Томск

Выпуск №6-116/2009, В России

Если пьеса о театре, то актеры играют спектакль о себе. Это неизбежно. Происходит ли действие в графстве Кент, в пансионате для престарелых артистов, или в старинном сибирском городе, в наше время или в минувшие века. Юрий Пахомов, взяв к постановке пьесу Рональда Харвуда «Квартет» и пригласив на главные роли Ольгу Мальцеву, Людмилу Попыванову, Дмитрия Киржеманова, Геннадия Полякова, сделал эту неизбежность намеренной. Его «Квартет» – это лирическая повесть о Томском драматическом театре, это признание в любви к артистам этого театра, где он имеет честь быть главным режиссером.

Хотя насчет «признания в любви» есть и другая точка зрения. Отличная от моей. Не признание в любви, а циничное «все на продажу» – на продажу любовь, страдания, муки творчества, мечты о славе, признание публики. Но и это мнение возникло по тому же поводу. По поводу «кино», с которого, собственно, и начинается спектакль. Вернее, так: спектакль начинается в тот момент, когда зритель занимает свои места прямо на сцене. Он еще не догадывается, что уже вовлечен в художественное пространство спектакля. Перед ним – кафельный пол в «шахматку» с искусственными цветами и игрушками-животными, это место действия, где актеры будут играть отчасти чужие, отчасти свои судьбы. По одну руку – экран, по другую – занавес.

Едва гаснет свет, высвечивается экран и публика оказывается в… кинозале. На экране – Ольга Мальцева, Людмила Попыванова, Дмитрий Киржеманов и Геннадий Поляков в других ролях, в других спектаклях Томской драмы. Промелькивает череда фотографий, нарезка видеозаписей из ранних спектаклей, кадры с репетиций «Квартета».

В том же ритме мелькают мысли: какие костюмы, какие прически, а какие лица носили в 70-х! Как красивы были в юности актрисы. «Село Степанчиково», «Игроки», «Маленькие трагедии», «Сирано де Бержерак», «Свадьба», «Мадам генерал», «Почему Колумб открыл Америку» – история театра, история Томска в лицах. Поразительно, почти такой же видеоряд возник в моем воображении, когда я еще только шла на спектакль. И все-таки я благодарна Юрию Пахомову за театральную видеолетопись.

Повторив прием с кино уже в качестве эпиграфа к биографиям каждого из героев, режиссер возвел его, прием, в метафору актерской жизни. Биография артиста – его репертуарный список. Есть и другой список – несыгранных, но желанных ролей. Все, что остается от актера, – фотографии и старая пленка киноленты, которая рвется внезапно, как судьба. Пока зрители смотрят видеоролик, звучат арии из оперы Верди «Риголетто». Таков своеобразный пролог к трагикомедии.

Она развернется перед зрителями, как только на сцену выйдут Сисси (Л.Попыванова), Уилф (Г.Поляков), Рэджи (Д.Киржеманов), Джин (О.Мальцева) и начнут рассказывать нам о последних днях некогда знаменитых оперных певцов. Каждый был когда-то кумиром публики, у каждого есть набор шлягеров, у каждого за душой любовные интрижки, сумасшедшие романы и тайны. А теперь все они – отработанный материал, жильцы тихой обители, в которую одни мечтали попасть (Рэджи откладывал деньги), другие (Джин) старательно избегали этого. Их объединяет не только настоящее, но и прошлое. Был в их жизни общий триумф, когда они спели квартет из «Риголетто» Верди. Блистательный номер, принесший им деньги и любовь публики. Поэтому мысленно они возвращаются к минутам общей славы. Воспоминания дают им силу жить – не случайно Сисси практически не снимает наушники, слушая запись квартета. Но воспоминания болезненны, поэтому Рэджи и Уилф быстро обрывают их. А Джин и вовсе гонит от себя, называя симптомом старости. Потому что они отсылают к ее трагедии – вынужденному уходу со сцены из-за потери голоса. Но именно воспоминания дают им всем право надеяться и мечтать – еще раз спеть квартет из «Риголетто» на концерте, посвященном дню рождения Верди.

