 года по своему экземпляру с автографом автора. Книга сдана в набор 18.03.86 г., подписана к печати 09.10.86 г. В выходных данных: Москва, «Советский писатель», 1987 г.

Интересная деталь. При вручении мне книги Виктор Сергеевич зачеркнул несколько слов из коротенькой аннотации: «Один из самых известных наших драматургов - Виктор Розов рассказывает «о времени и о себе». Великая Отечественная война, которую он прошел от начала до конца, театр, ставший делом и душой всей жизни, - главные темы этой книги. Она написана взволнованно, лирично и светло».

Зачеркнул автор выделенные слова. Воевал московский ополченец, как известно, совсем недолго, о чем в книге говорится и приписывать ему всю войну «от начала до конца» - было просто грубой ошибкой редакторов. Деликатный автор наверняка вычеркивал эту фразу во всех «дарительных» экземплярах.

В начале третьего хозяин поднялся, переодел рубашку, надел пиджак, сказал, что надо ехать по делам, выйдем вместе. Маршрут намечался большой: сначала Моссовет (хлопотать за кого-то по квартирному вопросу), затем в Литинститут и потом в Министерство культуры СССР.

- Машины вот нет, - вздохнул учитель. Новая «Волга» оказалась некачественной, и он сдал ее на рекламацию. Пока приходится ездить на такси. Едва вышли из ворот ограды, отделяющей двор от улицы, Розов остановился.

- Подождите, Володя, меня что-то крутит, постоим.

Стоим. Розов в своей неизменной кепочке в клетку, опирается на зонт-трость. Я предложил посидеть на лавочке, вернулись в их двор. Сели. Учитель предположил, что отравился утром, хотя ел только гречневую кашу с молоком.

- Едим только свежие, доброкачественные продукты, но обязательно раза два в год чем-то отравляюсь, - посетовал.

- Где теперь дети, Виктор Сергеевич?

- Сережка в Ярославле, а Танька с театром поехала в Сибирь, - охотно меняет тему учитель. - На 40 дней оставила нам Настю, первый раз, переживает там. Внучка на даче с бабушкой. Я вечером к ним собираюсь. Поправляет меня. Я иногда называю Надю - мать. Она тут же: «Не мать, а бабушка». Говорит Настя очень бегло в свои 2 года 4 месяца.

Поговорили о Сибири, где я родился и вырос, а Розов ни разу не был, о чем жалеет.

- Наверное, давление прыгнуло, - предположил Виктор Сергеевич, прислушиваясь к себе. Решили вернуться домой. Пришли. Он принял таблетки от желудка и давления. Смерил удобным иностранным прибором давление: верхнее - чуть не 190, перемерял - около 180. Многовато.

Сел в кресло минут на десять расслабиться. Я поговорил с его тещей, ей 93 года, на хозяйстве. Совершенно здравомыслящая бабуля, готовит обеды, любит стряпать, особенно старается на Пасху.

В начале четвертого опять вышли. Моссовет уже не вписывался. Поймали такси, поехали в Литинститут. По дороге спросил о бывшем ректоре Пименове.

- Он, в общем, неплохой мужик, - определил Виктор Сергеевич. - В худые времена делался хуже, но до подлости никогда не доходил. В хорошие - держался совсем хорошо. Продукт времени.

В институт Виктор Сергеевич зашел минут на десять. Я ждал в скверике у памятника Герцену. Таксист ожидал у ворот, поехали в Министерство. Там Розов пробыл с полчаса у начальника управления театров Жарова, говорили о «Кабанчике». На обратном пути Виктор Сергеевич рассказал о поправках, о вариантах названия новой пьесы. В 17 часов вернулись домой, зашли в кабинет, он снял пиджак, посидел в кресле. Я попрощался, пошел к выходу. Розов встал проводить меня за дверь. В прихожей обменялись последними репликами.

- Пожалуй, на дачу сегодня не поеду, надо прилечь, - протянул мне учитель на прощанье руку.

И тут я не удержался. После рукопожатия легонько щелкнул его широкой американской подтяжкой, при этом посоветовал «лежать и не дергаться». Учитель засмеялся, на том и расстались.

