Курск. "Тут смешался глас рассудка с блеском легкой болтовни!"

Выпуск №8-178/2015, В России

Курск. "Тут смешался глас  рассудка с блеском легкой болтовни!"

Занавес распахнулся, и зрители буквально онемели от восторга, даже забыв наградить аплодисментами автора открывшегося вида. На залитой светом сцене бил настоящий фонтан, легкую галерею осеняли кроны «больших каштанов», а боковины высоких крылец были изукрашены картинами псовой охоты и сельской жизни. Пожалуй, со времен Виллена Нестерова (бывшего главного художника) мы не видели в Курском драматическом театре имени А.С. Пушкина подобной красоты декораций. А уж когда вокруг фонтана закружились персонажи в красочных костюмах, и в этой пестрой толпе переливались стразами и блестками парчовые и атласные одежды главных героев, восторгу не было предела. Просто сказочное действо какое-то, а не «Безумный день в 2-х действиях», как обозначено в программке. «Безумие» начнется позже, но отнюдь не устрашающее, а легкое, озорное, искрящееся метким словом и остроумно разыгранными сценками. Так предстала взорам публики «Женитьба Фигаро» великого насмешника и комедианта Пьера де Бомарше.

Рискнем предположить, что в повадках и особенностях характера главного героя отразились черты и превратности жизни самого драматурга. Сын парижского часовщика Пьер Огюстен Карон был, что называется, талантлив от рождения и удачлив по жизни. Весьма преуспевший в часовом деле и на ниве музыкального просвещения, политикан и реформатор, защитник прав собратьев по перу - драматургов, ловкий царедворец и патентованный хлебный «купец» всей Испании, он круто поменял свои пристрастия и занятия. Причем, на поприще драматургии кардинально сменив и прежние убеждения, и стиль своих первых произведений.

От утверждения добродетели и долга, мелодраматичности и правдивости, порицания трагедийности ситуаций и изображения преступлений, он приходит к комедийности, сохраняя при этом основной свой постулат: судьба человека зависит от него самого, его ума, характера и таланта. И это более всего заметно в главном его сочинении - трилогии о жизни и противоборстве человека «делового и чувствительного» (Фигаро) с фактически равноправными соперниками и противниками, но формально стоящими на более высокой общественной ступени.

Здесь в полной мере проявилась взлелеянная автором апология третьего сословия (к коему принадлежал он сам) как созидательной части общества. Сословия, занимающего промежуточное место меж знатью и чернью, но при этом не гнущего спину перед господствующим положением своих хозяев. И потому комедии Бомарше пронизаны смехом искрящимся, непочтительным, порой даже едким, но легким и заразительным. Именно эта особенность творений великого драматурга вселяла тревогу в умы сословия «первого» и бунтарский дух в остальные. Не случайно Людовик XVI усмотрел в «Безумном дне, или Женитьбе Фигаро» прямое подстрекательство «черни» к разрушительному противостоянию «знати», а Наполеон оценил комедию как «революцию в действии».

Однако спустя два с лишним века мы воспринимаем похождения ловкого камердинера и домоправителя как веселую историю, состоящую из цепочки одурачиваний, переодеваний и разоблачений, с непременным посрамлением графа и торжеством Фигаро и его очаровательных союзниц - Сюзанны и графини Розины.

Таким мы видим и спектакль Курского театра. Здесь налицо французский шарм, помноженный на испанскую страсть и приправленный каскадом комедийных недоразумений, восходящим к итальянской буффонаде. Автор-то француз, а действие происходит в Испании (перенесенное туда после десятка цензурных запретов на постановку в первозданном виде). А уж шутовства, нарочитого и подлинного, в комедии тех лет всегда бывало в избытке.

Спектакль, представленный московским режиссером Вячеславом Сорокиным и художником-постановщиком лауреатом Государственной премии России Александром Кузнецовым (творческий их тандем сложился еще при совместной работе в Сибири), четко следует текстовой трактовке и обрисовке образов в сочинении драматурга. Более того, Бомарше весьма облегчил эту задачу современным постановщикам, предварив каждую из пьес трилогии пространными предисловиями, описанием характеров и костюмов действующих лиц, а также убранства сцены. Однако, факт и то, что следуя рекомендациям и советам по перенесению «Женитьбы Фигаро» на сцену, режиссер и художник проявили недюжинную фантазию, отменный вкус и творческое чутье в выстраивании дуэтных и массовых игровых сцен - с максимальным использованием возможностей декоративного оформления сценического пространства. Словно рука самого Бомарше дирижировала постановочным процессом. Полная иллюзия мгновенной, на глазах рождаемой феерической импровизации, хотя доподлинно знаешь, что легко подхватываемая партнерами брызжущая отточенность реплик и перемещений по сцене - результат многочасовых репетиций. И этот явственно ощутимый налет сиюминутного «озарения» и делает спектакль затейливым, как кружевная вязь, но сплетаемая мастерски и непринужденно.

Собственно, спектаклей два, ибо два актерских состава по-разному представляют нам один и тот же текст, мизансцены, танцы и вокальные партии героев и массовки. (Здесь, конечно же, следует упомянуть балетмейстера - заслуженную артистку России Галину Халецкую, музыкального оформителя - заслуженного работника культуры РФ Илью Сакина и аранжировщика Олега Семыкина, педагога по вокалу - заслуженного работника культуры РФ Ирину Железникову.)

