Уфа. Черные лики невежества

Выпуск №4-174/2014, В России

Охвативший Башкирию «исламский бум», лично у меня вызывает некоторое замешательство и удивление. Товары с пометкой «халяль», парикмахерские и такси для мусульман уверенно вошли в обиход. Встретишь, порой, знакомого приятеля, еще вчерашнего ярого коммуниста и поражаешься его новой приверженности законам шариата. Исламская тема для нас, жителей республики, очень болезненная и неоднозначная. Общество изнутри разделилось во мнениях, и где та тонкая грань, отделяющая истинную веру от тупого религиозного фанатизма?

Режиссер Айрат Абушахманов не раз обращался к столь сложной и противоречивой теме. Если в его спектакле «Мулла» по пьесе Т. Миннуллина (2007) заглавный герой, попадая в глухую и спивающуюся деревню, пытается противостоять разъяренной толпе мерзавцев и безбожников, то в нынешнем спектакле Башкирского государственного академического театра драмы им. Мажита Гафури «Черноликие» по повести М. Гафури (авторы инсценировки Айрат Абушахманов и Шаура Гильманова), режиссер поднимает вопрос об опасности толпы, живущей по указке мулл. В своих размышлениях он «тревожным набатом» заявляет об угрозе риска уподобиться толпе, особенно той, которую долго и намеренно не просвещали - будь-то деревенский люд конца XIX века или он же, брошенный государством на произвол судьбы в 1990-2000-е годы. Коллективный невежественный разум всегда страшен и непредсказуем, ибо он, как стихия, как огнедышащая лава стирает с земли любой здравый смысл.

Галима и Закир нежно влюбленная пара. Их чувства лишь на заре пробуждения: по-детски трогательные взгляды украдкой, легкие прикосновения, полуигра, полунамек... Может быть, они никогда бы и не стали мужем и женой, но застигнутые врасплох местными крестьянами, когда «сидели очень близко друг к другу и разговаривали», были вынуждены навсегда слиться в дуэте трагической и не прожитой жизни. По суровым законам шариата, парень и девушка не имеют право смотреть друг на друга, а уж тем более разговаривать. Таковы были горькие нравы Башкирии еще столетие назад, описанные великим классиком башкирской литературы Мажитом Гафури в 1926 году. Впервые повесть была инсценирована и поставлена на сцене Башкирского драматического театра в 1938 году (авторы инсценировки Г. Амири и В. Галимов) и, конечно же, соответствовала существующей на тот момент атеистической идеологии. Однако в контексте, обозначенном мною выше, повесть особенно актуальна и сегодня.

Как и в некоторых других своих работах («Полет над гнездом кукушки», «В ночь лунного затмения», «Руди - never off...») Айрат Абушахманов отчетливо и смело выразил свою гражданскую позицию, встав на защиту человека и его неприкосновенности при любом общественном строе. Жестко и беспощадно обличив религиозных догматиков, показав весь ужас темных народных предрассудков и суеверий, он также выступил против любого культа - религиозного, общественного, личностного. И не стремлением соригинальничать продиктован выбор сценической формы, когда зрители размещены на сцене и на их глазах в тесном камерном пространстве разворачивается трагедия. Мы видим совсем рядом бедную и мрачную жизнь крестьян, а там, за забором, (подобная деталь есть и в спектакле «Мулла») - просторное и роскошное убранство мечети с его бархатной обивкой, хрустальными светильниками и колоннами (художник Альберт Нестеров). Вызывает глубокое уважение поступок театра - во имя высокой режиссерской идеи отдавший зрительный зал в 400 мест с его роскошным убранством для обозначения столь же богатого интерьера мечети, пожертвовав тем самым «кассой» (зрительных мест на сцене примерно для 100 человек). Этот намеренный «прием контраста» художественно оправдан и оказывает сильное эмоциональное воздействие. В нем есть в некотором роде иронический подтекст режиссера: смотрите, как сытые и самодовольные священнослужители, не утруждаясь, живут от людских подаяний. Образ такого вот бездушного муллы-ортодокса Казыя, вокруг которого постоянная свита из халифов и шакирдов, создал актер Рауис Загитов, и это одна из самых сильных работ в спектакле. Особенно впечатляет тот момент, когда он с высокого балкона минарета, от имени Аллаха вразумляет народ, призывая его свершить суд над молодыми, чтоб другим неповадно было. Его пламенная речь до «кома в горле», до какого-то животного страха напоминает «лающую» декламацию Гитлера в знаменитом фильме «Триумф воли», так и кажется - еще немного и он «выбросит» руку вперед. Казыю несколько противостоит образ другого муллы - просвещенного и мудрого Ахуна хазрата (Хурматулла Утяшев), призывающего не свершать самосуда, но его призыв лишь «глас вопиющего в пустыне». Мхом обросшая дремучесть народа не позволяет распознать в его разумной речи правду. Казый в этом поединке одерживает победу, он уже давно в этой деревне завоевал «авторитет» и в русле режиссерской концепции это верно, что Ахун хазрат появится в спектакле лишь в двух начальных сценах.