Райский уголок, в котором живут герои Харвуда, по версии художника-постановщика Любови Петровой скорее похож на мертвую зону – неживые цветы, плюшевые животные. Прекрасный сад, о котором твердит Сисси, куда зовет всех гулять, кажется, существует лишь в ее воображении. Да и другие, «закадровые» обитатели пансионата, упоминаемые в речах героев, живы лишь для них, а на самом деле, возможно, все давно почили в бозе.

Если не рай земной и не рай небесный, то что? Облака, которые плывут по экрану, дают подсказку – это чистилище, а квартет стоит перед порогом вечности.

Увы, актеры не играют присутствие облаков. Они, как и герои пьесы, не замечают их. Возможно, это сделано намеренно. Обитатели пансионата ветеранов не хотят сдаваться старости, думать о смерти.

Лучше всего это удается Уилфу. Герой Геннадия Полякова бравирует оптимизмом – балагурит, скачет в «классики», несмотря на трость. В устах актера скабрезные шутки в адрес Сисси звучат не пошло, это всего лишь игра, которая помогает Уилфу преодолевать тоску и чувствовать себя полноценным человеком. Сисси изящна и кокетлива, беспричинно, по-детски счастлива, она постоянно демонстрирует, что еще может взять высокие ноты. Зрители встречают аплодисментами вокализы Людмилы Попывановой. Рэджи–Киржеманов не выпускает из рук книгу, будто она спасательный круг, ибо указывает на его причастность к касте интеллектуалов и дает ему право претендовать на роль лидера в квартете. Но актеру не хватает энергетического накала, внутренней силы, чтобы быть лидером в спектакле. Зато с этой ролью справляется Ольга Мальцева. Ее Джин появляется перед публикой в шикарном брючном костюме, демонстрируя уверенность в себе, как будто она на минуточку сюда залетела проведать старых друзей. Даже трость в ее руке – не признак старости и болезни, а модный аксессуар в имидже светской львицы. Вскоре зритель догадывается, что и уверенность, и капризы примадонны – всего лишь маска, за которой растерянность и униженность.

Тему сломанных актерских судеб квартет Томской драмы играет как общечеловеческую трагедию. Ибо нет ничего страшнее одиночества. От этого и разум может помутиться. Трогательная забота, которую проявляют герои Харвуда друг к другу, несмотря на железное правило НЖС – никакой жалости к себе, отправляет недвусмысленный месседж в зрительный зал: будьте сострадательны к ближним.

Подготовка к праздничному вечеру в честь Верди становится кульминацией спектакля. В этих приготовлениях пульсирует жизнь. Говоря словами Сисси, они все вернулись из Карачи – из творческого небытия в искусство. Для каждого это последний выход к публике.

Великолепна сцена, когда сверху, из-под колосников, спускается занавес из театральных костюмов. В них заключена магия театра. Она вливает в каждого персонажа и исполнителя живительный бальзам. С каким возбуждением артисты примеряют костюмы!

Но именно в момент особого эмоционального напряжения, когда герои взбудоражены предстоящим Событием, что-то вдруг нарушается в динамичном ритме спектакля. Пружина действия в парных сценах в гримерных, когда наступает момент истины, заметно ослабевает. Пока говорят Джин и Сисси, Рэджи и Уилф оказываются как будто в вакууме, и наоборот. Актеры вынужденно заполняют паузу необязательными движениями.

Зато потрясает финал: занавес открывается, артисты выходят на авансцену, а перед ними пустой зал. Да, через минуту зазвучит фонограмма с аплодисментами и заставит поверить, что там, в креслах, сидят зрители. Но эти несколько секунд тишины страшны. Кажется, еще секунда – и все умрут.

И все-таки, все-таки… В спектакле мне не хватило самой малости – пронзительной, щемящей ноты, чтобы сердце сжалось от трагической неизбежности последнего выхода на авансцену. Быть может, виноваты фонограммные аплодисменты?