Первый состав являет нам действие изысканное, подчеркнутое тонкостью манер и картинной учтивостью движений, словно герои соревнуются друг с другом в салонной вежливости, порой завуалированно-язвительной, но чаще просто озорно-насмешливой. Это касается, прежде всего, четверки главных действующих лиц - графа и графини (Александр Швачунов и Елена Гордеева) и Фигаро с Сюзанной (Евгений Сетьков и Елена Цымбал). О, сколько коварства таится в речах и поступках графа, нарочитой беспомощности у графини, обворожительного лукавства и даже трепетности в Сюзанне, изощренной утонченности у Фигаро!..

Им ничуть «не мешают» другие персонажи, даже менее изысканные. Например, Марселина (Лариса Соколова), смешная и бесшабашная в своих нелепых притязаниях, но в мгновение ока превратившаяся в заботливую и любящую мать. Или Антонио (Эдуард Баранов), трактуемый графом как «вечно пьяный садовник». Колоритная фигура, неуклюжесть и грубоватая простодушность героя Баранова неизменно вызывают одобрение публики. Актер отлично демонстрирует притворство своего садовника: он не так пьян, как хочет показаться, и потому его «к месту» выданные весьма трезвые мысли мгновенно развенчивают дутое изящество графа. Любвеобильный Керубино (Дмитрий Баркалов) уморительно смешон, хоть в пажеском, хоть в женском обличье. Актер, всегда готовый поозорничать на сцене (по роли, конечно!), здесь, что называется, «отрывается по полной», подчеркивая комедийность ситуаций гротеском игры. Даже в столь неприметной роли судьи, которую можно было бы и не заметить, Валерий Ломако умудряется быть столь напыщенно-важным (и недалеким при этом), что одно лишь появление его на сцене вызывает смех и аплодисменты.

Второй же актерский коллектив (в основном, это касается главных героев) - Ольга Лёгонькая (графиня), Максим Карпович (Фигаро) и Светлана Сластёнкина (Сюзанна) предлагают нам более простонародный вариант, «приправленный», однако, изяществом игры Александра Швачунова. (Заявленный актер Сергей Репин (граф), к сожалению, не смог принять участие в премьерных показах.) В эту «обойму» удачно вписываются и образы Марселины (Любовь Башкевич), Фаншетты (Арина Богучарская), Дубльмена (Сергей Тоичкин). Но это вовсе не значит, что спектакль напрочь лишается шарма. Просто герои в нем - другие. Сюзанна - более прагматичная особа, заранее просчитывающая пользу в той или иной ситуации. Фигаро - экспрессивный, но без подчеркнутого изящества, характерного для героя Сетькова. Графине немного не хватает живости. Марселина - более сдержанная, и потому в ней нет такого разительного перехода, который показывает нам Соколова. Можно порадоваться за Арину Богучарскую - ей удалась роль подрастающей кокетки и пройдохи. И секретарь суда (Сергей Тоичкин) весьма интересен в своем намеренно дурашливом образе.

Словом, актерские ансамбли сложились блестящие, хотя и разные. Среди нескольких пар танцующей, поющей и снующей по сцене массовки особо выделяется дуэт Михаила Тюленёва со сменными партнершами - Светланой Сластёнкиной и Еленой Цымбал. Веселый, прыгучий и легкий в танцевальных па, Тюленёв на протяжении спектакля разыгрывает образ постепенно пьянеющего героя. Его «дамы» - первая, словно мотылек, порхает по сцене, блистая красотой в танцах и выразительной мимикой. Вторая вызывает улыбку придуманным образом «ученой девицы», несколько нелепой, удивительно сочетающей в себе неуклюжесть и грацию. И это очень оживляет массовые сцены.

И все же основная смысловая, игровая, речевая нагрузка приходится на четверку главных действующих лиц. И здесь спектакль подарил немало открытий. Сомневаться в высоком мастерстве Елены Гордеевой и Александра Швачунова курскому зрителю не приходится: своими блистательными работами в других спектаклях они не раз доказывали умение властвовать над сценой. (Хотя надо признать, что для Швачунова эта роль стала серьезным испытанием «на прочность»: он был введен в спектакль... за два дня!)

Но вот для Евгения Сетькова, чаще мелькавшего в эпизодах, «Женитьба Фигаро» стала переломной на Курской сцене: неожиданным открытием потенциальных возможностей актера. Великолепная звучная речь, живая мимика, салонная пластика, соединившаяся чуть ли не с акробатической подвижностью, умение носить костюм, как вторую кожу, - все сыграло на несомненный успех.

К тому же главных героев подстерегала особая трудность, характерная для комедий Бомарше: бешеный ритм диалогов, где параллельно с обменом репликами идут энергичные замечания «на сторону», вроде бы для себя, но рассчитанные на публику. Эта невероятно виртуозная игра (и по ритму, и интонационно) с блеском исполняется главными соперниками в пьесе: графом и Фигаро. Причем, в обоих составах.

Так что без всяких натяжек можно сказать, что спектакль стал значительным событием в нынешнем театральном сезоне. Жаль только, что при всей его музыкальности (используются отрывки из произведений Д. Россини, В. Моцарта, М. Глинки и «вольные» песнопения) не нашлось места в финале для водевильных куплетов, прописанных Бомарше в достаточно сатирическом стиле. Своего рода итоговой морали, расставляющей все по своим местам. Не скучно-нравоучительной, как это принято в баснях, а под стать искрящемуся действию. Можно было дать зрителю возможность убедиться еще раз в том, что «блеск легкой болтовни» - лишь прикрытие для явственно проступающего «голоса рассудка».


Фото Александра МАЛАХОВА

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.