 

Полет из тела

26 марта 1985 года. Этой датой в моем ежедневнике отмечен необычный разговор с Виктором Сергеевичем. Не знаю, что имел в виду мой учитель, когда говорил зятю Николаю Скорику много позже, что уже побывал «там». Возможно, именно этот случай, а может такие «полеты» бывали не раз, но, похоже, что в тот мартовский день это произошло впервые.

Вечером тогда в Литературном институте состоялся драматургический семинар, на котором мы с Олегом Перекалиным тоже присутствовали. Это были недолгие времена, когда семинар Розова-Вишневской перенесли с 11 утра на 18 вечера, потому как формально Инна Люциановна, будучи штатной сотрудницей НИИ искусствознания, не имела права вести часы в другом институте в дневное время. Кто-то, видимо, капнул в высокие инстанции, и администрация Литинститута вынуждена была отреагировать. Постепенно все вернулось на круги своя.

Перед тем последним мартовским семинаром Розов довольно долго болел, наконец, появился, мы с Олегом с удовольствием послушали мудрых учителей и гостей - в тот день были театральные датчане, возможно, приехавшие в Москву на завтрашний Международный День театра - и вышли проводить Виктора Сергеевича до машины.

- Садитесь, подброшу до метро, - пригласил учитель. Мы сели на широкое заднее сиденье «Волги», Виктор Сергеевич занял свое обычное место пассажира рядом с водителем (одна нога у него практически не сгибалась). Пока катили до «Аэропорта» с загогулиной по бульварному кольцу, времени было порядочно. Тут-то учитель и поразил своих бывших студентов произошедшим с ним во время болезни недавним случаем. Конечно, диктофона у меня не было, но рассказ привожу почти дословно. Врезался в память он крепко.

«Лежу я на диване в каком-то полусознании, глаза закрыты, мысли блуждают сами по себе... вдруг чувствую, что начинаю отделяться от дивана, подниматься, воспарять к потолку... Взлетаю медленно и фиксирую все. У потолка притормозил, оглянулся... Отчетливо вижу свое тело на диване. Глаза закрыты, вроде как сплю. Легко прохожу сквозь стену дома, начинаю удаляться... и тут - вспомнил! Буквально накануне вечером приходил старый, опытный врач, выслушивал меня, давал всякие советы и, в частности, сказал: «Виктор Сергеевич, если вдруг почувствуете, что выходите из тела, летите, постарайтесь не уходить далеко, обязательно заставьте себя вернуться... скажите твердо, что хотите обратно». И я каким-то усилием скомандовал себе: «Назад!»... и вернулся в собственное тело».

Мы сидели молча, переваривая услышанное. Виктор Сергеевич тоже никаких комментариев не высказал, только, уже высаживая нас у «Аэропорта», произнес с легкой улыбкой: «Так что поскрипим еще на этой земле».

В ресторане ЦДЛ

14 июля 1987 года. К часу дня, как договорились, приехал в Центральный Дом литераторов к Розову. Он уже был в своем рабочем кабинете.

- Только что вошел, Володя, снял вот пиджак, жарковато.

Протянул мне руку, после рукопожатия сел за стол, я - на стул у стенки.

- Вот такая комната, мне очень нравится. Тихо, никого не видно. Вчера секретариат шел пять часов. Насчет вас я говорил Карпову и Верченко, думаю, все будет в порядке, если уйдет Бобров. (Примечание от февраля 2013 года. Секретарю СП СССР, каковым после А.Д. Салынского утвердили В.С.Розова, полагался помощник-референт. В этой должности пока оставался Эдуард Бобров. Он предполагал перейти на другую работу, и Розов хотел пригласить меня к себе. Этого так и не произошло.)

- Как у вас, туговато?.. Идет что-нибудь? Капает?.. Потерпите.

Времена были сложные, несколько лет я жил в основном на авторские гонорары и отчисления от идущих пьес. Шли они не шибко широко.

Потом поговорили о семинарах драматургов. После ухода Арбузова Виктор Сергеевич был озабочен проблемой руководителей, хотел привлечь Радзинского и Галина. Вскоре Розов поднялся, взял пиджак.

