Курск. Уроки двух театров

Выпуск №7-167/2014, В России

За пять дней, проведенных мною в Курске, где прежде бывать не доводилось, впечатлений накопилось столько, что трудно уложить их в рамки небольшой статьи. Но попытаться - стоит...

В первые же часы на Курской земле я попала на важное культурное событие города и области - пресс-конференцию по случаю открытия Года культуры, объявленного по всей стране на 2014 год. Мероприятие оказалось отнюдь не протокольным - в просторном фойе Курского государственного драматического театра им. А.С. Пушкина собрались представители различных творческих профессий: писатели, журналисты, артисты, руководители курских театров, директора музеев и галерей, музыкальных училищ и колледжа им. Г. Свиридова, Курского цирка, краеведы, профессора Курского университета... Доклад Председателя Комитета по культуре Курской области Валерия Руцкого был конструктивным и внятным. Руцкой говорил о таких важных вещах, как необходимость прививать молодежи хороший вкус, ибо только в этом он видит будущее культуры. «Осваивать новое возможно только при условии сохранения традиций и развитии исторической памяти», - эти слова отнюдь не прозвучали звонким лозунгом, если увидеть замечательные памятники выдающимся курянам: писателям Евгению Носову и Константину Воробьеву, композитору Георгию Свиридову, мемориальные доски на зданиях. Историк по образованию, Валерий Руцкой хорошо понимает важность подобных «знаков» - они воспитывают в людях чувство гордости своей землей, а без этого невозможно возрождение такого чувства, как патриотизм, о чем говорили в своих выступлениях артист драматического театра В. Зорькин, Председатель Союза писателей Курской области Н. Гребнев, краевед Ю. Озеров и другие.

Говорили о проблемах, говорили о достижениях, но все это не воспринималось как «галочное» мероприятие - атмосфера пресс-конференции была, как показалось, искренней, и возникло важное ощущение неподдельного единомыслия, желания работать вместе, поддерживая начинания друг друга.

Эта пресс-конференция была хорошим прологом ко всему, что довелось увидеть в Курске в пронизанные морозом и солнцем январские дни.

Разумеется, главным впечатлением стали для меня спектакли двух театров - Курской драмы и Курского государственного театра кукол, коллективов, которые объединяет высокий уровень культуры, не только театральной, но и значительно выше - просветительской, воспитательной.

Об одном из самых сильных своих впечатлений, спектакле Юрия Бурэ «Сирано де Бержерак», я написала отдельно (см. рубрику «Много лет спустя»), так что постараюсь рассказать в этом обзоре о четырех спектаклях драмы и трех кукольных.

Итак, начнем с драмы.

Верный ученик М.О. Кнебель, Юрий Бурэ превыше всего доверяет автору - именно в тексте черпает он подлинную современность, не акцентированную, не подчеркнутую жирными выделениями, потому что верит в то, что классика - современна всегда, потому и называется классикой. В разные эпохи она читается и воспринимается по-своему вовсе не потому, что персонажи переодеваются в современные одежды и прекрасный русский язык упрощается и уплощается интерпретаторами до уровня дня нынешнего.

Режиссура Юрия Бурэ проста до прозрачности, но в этом ее особенная сила рядом с бесконечными сегодняшними вывертами и попытками режиссеров все переиначить, облегчить, а значит - снизить. В спектакле «Обыкновенная история» (пьеса В. Розова по роману И.А. Гончарова), о котором «Страстной бульвар, 10» уже писал, единственная техническая отсылка к дню нынешнему - экран, который, на мой взгляд, оправдан лишь дважды: когда Александр Адуев устремляется из имения к новой жизни в Петербург, и мы видим на экране крупным планом восторженное лицо юноши, всей душой желающего послужить Отечеству, и когда он возвращается из Петербурга домой - утратившим все свои иллюзии, опустошенным и жалким. Остальные же «экранные включения», на которых запечатлены виды Петербурга, утомляют и отвлекают от действия.

Значительные удачи спектакля связаны со сценографическим решением Александра Кузнецова и с Адуевым-дядюшкой, блистательно сыгранным Эдуардом Барановым, - он непривычно мягок, многое понимает, и процесс воспитания получается в подобном прочтении обоюдным: стремясь исправить чересчур мечтательный и восторженный характер Александра, Петр Иванович Адуев вопреки собственным принципам что-то усваивает от племянника, словно возвращаясь в свою юность, когда он был таким же.

