Владивосток

Выпуск №6-116/2009, В России

Ветер, ветер на всем белом свете... Ветер, который валит деревья, ветер, который, проникая в наши сердца, делает их черствыми, рушит дома, разваливает семьи. Именно ветер становится художественным образом спектакля Приморского театра молодежи «Последние» по пьесе Максима Горького. И на спектакле мы лишний раз утверждаемся в нехитрой, в общем-то, мысли о том, что самое главное, ради чего стоит жить, работать, созидать, – это семейные ценности.

Пьеса была написана великим пролетарским писателем Максимом Горьким почти сто лет назад. Ее баловал своим вниманием отечественный театр (уж больно хорош язык, уж больно хороши роли). И всегда делался акцент на остро социальные мотивы (что естественно для драматургии Горького): дворянин, утративший главные качества своего класса – честь и достоинство и ставший жандармом, революционные силы, противостоящие этим «последним» жалким вырожденцам дворянского класса, и т.д.

И вдруг «Последние» нашего театра. Честно говоря, не приходят мысли о несостоятельности дворянства, о том, что доживает оно свое время, о том, что прав революционер – сын Соколовой, неведомо, стрелявший или не стрелявший в жандарма Коломийцева. Нет, думаешь вообще о семье, и только, о том, что проблемы отцов и детей вечны, об ответственности родителей за своих отпрысков, хоть и стали они совсем взрослыми, о том, как это непросто – сохранить мир, лад в семье, любовь своих детей, а еще труднее – их уважение…

Именно об этом спектакль Сергея Грязнова, четкий по мысли, с отлично выверенными ритмами и, главное, с образным решением. Белый чистый тюль, поднимаясь и опускаясь, создает удивительную атмосферу. Вдруг в самом начале, когда зрители только знакомятся с большой семьей жандарма Ивана Коломийцева, тюль поднимется и откроет мрачное пространство, где как бы на краю огромной могилы стоят все пятеро детей Коломийцева. Такую сценографию предложил художник Владимир Шматок. И эта могила, и эта тревожная музыка, и ветер-ветер, который беспокойно колышет белые полотнища ткани, создают нервное напряжение, вызывая многочисленные ассоциации с всегдашними семейными разборками, домашним неуютом, с равнодушием самых близких людей.

И когда в финале спектакля умрет его главный герой Яков (главным он стал по воле режиссера) – брат Ивана Коломийцева, святой человек, чьими деньгами, как черви яблочком, питалось все многочисленное семейство Ивана, все это семейство станет на краю могилы и бросит в нее цветы, и, может быть, тогда поймут отец, мать, дети – кого они потеряли, как дальше им невыносимо трудно будет существовать на этой грешной земле, как бесконечно далеки они друг от друга…

Но, согласитесь, подобные мысли приходят любому из нас в горькие минуты прощания с родным человеком. Впрочем, как близки и страдания матери Софьи, которая не понимает своих взрослых детей, далека от них, не может объяснить им про них самих, про их смятения, про добро и зло, не может помочь им жить. «Простите меня, дети, что я родила вас…» – не дай Бог, чтобы подобные слова довелось сказать или услышать кому-то из нас в реальной жизни.

В трудной горьковской пьесе играют в основном молодые актеры. И, естественно, они еще не овладели сложнейшим арсеналом психологических средств, которые так необходимы для горьковской драмы. Не всегда хватает глубины, пронзительности Вадиму Замораеву, исполнителю роли Якова. Огромная нагрузка ложится на молодую еще Татьяну Донскую, которая играет мать семейства Софью. Можно с должным уважением относиться к огромному старанию актрисы, к ее полной погруженности в материал, даже во влюбленность в свою героиню. Пожалуй, ее Софье недостает врожденного аристократизма, простительного неумения противостоять хамству, она порой чересчур резка, появляются в этой милой, не приспособленной к жизни, суперпорядочной женщине (для меня она в чем-то сродни чеховской Раневской) комиссарские железные интонации.

Убедительны дочери: Елена Варивода – Любовь, хотя ждешь от актрисы большего куража; Мария Стратулат в общем точно, но ученически робко играет распущенную и развратную Надежду; способная Анна Шевелева работает в заданном рисунке роли младшей дочери Верочки, актриса верит тому, что семья считает Верочку глупым ребенком. Вот этого глупого ребенка многовато, думается, дело у Горького не в детской дурости, а в абсолютной, никому не понятной чистоте этой девочки, ее романтическом стремлении к чему-то прекрасному. Тем страшнее окажется тогда трагедия обманутой чистоты и доверчивости в финале.

Хорош Иван Коломийцев у Александра Стрелкова – сытый, красивый, не сомневающийся в своей мужской неотразимой силе, энергичный, деятельный, толстокожий, далекий от порядочности, от сантиментов.

Мне показался наиболее убедительным Вадим Дубодел – муж Надежды. Его доктор Лещ сыгран безукоризненно. Отточенная форма, верное понимание происходящего, верные оценки, спокойные интонации, абсолютная уверенность в своей правоте, полное отсутствие сомнений в своей низости.

Вот такого уровня актерские работы подняли бы спектакль на большую высоту. Но и при простительной недостаточной опытности молодых исполнителей спектакль западает в душу, волнует и заставляет думать, думать…