- Пойдемте, продолжим разговор в ресторане, а к трем часам мне надо ехать в Дом кино, обещал быть на обсуждении документальных фильмов.

- Привыкли, Виктор Сергеевич, сидеть за рабочим столом в кабинете?

Розов посмеялся, заметил, что теперь он тоже «генерал». Раньше он так называл рабочих секретарей СП.

Пришли в ресторан, сели за столик к двум дамам-работницам ЦДЛ. Розов сообщил, что вчера был на рынке, удивился ценам на мясо - «12 рублей». Дамы заохали, никогда такого не было. Решили, что это из-за вновь образующихся кооперативов. Одна заметила, что сегодняшняя ситуация и НЭП аналогичны, потому что дальше ехать некуда.

- Нет, я с вами не согласен,- заметил Розов. - Тогда НЭП ввели, потому что все голодали. Не только на Волге, где трупы складывали штабелями. Сегодня все относительно сыты и одеты, но должно быть развитие, а не застой.

Потом Виктор Сергеевич сообщил кой-какие подробности о встрече М.С. Горбачева с группой руководителей СП и редакторами центральных журналов и газет. Она продолжалась семь с половиной часов. Вначале генсек говорил вступительное слово больше часа, потом подробно комментировал и развивал мысли всех выступающих. Участвовали еще Яковлев и Слюньков. Малость поговорили о Московском кинофестивале. В это время шли «Очи черные» Никиты Михалкова.

Дамы отобедали и ушли. Мы съели салаты, солянки, принялись за второе. Виктор Сергеевич заказал какие-то штучки из судака. На вид вроде киевских котлет, внутри жареные грибы, очень вкусно. Кстати, заказ он сразу взял на себя: «Сегодня я вас угощаю». Когда я пытался возражать, он заявил, что это своеобразная эстафета. Когда-то его в этом ресторане накормил учитель по Литинституту Александр Крон...

За наш столик подсела пара. В мужчине я узнал известного актера Театра им. Ермоловой, женщина работала в ЦДЛ, оба - давние знакомцы Розова. Актер поблагодарил В.С. за материал в «ЛГ» (недавно в «Литературке» вышла очень теплая статья Розова об ушедшей актрисе, совсем незнаменитой, но, по мнению автора, сильно недооцененной). Потом известный ермоловец сообщил, что вчера худсовет смотрел спектакль по пьесе Нины Садур, лично он совсем это не понимает и не принимает.

- Мне пьеса нравится, - возразил Розов. - Я тоже не очень все это понимаю, но думаю, что без этого нельзя. Нормальный реализм должен иметь странное окружение. Без этого было бы совсем скучно.

Спутница актера поинтересовалась секретарской работой Розова.

- Хожу, когда надо и когда хочу, - весело отозвался мой учитель. - Нравится комнатка. Есть и долгосрочные дела. Сейчас вот надо проследить за увековечением памяти А.Н. Арбузова. Мемориальная доска - раз, надгробие - два, улица - три, корабль - четыре и стипендия в Литинституте - пять. На морях плавает много писателей. Пусть поплавает и Алексей Николаевич, интересный человек был.

Сотрудница ЦДЛ засомневалась, что Эфрос достоин высших эпитетов, которыми одарил его в статьях Розов. Виктор Сергеевич сказал, что Эфрос их достоин, в книге у него есть глава «Мой любимый режиссер». Так что он не стесняется публично признаться в любви к Эфросу. Но главным на Таганку он пошел зря.

- Я его предупреждал. И когда он шел из ЦДТ в Ленком, я говорил, что снимут. Сняли. Перед Таганкой Эфрос мне говорил, что стал мудрый, опытный, сможет. Нет, не смог. Не его дело быть главным режиссером.

После обеда Розов закупил пирожных для внучки: «Мы с ней очень дружим. (Смеясь.) Проснулась на даче, меня рядом нет, устроила рев: «Предатель!»

Книга с автографом

Запись от 16 сентября 1987 года. Позвонил Розову в воскресенье, 6 сентября часов в пять дня из квартиры Давида Медведенко. За чаем гостеприимная хозяйка Леля сообщила, что недавно видела на почте Таню Розову - та отправляла кому-то книгу отца.