Очень хороши и жена Адуева-старшего, Елизавета Александровна, выразительно сыгранная Еленой Гордеевой (единственная досада, что свой «путь к финалу» актриса начинает слишком рано, на мой взгляд); мать Александра Анна Павловна (Людмила Манякина), Юлия Тафаева (Людмила Акимова). Отдельным «концертным номером» становится в спектакле роль компаньона Адуева-старшего, дамского угодника Суркова, великолепно исполненная Виктором Зорькиным... А вот к Александру Адуеву (особенно - в первой части) возникает немало вопросов да и недоумений. Дмитрий Баркалов играет его настолько взахлеб, что нередко теряет чувство меры: начинает кричать так, что слов не разобрать, скачет по стульям и столу как сегодняшний школьник младших классов, а уж страдает по поводу неверности Наденьки (Светлана Сластенкина) так, что древнегреческая трагедия меркнет... В спектакле такой высокой культуры, как у Юрия Бурэ, подобная трактовка образа вызывает серьезное несогласие.

Но когда в финале перед нами открывается лестница, устланная красным ковром, и по ней, держась за ноющую поясницу, медленно поднимается к своим «фортуне и карьере» располневший, приобретший столичный лоск и явно перегнавший дядюшку во взглядах и принципах Александр, а внизу сидят словно спустившийся по этой лестнице к себе истинному Петр Иванович и Елизавета Александровна, все возвращается на круги своя - к великому и такому «обыкновенному» пути познания, которое более ста лет назад предложил всем нам Иван Александрович Гончаров...

«Соловьиная ночь» В. Ежова (сценография Александра Кузнецова и Олега Чернова, музыкальное оформление Ильи Сакина, балетмейстер Татьяна Шевелева) решена Юрием Бурэ тоже очень просто и по-настоящему волнующе. К 65-летнему юбилею Победы к этой пьесе обратились разные российские театры, мне довелось увидеть несколько спектаклей, но яркого впечатления ни один из них не произвел. А Бурэ нашел, казалось бы, самое простое, но сильное эмоциональное решение: через зрительный зал протянут помост, и в первые же секунды, когда спектакль начинает голос Булата Окуджавы, поющий «Ах, война, что ж ты сделала, подлая...», по помосту маршируют солдаты. Они выходят на сцену, поднимают руки и словно начинают вращать круг сценической площадки, а в памяти мгновенно возникают стихи поэтов военного времени о солдатах, вращающих земной шар.

Помост в этом спектакле становится своего рода традиционным элементом японского театра, «дорогой цветов», потому что герои выходят сюда в моменты самых важных, судьбоносных откровений, и он же в финале резко будет отрублен от сценической площадки медленно опускающимся пожарным занавесом...

Песни Булата Окуджавы в этом поэтическом спектакле словно соединяют, связывают времена: ведь неповторимый тембр голоса этого выдающегося барда хорошо знаком и сегодняшней молодежи, а у людей старших поколений вызывает эмоциональный всплеск, столь необходимый для восприятия этой истории.

В «Соловьиной ночи» очень выразительно играют Андрей Колобинин (Тимофеев), Сергей Репин (Федоровский), Александр Швачунов (Кузовков), Людмила Акимова (Ниночка). Менее интересными, чересчур торопящимися в зарождении и проявлениями своих чувств показались мне Светлана Сластенкина (Инга) и Максим Карпович (Бородин), но подлинным открытием стал Валерий Егоров в роли полковника Лукьянова. Высочайший минимализм в обрисовке характера, какая-то истинность, правда образа - люди моего поколения еще помнят таких людей, прошедших пекло войны. Ни единого лишнего жеста, никакой мимической игры - Валерий Егоров завораживает, властно приковывает внимание к своему герою, и веришь ему безоговорочно. И когда он как будто для самого себя окончательно формируя решение произносит: «Раз пройдешь мимо, другой пройдешь - и ничего святого не останется...», а потом складывает пальцы, чтобы перекреститься и сжимает их в кулак, осеняя себя крестом таким образом - понимаешь, что человек сознательно и спокойно принимает свою судьбу, свой крестный путь...

Пьеса Алехандро Касоны «Семь криков в океане» достаточно хорошо известна в России. Но Юрий Бурэ нашел к ней свой ключ, создав атмосферу изысканной загадочности, которая так и не разрешается в конце.

Спектакль очень стильный, чему немало способствует сценография Александра Кузнецова, неизменяемая от начала до конца: кают-компания, палуба и раскинувшееся в высоте звездное небо. И не хочешь, а вспомнишь про «звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас, - про самое главное в жизни человеческой. Этот нравственный закон будет завладевать персонажами постепенно, когда от восприятия слов Старого капитана (Николай Шадрин), сыгранного просто и выразительно, как рождественской шутки, семеро грешников осознают ужас близкой гибели. Необходимость приготовиться к смерти приводит их к раскаянию, и все они так или иначе проходят суровый экзамен на человеческое достоинство, раскрываясь каждый по-своему, но существуя в точной, очень достоверной ансамблевости.