«Как лезвием ножа по полотну» проходят несколько ключевых сцен - апофеозов страшного судилища. Когда толпа обезумевших жителей сажей клеймит лица влюбленных, освистывает их и забрасывает камнями, в этих диких криках слышны и карканье ворон, и лай собак. В другой сцене молодые шакирды, обнявшись в плотном кольце ритуала «зикр», будут стремительно мчаться по кругу, изгоняя злых демонов-шайтанов из души Галимы. Все эти сцены полны динамики и зловещего гротеска - черно-серая масса тел движется под оглушительно нарастающий музыкальный «скрежет и лязг» (пластическое решение Рината Абушахманова и Сулпан Аскаровой) или под ритм молитв-скороговорок, оставляя повсюду жуткие тени. После «forte» последуют «гнетущие тишиной» (именно такое описание встречается в повести в переводе А. Борщаговского) пронзительные сцены сумасшествия прекрасной Галимы. Хрупкая, беззащитная, с глазами, полными боли и страданий, теперь она ко всем заглядывает в лица и задает свои вопросы, на которые никто не даст ответа. С ее уст не слетает: «Закир», она все время играет с камнями, моет их, вероятно пытаясь стереть с них «память», а белой мукой покрывает лицо, чтобы не быть «черноликой». Эх, Галима, несчастная Галима! Твоя душа чиста и непорочна, как белая лилия, которую ты держишь в своих нежных руках, ты легка и божественна, как белые пушинки, с которыми ты кружишься в танце. А может, это твои раненые ангелы с небес роняют свои перышки на нашу грешную землю?.. В ослепляющем свете под грустную и щемящую душу мелодию (композитор Ильшат Яхин) мы видим твой прощальный танец и уходящий силуэт. Большой художественной образностью, невыносимой «элегией» наполнены эти сценические картины.

В спектакле есть еще две сцены, я бы сказала, сакрального и мифического смысла, в которых явно присутствуют некие персонажи, которые условно можно назвать призраками смерти. В образе юношей-сенокосцев они появляются в сновидении Галимы. Их много, ведь толпа клеймила ее с Закиром, и получается, что каждый из этой толпы стал «человеком с косой», на каждом лежит вина в гибели Галимы. А в бане, куда ведут девушку, чтоб совершить над ней обряд «очищения от сглаза и порчи», ее ждут женщины-чертовки, которые намывают полы «от порога в избу», тем самым навлекая смерть и «покойника», как говорят в народе. В деревянном корыте-гробу лежит Галима, а женщины над ней (здесь образ старухи-ведуньи Гильми убедительно и узнаваемо создала актриса Танзиля Хисамова), совершают свой «священный» ритуал с вениками и травами. Это и есть, по сути, откровенное омовение усопшего. Используя этих персонажей, режиссер тем самым, обозначает роковую предрешенность судьбы Галимы, трагическую обусловленность событий. Там, где царствует невежество, заживо похоронить могут любого. Режиссер, погружая нас в мир абсурда и сюрреализма, до крика души обнажает весь кошмар человеческих предрассудков. Образ Галимы в спектакле создают две актрисы - Гульнара Казакбаева и Римма Кагарманова, и обе очень тонко и чутко подошли к истории своей героини, через сердце пропустив ее трагическую жизнь. Образ Закира проникновенно создал Артур Кабиров, на наших глазах он из вчерашнего влюбленного юноши превратился даже не в зрелого и пережившего трагедию мужчину, он как будто стал глубоким и тяжело больным стариком.

В спектакле нет ни одной плохо сыгранной роли, будь то второстепенная или эпизодическая, все участники с большой отдачей и глубоким личным отношением создали свои образы. Ни капли фальши, ни грамма «представления», струны души всех участников натянуты до предела, здесь у каждого своя вера и правда. Запоминается актриса Лилия Галина - исполнительница роли Гали, своего рода Автора спектакля - прообраза будущего великого Мажита Гафури. Актриса очень достойно создала этот образ, ее Гали это добрый, честный и не по-детски размышляющий о жизни мальчик. Спектакль получился очень цельным по форме, продуманным до мелочей и емким по высказыванию.

Озаглавив свою повесть «Черноликие», Мажит Гафури в скобках дал пояснение: «Одна из миллионов жертв прошлого». Повесть завершается этими же словами. Тогда в 1926 году он искренне верил, что законы шариата никогда не повторятся, что они навсегда останутся в «старой жизни», в далеком и «черном» прошлом. Больше века прошло с описанных им событий, но призраки прошлого вдруг стали оживать и уверенно замаячили в городе. Их легко узнать, они носят платки и длинные закрытые одежды... Призраки прошлого или жертвы будущего?

Фото Р. ШУМНОГО

Фотогалерея