- Виктор Сергеевич, разведка донесла, что «Путешествия» уже вышли. Я тут недалече, можно зайти?

- Конечно, Володя.

Минут через десять захожу в знакомую квартиру, учитель уже подписывает экземпляр: «Володе Попову с верой в Вашу счастливую творческую судьбу. 1987 г. 6 августа»

Месяц, видимо, по рассеянности Виктор Сергеевич указал предыдущий, но числом точно не ошибся.

Вчера, 15-го сентября, во вторник был на семинаре Высших литературных курсов. Присутствовали четыре человека, два знакомых парня - Степан Лобозеров (первые пьесы его уже пошли в Москве и провинции) и Мирзо из Ташкента. Еще худощавый, остроносый мужчина и женщина средних лет. Вошел Розов, подал мужчинам руку, посетовал, что в аудитории холодно (еще не топили): «Ой-ой, я после болезни, пойду оденусь». Спускаться в раздевалку ему со второго этажа было непросто, я тормознул учителя и быстро сходил за его утепленным синим плащом. Прослушали пьесу курсанта Мирзо «Утренний трамвай», на мой взгляд, довольно сырую. Обсудили в меру критично. Виктор Сергеевич взял экземпляр с собой, обещал подробно разобрать в следующий раз.

После занятий поехали с ним в ЦДЛ, зашли в его кабинет. Там тоже прохладно, я снял пиджак, сделал для разогрева несколько энергичных упражнений. Розов одобрил, с грустью заметил: «Я так, к сожалению, не могу». В молодости он был очень спортивным парнем, легко переплывал Волгу, возможно, жизненная закалка и помогла ему не погибнуть после тяжкого ранения.

Зазвонил телефон. Розов снял трубку: «Иру?.. Володя, спросите напротив Иру». Я заглянул напротив, там Иры не оказалось. Услышав, что я от Розова, сотрудница встала, заглянула к нему, разобралась, какая Ира нужна, подсказала другой телефон. Розов передал его звонившей, только после этого повесил трубку. Истинная интеллигентность. Кстати, когда я звонил Виктору Сергеевичу на квартиру, как правило, он сам и снимал трубку. Никаких секретарских обязанностей на жену или дочь никогда не взваливал.

Пришел Евгений Иванович Поздняков, в то время зам. главного редактора репертуарной коллегии Министерства культуры СССР. Принес документы. Готовилось совместное решение Минкультуры и Союза писателей СССР об авторском гонораре. Розов, увидев бумаги, лукаво улыбнулся в мою сторону: «Теперь я тоже бюрократ, большой бюрократ... Сидите, Володя, вы не помешаете».

Вопросы обсуждались очень быстро. Уточнялись формулировки документов. Все замечания Розова чиновник тут же учитывал и записывал. Зашла речь и о крупной акции, затеянной «большим бюрократом» Розовым. Он предложил в марте собрать всех заметных драматургов страны вместе с органами культуры и секретарями по идеологии обкомов КПСС и ЦК республик. Хочет выйти с этим в ЦК КПСС. Поздняков заявил, что это «блестящая идея». Розов предложил собрать совещание в зале Союза писателей (видимо, в ЦДЛ), но почему-то против высказался недавно вновь созданный на базе ВТО (Всероссийского театрального общества) Союз театральных деятелей. Розов с недоумением прокомментировал:

- Они заняли сейчас какую-то официальную, законодательную позицию. Не понимаю, зачем? Хватит с нас одного министерства. А то получится Министерство, СТД и т.д.

Получилась забавная игра слов. Мы рассмеялись, и Поздняков взял только что рожденную репризу на карандаш. Вскоре Розов пошел к коллегам-секретарям, а мы с представителем министерства по своим маршрутам.

Над политикой

Осень 1993 года. Зал заседаний бывшего Союза писателей СССР, теперь Международного Союза писателей. В зале присутствуют Сергей Михалков, Тимур Пулатов (тогда председатель Международного Союза писателей), Ион Друцэ, Эдвард Радзинский, Александр Мишарин, Вадим Коростылев, Яков Костюковский, Александр Свободин, Леонид Жуховицкий, Виктор Славкин, Ольга Кучкина, Борис Можаев, Георгий Полонский...