Пьеса Касоны построена на череде монологов, в которых было бы не слишком сложно «перетянуть одеяло на себя», но артисты, занятые в спектакле, этим вовсе не озабочены - они работают на целостность замысла режиссера, хотя мне хотелось бы выделить Елену Петрову (Мерседес) с ее самым, пожалуй, коротким, но подлинно трагическим монологом. От лица актрисы, от ее глаз невозможно оторваться, когда она произносит слова о муже-убийце и любовнике-подлеце.

Говоря об этом спектакле, необходимо перечислить почти всех, настолько глубоко и выразительно создают они своих персонажей: Ольга Яковлева, Людмила Акимова, Виктор Зорькин, Эдуард Бобров, Александр Швачунов, Андрей Колобинин, Михаил Тюленев. Западную мелодраму с мистическим уклоном театр прочитал как серьезное размышление о нравственном законе, который должен жить в людях во все времена. И именно поэтому остается загадка: приснился ли журналисту Хуану (Сергей Репин) страшный, но провидческий сон, или все случилось на самом деле, и персонажи, заслужив белые одежды, в действительности пережили глубокое потрясение, выйдя их него душевно очищенными...

И, наконец, последний из увиденных спектаклей я восприняла как изысканный десерт! Пьеса Андрея Иванова «Божьи одуванчики» идет сегодня во многих российских театрах - там, где в труппе есть сильные, яркие артисты старшего поколения. Юрий Бурэ доверил роли «первачам»: Ларисе Соколовой, Людмиле Манякиной, Евгению Поплавскому, Николаю Шадрину, Виктору Зорькину, и незатейливая история о человеческом одиночестве и страстном желании его преодолеть, превратилась у режиссера и артистов в смешное и грустное, трогательное и обнадеживающее театральное повествование о том, что жизнь прекрасна от первого до последнего мига, потому что она всегда дает возможность соединить игру и реальность, дает счастье раскрасить яркими и светлыми красками свое и не только свое существование. Мастера играют не просто великолепно - они отважны, не боясь быть смешными, нелепыми, жалкими. В простом и стильном пространстве, выстроенном на подмостках Александром Кузнецовым, все они ощущают себя, словно в собственной квартире. В прологе и эпилоге спектакля кружатся в танце молодые пары под популярный некогда шлягер «Эти глаза напротив...», а в эпилоге они меняются - молодые мужчины танцуют с немолодыми женщинами, а старшие мужчины вальсируют с девушками (здесь надо еще раз упомянуть Виктора Зорькина, который танцует просто восхитительно!). И это соединение, смешение пар выводит, вобщем-то, довольно простую пьесу к высокому обобщению о том, что старость и одиночество - понятия относительные, когда люди хотят жить. Не случайно так сильно звучит в спектакле тост Анастасии Михайловны (Лариса Соколова): «За жизнь!»

Театр кукол тоже сумел одарить впечатлением сильным, незабываемым. Но о нем - чуть позже, сначала о двух других увиденных работах.

«Кощей + Василиса =?» Юрия Боганова (постановка Валерия Бугаева, художник-постановщик Виктор Никитин, композитор Александр Москаленко) определен по жанру «вроде русской сказки, только навыворот). И действительно, русская народная сказка перевернута настолько, что вызывает смех до слез: лопоухий и меланхоличный Кощей (Игорь Семяновский) рассказывает Бабе Яге свой сон, который сопровождается мелодией из всем возрастам известного фильма «Я прошу, хоть ненадолго, боль моя, ты оставь меня...», типичный отличник Иван Богатырь, нелепый и явно недалекий (Игорь Семяновский), требует у связанной Василисы (Елена Печкуренко), чтобы она сначала его накормила, напоила и баньку истопила, упрямо повторяя: «Я читал, я знаю...», а лохматая рыжая, как огонь, Василиса в джинсовом сарафане отличается совершенно современной лихостью и быстротой реакции.

Прием кукловождения совершенно открытый, что близко сегодняшним детям, твердо знающим, что куклы сами не двигаются и не говорят - мы видим руки артистов, их лукавые лица, их игру с залом и танцы на грани акробатики и - забываем об этом, подчиняясь смешному и в то же время заставляющему задуматься зрелищу. Ведь главный и очень важный «наперекосяк» этой сказки заключен в том, что совсем не обязательно ломать иглу, в которой скрыта жизнь Кощея - ее можно просто окунуть в некое зелье, и тогда он забудет о своем преступном прошлом, лихо наденет на лысину черную кепку с красным цветком, словно у деревенского гармониста и... придет свататься к Бабе Яге, своему верному другу и помощнице...

