Лебединое крыло / "Песнь лебедей" в Школе драматического искусства

Выпуск №2-162/2013, Премьеры Москвы

Премьера спектакля «Песнь лебедей» в Школе драматического искусства состоялась накануне очередной годовщины начала Великой Отечественной - 21 июня. Посвятив свою работу всем воинам, сложившим головы на полях сражений, режиссер Александр Лаптий в одном из интервью сказал, что для него это еще и личный долг: оба его деда прошли войну. А значит, беда пронеслась совсем близко, коснулась...

Спектакль «Песнь лебедей» создан по мотивам известной пьесы Алексея Дударева «Рядовые», самая первая постановка которой состоялась в 1985 году на сцене Малого театра. Время ускоряется, давние грозные события отступают все дальше, но режиссеры вот уже почти три десятилетия вновь и вновь обращаются к этому материалу. Сделав названием своей постановки крылатую латинскую фразу «cantus cycneus» - песнь лебедей, Александр Лаптий, отталкиваясь от цицероновской трактовки, говорит, что герои спектакля идут на смерть с пением и радостью, «как и подобает добрым и мудрым мужам».

Действие начинается со старинной песни донских казаков «Ты, Россия, матушка Россия» и заканчивается бернесовскими «Журавлями», а между двумя этими точками звучат грузинские церковные распевы, духовные стихи, партизанская песня, казачьи распевы. Хор под руководством Светланы Анистратовой (она же и музыкальный руководитель постановки) становится полноценным персонажем спектакля, его пульсом. На протяжении всего действия музыка a cappella обрамляет и дополняет характеры персонажей. А порой и усиливает важные психологические акценты, которые, к сожалению, не всем актерам удались.

Спектакль «Песнь лебедей» решен простым сценографическим языком, в нем два основных цвета: актеры в белых одеждах, артисты хора - в черных. В центре максимально открытого пространства Тау-зала Школы драматического искусства растянуто поле из грубых солдатских ботинок - растоптанных, покрытых серой пылью. В одних насыпана земля, в других срезанные колосья или еще не убранные. И лишь кое-где пробивается живая зелень. Возможно, художник Виктория Хлебникова делает отсыл к известному полотну Василия Верещагина «Побежденные. Панихида», где на краю большого поля священник совершает заупокойную службу по погибшим, где над колосьями, проросшими сквозь тела воинов, плачет небо. В спектакле Александра Лаптия с первых минут становится ясно, что песнь звучит по погибшим. Атмосферу искореженной, сжатой до предела мирной жизни и психологической ломки героев, которой невозможно избежать в условиях кровопролитной войны, передают и сваленные в кучу, прикрученные друг к другу венские стулья.

Здесь не разворачиваются громкие баталии. Лишь их отголоски доносятся из-за стен разрушенного храма с полустершейся фреской покровителя воинства Архангела Михаила, размытым эхом простираются над заброшенным полем. И вообще в спектакле практически нет действия. Оно разворачивается внутри каждого персонажа. Пятеро солдат с обостренными до предела нервами, перемолотыми судьбами. Они такие, какими может сделать людей война. Рядового Буштеца (Иван Товмасян) буквально на части рвут боль и злость, и в этом состоянии он может зайти далеко. Остудить, встряхнуть его, похоже, под силу только Дугину. Персонаж Александра Лаптия сдержан, не суетен, в нем действительно чувствуется та мощная духовная сила, которой обладали русские солдаты и которая, в конечном итоге, помогла решить исход войны. И хотя внутри его та же боль, он способен спрятать ее за усмешкой. Лишь однажды прорывается она наружу тяжелой волной, когда Дугин встречается со своей женой Верой (Елена Гаврилова) и говорит, что расстается с ней. Впрочем, для ее же блага. Они стоят на разных концах поля, одновременно слыша и не слыша друг друга, и потому кажется, что это лишь сон Дугина, в котором Вера, обернувшись белой птицей, шлет ему весточку. Особую пронзительность сцене придет старинная свадебная песня «На крыле я спала» (хоровая аранжировка Светланы Анистратовой) в прекрасном исполнении Елены Гавриловой.

Сложная роль досталась Игорю Лесову. На глазах его персонажа - партизана Дервоеда - жена заживо сгорела в доме, маленький ребенок, подвешенный фашистами за рубашонку на ветку яблони, превратился в печеное яблоко. А причиной стал он, Дервоед, потому что Марья пекла хлеб для его партизанского отряда. У Дервоеда был выбор: попытаться спасти семью или схорониться, чтобы не выдать боевых товарищей. И хотя в любом случае цена была бы одной - собственная жизнь, он предпочел второе. Теперь до конца дней ему жить с чувством вины. Да и жизнь ли это? К сожалению, далеко не все удалось актеру в этой роли, и какие-то важные моменты не дошли до сердца, остались на уровне текста.

Тяжелый выбор и перед рядовым Соляником (Кирилл Федоров), человеком глубоко верующим. Этот персонаж даже внешне отличается от других бойцов - его одежды чем-то напоминают монашеские. Как совместить первую христианскую заповедь «Не убий» и святой долг защитить Отечество от врагов? Что происходит с Соляником на самом деле, когда в бою он не нажимает на спусковой крючок? Это трусость или особое молитвенное состояние? Молодой актер вместе со своим персонажем пытается вести нас сквозь этот сложный лабиринт вопросов, но в итоге так и оставляет их где-то в хитросплетениях.

Несомненная актерская удача - Одуванчик Федора Леонова. Что называется, прямое попадание. Он так естествен и открыт, что веришь ему абсолютно. Горе не обошло стороной самого юного бойца из отряда Дугина, и теперь эти рядовые его единственная семья. Глядя на то, как забавно мальчишка пародирует немецкого солдата, нахлобучив на голову каску, как аппетитно хрустит шоколадкой, «заедая» нахлынувшие вдруг слезы, хочется одного: чтобы Одуванчик уцелел. Даже у озлобленного Буштеца разжимаются кулаки, смягчается сердце. Дугин спасает Одуванчика, отправляя, якобы, по важному делу в штаб, а на самом деле отводя от гибели. Он дает мальчишке в руки ботинки с проросшей зеленой травой и буквально силой выталкивает из этого странного полупустого пространства, где к финалу спектакля остаются трое.

Они слушают тишину, и она пронзительна. И вдруг возникает ощущение, что над этими бойцами в белых одеждах уже давно не властно земное тяготение. В намоленных стенах разрушенного храма, словно в чистилище, рядовые остаются наедине лишь со своей душой. Они готовятся идти дальше. Туда, где небо расчерчено лебединым крылом.

Фото Михаила ГУТЕРМАНА

Фотогалерея