Этот весьма пестрый список можно долго продолжать. Трудно придумать повод, способный заставить столь разных по политической ориентации и организационной принадлежности писателей сесть за общий стол и провести два часа в дружеских разговорах. Без всяких выпадов, оскорблений и разоблачений, которыми бурлила литературная общественность после распада СССР и его общего Союза писателей.

Объединил всех Розов. Именно он продиктовал список гостей, собравшихся на 80-летний юбилей мастера в конференц-зале писательского дома. Подозреваю, что второй такой объединяющей фигуры в драматургическом цехе страны уже не было. Алексей Николаевич Арбузов семь лет как ушел в мир иной, слава богу, не дожив до «лихих девяностых».

Как всегда ярко выступил Радзинский.

- Мне довелось вести юбилейный вечер Розова в Доме Союзов на его 70-летие, - сказал в начале Эдвард Станиславович.

После этих слов мне сразу вспомнился тот вечер в Колонном зале - великолепном торжественном зале с уникальными люстрами и колоннами. Что ни говори, а в Советском Союзе умели поздравлять своих кумиров. Виктор Сергеевич принимал поздравления коллег, театров Москвы, актеров и режиссеров вперемежку с концертными номерами лучших музыкантов и певцов СССР. А управлял юбилейным калейдоскопом легко и весело блистательный Эдвард Радзинский.

- С тех пор все мы постарели на десять лет, - продолжил автор «104 страниц про любовь», «Снимается кино» и других драматургических хитов 60-х. - А Виктор Сергеевич, думаю, на столько же помолодел. Всегда на памяти нашего поколения было два имени, два драматурга, определяющих творческую и нравственную планку в нашем цехе. Арбузов и Розов. Алексея Николаевича давно нет, Виктор Сергеевич, слава Богу, с нами.

Зал зааплодировал. Эту мысль - о лидерской планке двоих, а теперь одного драматурга - все дружно поддержали и, так или иначе, развили все ораторы. А энергичный, улыбчивый, «помолодевший» юбиляр после каждого монолога-тоста вставлял короткие, неформальные, остроумные реплики, снимая всякий пафос и славословие в свой адрес.

Впрочем, совсем уж без политики и классовой борьбы осенью 93-го обойтись не могло. После очередной реплики виновника торжества, призвавшего коллег быть выше распрей, мелких уколов политизированных критиков и разных печатных органов, послышалась колючая реплика: «А в «День»-то вы зачем пишете?»

Напомню, что «День» тогда был прокоммунистической газетой довольно жесткой революционной ориентации. Потом ее создатель Александр Проханов переименовал свое детище в «Завтра». Признаюсь, что тоже поначалу недоумевал, видя и слыша об авторстве Виктора Сергеевича в этом органе. Надо сказать, что практически все московские драматурги при расколе Союза писателей СССР вступили в 1992 году в только что появившийся Союз писателей Москвы. Секцию драматургов возглавлял до начала 90-х Самуил Алешин, потом Вадим Коростылев и Александр Мишарин. Мне довелось несколько лет помогать всем троим. С подачи Геннадия Мамлина меня в начале 1990 года избрали заместителем председателя бюро секции драматургов тогда еще московского отделения Союза писателей СССР. Стойкий государственник, Виктор Сергеевич Розов остался в Международном Союзе, ставшем преемником СП СССР.

Насчет своего выступления в газете «День» Виктор Сергеевич тут же пояснил вполне вразумительно и аргументированно. Старейшина цеха заявил, что не желает примиряться с расколами. В стране, в писательской организации, в прессе... Художнику важно честно высказаться, призвать к объединению, гуманности, спокойствию, а не к войне. И не так важно: с каких страниц звучат слова мира и добра.

Пожалуй, от этой реплики повеяло бессмертной строчкой Пастернака: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе». И никакой дискуссии не последовало. Все поняли высокую позицию юбиляра. Для Розова всегда важнее суть, а не форма. Ему в любом издании есть что сказать. Живо, убедительно, остроумно. А политика для художника - дело десятое.