Румынская сказка «Солнечный луч» А. Попеску некогда была популярна в наших кукольных театрах, но сегодня, насколько мне известно, не настолько востребована. А зря! Та же замечательная команда - Валерий Бугаев, Виктор Никитин и Александр Москаленко создали по ней яркий, изобретательный спектакль для малышей об озорном и очень добром Мышонке Муфе (великолепно владеет куклой и играет свою роль Наталия Бугаева), фарфоровой балерине Питт (Е. Стародубцева) и огромном злобном Коте (Д. Кручинкин, Н. Шмитько). Урок этой сказки прост - само пространство, мир вокруг тебя меняются, когда возникает дружба, когда нет одиночества, заставляющего с самим собой играть в прятки, понимая, что никто тебя не ищет. И когда в подвале, где живет Муф, оказывается сломанная статуэтка балерины, и Муф вынужден прогрызть ставни, чтобы солнечный луч проник в темноту, а в это пространство врывается Кот и хочет съесть мышонка, но у него это не получается, опускается белоснежный занавес и балерина танцует для своего друга «танец благодарности»...

Но подлинным потрясением оказался для меня спектакль «Повелитель мух» У. Голдинга (инсценировка Н. Уильямса, постановка все той же команды). Это - первое воплощение некогда культового романа в куклах, всего с двумя артистами, находящимися на протяжении всего спектакля по краям авансцены и комментирующими происходящее, взрослыми Ральфом (Дмитрий Сопов) и Джеком (Александр Титов). Перед началом спектакля педагог театра Елизавета Юдина, как и перед другими спектаклями, коротко, информативно и увлекательно готовит зрителей к тому, что они увидят, задавая вопрос: с кем они хотят быть, с Ральфом или Джеком? Старшие школьники и студенты, привыкшие к разного рода тестам, сразу настраиваются на внимательное восприятие, и это очень важно для взрослого, по сути, спектакля.

Изумительные куклы с совершенно живыми глазами, закрытые пестрыми балахонами артисты, изображающие то море, то остров, то скалы, экран, на котором поочередно возникают уголки острова, на котором после авиакатастрофы оказались дети - все вызывает ощущение подлинности, только уменьшенной в кукольном мире, как, впрочем, уменьшилось с десятилетиями наше восприятие трагедии, агрессивности, ценности жизни и ужаса смерти. И не стали ли мы сами куклами, когда потеряли остроту эти чувства?..

Пережив войну и переоценив многие прежние ценности, Уильям Голдинг писал: «Факты жизни приводят меня к убеждению, что человечество поражено болезнью... Это и занимает все мои мысли. Я ищу эту болезнь и нахожу ее в самом доступном для меня месте - в себе самом. Я узнаю в этом часть нашей общей человеческой натуры, которую мы должны понять, иначе ее невозможно будет держать под контролем. Вот поэтому я и пишу со всей страстностью, на какую только способен». Эти сова сказаны в середине прошлого века - сколько времени прошло, а болезнь только прогрессировала, поэтому режиссеру Валерию Бугаеву хватило отваги взять в репертуар кукольного театра роман, казалось бы, к тому совсем не предназначенный. И именно от этого смелого поступка режиссера появились дополнительные смыслы, внесенные самим временем - агрессивность, жестокость, стремление к лидерству с помощью насилия возникают еще в детстве, и это - самое страшное. Так жестоко и обнаженно по приему решена сцена первого кровопролития, когда убивают свинью, «долго и жадно отнимая у нее жизнь». Опьянение кровью и безразличие к следующей жертве - это результат «отмены правил», первое среди которых - нравственные законы, формирующие человеческое в человеке. Этому и именно этому учит нас опыт всей мировой культуры, утратившей сегодня свои назначения и функции. Сильными, яркими театральными приемами режиссер и артисты (все они работают замечательно!) решают спектаклем «Повелитель мух» задачи, далеко превосходящие «специализацию» кукольного представления.

...От убийства первой свиньи до убийства Саймона (Сергей Рякин) и Хрюши (Наталия Бугаева) детьми на острове пройден путь - для кого-то мучительный, для кого-то ведущий к осознанию своего лидерства. Но он пройден всеми, а потому появляющийся в финале Мальчик в белой рубахе (Илья Семяновский) не выглядит всепримиряющей фигурой - он воспринимается как символ духовного очищения, через которое должны пройти все без исключения: и дети, и взрослые. Во имя того, чтобы истребить в зародыше болезнь, о которой писал Уильям Голдинг.

Продолжая приведенную выше цитату, хочется вспомнить и дальнейшие слова: «Писатель ставит диагноз болезни, и это столь же высокий долг, как долг врача. Для этого нужны две вещи: сострадание, сочувствие к другим людям и еще непреклонность, то есть решимость сказать то, что хочешь сказать, что бы потом с тобой ни случилось».

Эти слова, в разное время и в чуть отличных формулировках, знакомы нам по мыслям Достоевского, Толстого и - главное - Герцена, написавшего когда-то ставшую крылатой фразу: «Мы - не врачи, мы - боль...». Они вынесены в программку к спектаклю. Для того, чтобы мы не забывали...

Фотогалерея