 

Вторая премьера «Ее друзей»

1998 год. Мастеру 85 лет, он вполне еще энергичен и деятелен. Как-то перед обедом звоню ему домой, без конкретного, в общем, повода. Так, проведать, услышать голос. Трубку взяла супруга.

- Алло, добрый день, Надежда Варфоломеевна. Как там мой учитель? Может взять трубку?

- Здравствуйте, Володя, рада слышать. Нет дома, к сожалению, вашего учителя. Опять где-то выступает. С утра уехал.

- Ну, значит, здоровье позволяет, и слава Богу.

Супруга замечает, что здоровье изрядно пошаливает, давление скачет, сон плохой, но разве удержишь его дома? Выступления на людях, особенно в молодежных аудиториях для него - лучшее лекарство.

Слово за слово. По-актерски увлеченно рассказывает собеседница о сравнительно недавней премьере во МХАТе им. А.М. Горького (под руководством Татьяны Васильевны Дорониной) по старой пьесе Розова «Ее друзья».

- Вы знаете, Володя, зал полон старшеклассников и так хорошо принимают, просто удивительно. Мы с Виктором Сергеевичем так и не могли понять - почему такой успех.

Кладу трубку, вспоминаю, что знаю о пьесе. Учитель не раз говорил о ней на семинарах: первая премьера, как первая любовь, врезается в память навсегда.

Написаны «Друзья» полвека назад. В 1949-м состоялась громкая премьера в Центральном Детском театре. В конце семидесятых Виктор Сергеевич вспоминал об этом факте, как о неожиданном подарке судьбы. Говорил, мол, пьеса совсем «слабенькая»... и вдруг! И в книге своей «Путешествие в разные стороны» на 244 странице Розов пишет: «Заранее должен оговориться, что моя пьеса «Ее друзья» - весьма жиденькое произведение»...

Лукавил ли мастер в 1987 году? Не думаю. Разве что самую малость. Ведь почти сорок лет между первой премьерой и итоговой книгой были насыщены множеством триумфальных премьер, по его, теперь уж без всяких сомнений, классическим произведениям. Вроде бы, совсем канула в Лету «жиденькая пьеска», но почему-то Доронина выбрала именно ее, и вторая премьера совсем не потерялась. (Из сегодняшнего 2013 года отметим, что пьеса идет до сих пор!)

Что было и есть в «Ее друзьях»? Почему она жива спустя полвека, совсем в другой стране? Для тех, кто не читал и не видел, перескажу в нескольких фразах сюжет. Миловидная выпускница школы Люся Шарова перестает являться на репетиции драмкружка, где репетирует роль Ульяны Громовой по самому популярному тогда роману Александра Фадеева «Молодая гвардия». Другие участники спектакля, одноклассники-«молодогвардейцы» сильно возмущены: «На носу премьера, а эта примадонна... зазналась... игнорирует... отстранить!»

Правда, отстранить непросто. Ни у кого в классе больше нет таких огромных, выразительных черных глаз. Подружка Оля делает последнюю попытку оторвать зубрилу от книжек и... узнает причину «зазнайства». Чудесные глаза уже почти не видят, и с каждым днем зрение все хуже. Вот-вот наступит полная темнота-слепота. «Молодогвардейцы», узнав подоплеку прогулов, сразу меняют гнев на всеобщее сострадание. Подключают педагогов. Билеты к выпускным экзаменам Люся учит по чтению вслух. Аттестат получен, конкурс в «Тимирязевку» успешно преодолен. А главное - удачная операция возвращает зрение. Все ликуют. Занавес.

К слабостям пьесы можно отнести и чрезмерное количество действующих лиц, и весьма схематично написанные некоторые взрослые роли, и отсутствие хотя бы одного отрицательного персонажа. Люсю окружают только хорошие и очень хорошие люди.

И вот загадка-вопрос: может ли такая, в общем, милая и наивная мелодрама, написанная Розовым по реальному газетному факту тех времен, увлечь сегодняшнюю - компьютерную, прагматичную, чрезмерно раскрепощенную, а по мнению многих пожилых ворчунов, и вовсе циничную и жестокую молодежь? Нынешние выпускники не изучают и не ставят в драмкружках «Молодую гвардию». Вряд ли увлекаются партийными поэмами Маяковского, строки которого декламируют наизусть друзья Люси.

Может быть, милейшая Надежда Варфоломеевна погорячилась в своей оценке спектакля и степени его успеха у молодежного зала конца ХХ века?

Для ответа на вопрос я отправился на спектакль. Огромный многоярусный зал МХАТа на Тверском бульваре вмещает больше тысячи зрителей. В основном, публика на спектакле от 14 до 17 лет. Взрослых всего процентов пять-десять. Очень трудная для актеров публика. Подростковый зал любит громкую музыку, криминально-детективные истории, легкомысленные комедии. Ничего этого в пьесе нет. Мысленно благодарю администратора, посадившего «ученика Розова», как я представился в окошечке, в литерный ряд перед сценой. Потому как, думалось, даже из десятого ряда текст, при такой публике, услышать будет невозможно.

Спектакль начинается, минута-другая... и тут я лично стал свидетелем феномена «жиденькой» пьесы Розова. Тысячный зал чутко слушал и слышал все слова, точно реагировал на короткие реплики, внимательно оценивал длинные монологи, звучащие из далеких, вроде бы совсем абстрактных для зрителей бабушкиных времен. Учителям не было нужды делать замечания классным клоунам, а строгим контролерам не приходилось превращаться в охранников искусства, как это, увы, нередко случается на массовых школьных культпоходах. Почти трехчасовой спектакль в четырех действиях с одним антрактом не нуждался в помощи и защите. Он был понятен, увлекателен, нужен и интересен всей тысяче современных юношей и девушек.

Разумеется, успех спектакля определялся не только драматургией. Помогала изобретательная режиссура В.Ускова, отличные работы совсем молоденьких актеров и зрелых мастеров МХАТа им. А.М. Горького. Ветераны-мхатовцы исполняли свои небольшие роли удивительно серьезно и трепетно. Они-то жили полвека назад и хорошо знали о тех временах. Удача спектакля и в редкой ансамблевости двух таких разных актерских поколений. И все же, уверен, важнее всего для тинейджеров конца ХХ века оказалось звучащее авторское слово.

И не только слово. Тут еще есть, думаю, тонкие энергетические материи. Драматургия всегда круто замешана на личности автора. Пьесу «Ее друзья» Виктор Сергеевич написал в 36 лет. Позади счастливое детство и юность в Костроме, учеба в театральной школе, короткое актерство в театре Революции рядом с великой Бабановой, уход добровольцем на фронт и - теоретически смертельное ранение. Бог и могучая воля к жизни помогли выжить, близкие выходили, любимая девушка Надя стала женой. Жить бы и радоваться. Но радоваться не очень получалось. Операции укоротили ногу, возврат на сцену стал невозможен, жить молодой семье практически было не на что.

Первая выстраданная пьеса «Вечно живые» с 1943 года пылилась на чердаке. О чем еще писать, пока не придумал. Однажды теща дала газетную статью о слепнущей девочке. Это оказалось творческой искрой. Три недели Розов писал как одержимый, почти не спал и не ел. И на бумаге появилась «жиденькая драматургия», отображающая не просто душещипательную, житейскую историю, а нечто такое, что увлекло больших актеров ЦДТ, а следом еще добрую сотню театров страны.

Продолжим цитату из автобиографической книги «Путешествия...» Вот что пишет дальше Розов о «Ее друзьях»: «... Единственное достоинство ее в том, что она была о простых человеческих чувствах, чем слегка выделялась на фоне «больших полотен» того времени». Вот, собственно, и ключ к разгадке успеха. «Слегка» выделяется старая пьеса и из сегодняшнего времени боевиков, триллеров, наркотических и эротических забав. Поэтому и идет столько сезонов. Как выяснилось, и сегодняшним «продвинутым» школьникам «простые человеческие чувства» вовсе не чужды. Напротив, столь же необходимы, как их мамам и папам, бабушкам и дедушкам.

Меняется антураж: мебель, костюмы, машины... А человеческие чувства со времен Шекспира, да и с более древних, изменяются мало. Об этом тоже не раз говорил нам Виктор Сергеевич на семинарах. На этом и стоит вся классика искусства, в том числе драматургия.

Фотогалерея