"...крошит людишек государства ради" / "На траве двора" в Театре им. Вл.Маяковского

Выпуск № 5-185/2016, Премьеры Москвы

"...крошит людишек государства ради" / "На траве двора" в Театре им. Вл.Маяковского

Эта строка из стихотворения Асара Эппеля об Иване Грозном припомнилась неожиданно в финале спектакля «На траве двора», поставленного Светланой Земляковой в Театре им.Вл.Маяковского (Сцена на Сретенке) по рассказу замечательного переводчика, писателя, поэта, ушедшего от нас три года назад. Припомнилась эта строка вовсе не случайно: на протяжении всего спектакля хохочешь вместе со зрительным залом едва ли не до слез, вспоминая какие-то эпизоды своих давно прошедших юных времен (а молодая публика, заполнившая зал более чем наполовину, наслаждается «советским ретро», поверить в законы и правила которого им сегодня почти невозможно!), а выходишь после спектакля с горьким чувством боли и тоски по обыкновенным, простым «людишкам», чьи судьбы были «искрошены» не лагерями, доносами, войной, а обыденной жизнью государства с его политикой, с его тайнами и смешными сегодня секретами Полишинеля.

Жанр так и определен: «Хроника повседневности одного московского двора времен секретной корейской войны», а двор этот - своего рода Йокнапатофа или Макондо писателя Асара Эппеля - Останкино, со старинным парком, носящим имя Дзержинского, с трамваями, с деревянными домишками и бараками, с травой, которая из дня нынешнего кажется совершенно особенной, потому что и росла, и пахла, и заполоняла дворы совсем не так, как теперь...

Асар Эппель начал писать прозу довольно поздно, став уже одним из первых в высочайшем ряду советских переводчиков второй половины ХХ века, подарив читателям знакомство с польской, английской, итальянской, еврейской литературой, отточив мастерство и познав в полной мере «силу слов», их красоту, многозначность, эмоциональность. И потому его проза отличается особого рода иронией, в которой нет ни ярости, ни гнева, а есть лишь взгляд из сегодняшнего дня в прошлое. Мудрый, по-настоящему интеллигентный человек, Эппель отдавал себе отчет в том, что ничего уже не исправить, надо просто запечатлеть. С ностальгией? - да, конечно, потому что это кусочек прожитой жизни, какой бы скудной она ни была. С болью? - а как иначе, если она была именно такой...

А потому его ирония не разрушительна, а, скорее, созидательна, согласно словам Михаила Осоргина: «... В русской литературе ирония встречается очень редко, привычное оружие русских писателей - дубина». Корни иронии Асара Эппеля, следует искать не там, где ощутим взмах дубины, а в тайниках прозы Чехова, Зощенко, Эрдмана, Булгакова. Славное наследие!..

Светлана Землякова, режиссер и педагог, очень точно ощутила и очень точно перенесла на подмостки эту, казалось бы, вовсе не театральную, наполненную иронией историю о том, как военный летчик и его молодая жена, рожавшая каждый раз после единственной, оборванной на половине брачной ночи и короткого его отпуска, тоже прерванного государственной необходимостью, никак не могут насладиться друг другом; о том, как скудно существуют отнюдь не только материально обитатели останкинского дворика, заросшего травой; о том, как не сбываются мечты, но продолжается, длится жизнь. И еще - о многом другом.

Давно не доводилось мне встречать в театре столь бережное, можно даже сказать, возвышенное отношение к тексту, которое и дало возможность Светлане Земляковой не только тщательно разобрать с артистами каждый штрих характера, но и невероятно увлечь, заразить их той самой простотой, что слывет нынче на подмостках чуть ли не преступлением. Представители разных поколений работают в ансамбле не просто радостно, но и как-то по-новому, раскрывая те черты, что раньше не проявлялись в их дарованиях столь отчетливо. А молодежь, пополнившая труппу Театра им.Вл.Маяковского сравнительно или совсем недавно, просто покоряет темпераментом, «точностью попадания» в образ, вниманием к тексту.

И - едва ли не главное - в нем есть стиль, что сегодня так редко встречается...

Инсценирован рассказ мастерски - никаких швов между перенесением косвенной речи в прямую, Автор (Алексей Золотовицкий) легко, органично переходит из одного персонажа в другой, сохраняя для каждого свою интонацию. Диктор Всесоюзного радио (Алексей Сергеев) непринужденно вещает разными голосами, порой становясь иным персонажем, задействованным в спектакле. Замечательна Валька (Вера Панфилова), одержимая страстью к мужу, исчезающему из ее жизни так внезапно и надолго, но верно ждущая его. А припомнившийся Василю Гаврилычу (поистине ювелирная работа Александра Андриенко, выпукло рисующего судьбу маленького человека!) эпизод его полуторагодового пребывания в местах не столь отдаленных неизвестно за что, где он подружился с татарином Сулейманом Оседлаевичем (Нияз Гаджиев покоряет абсолютно «эппелевской» иронией, приправленной ностальгией) вызывает у зрителей слезы от хохота, потому что слова о Крыме и Стамбуле сегодня звучат совсем иначе, чем звучали они два с лишним десятилетия назад в рассказе писателя.

К рассказу «На траве двора» Светлана Землякова обращается уже не впервые - лет десять назад она ставила его как студенческий в ГИТИСе, где преподает. Но ее нынешнее возвращение к прозе Эппеля свидетельствует, на мой взгляд, о том, что простейшие судьбы простейших людей для театра отнюдь не изжиты. Наоборот, сегодня они становятся напоминанием о миссии театра и своеобразным противоядием. Потому и трогают так сильно, и задевают, и заставляют о многом задуматься...

Каждый персонаж, пусть и дано ему не слишком много сценического времени и возможностей проявления, явлен характером, потому и воспринимаются столь ярко актерские работы Натальи Филипповой (Дарьиванна, превосходно придуман эпизод ее превращения в Далилу и сложившиеся от исполнения арии крылья Василя Гаврилыча), Екатерины Агеевой (Софья Петровна), корейской артистки (Валерия Куликова), задумчиво, словно выполняя ритуал, стирающей носок летчика, вечно исчезающего в неподходящий момент летчика Николая (Евгений Матвеев), несущего свою секретную службу в чужом небе над чужой землей. Секретную, но такую важную для государства службу.

Художник Алина Бровина и художник по свету Сергей Васильев, музыкальный руководитель Евгений Бархатов сочинили в содружестве с режиссером простейшее, ничем лишним не нагруженное пространство, в котором мелодии звучат обрывками, складываясь причудливым образом в единый аккомпанемент действия, окна легко превращаются в советский и американский бомбардировщики (одна из самых смешных сцен спектакля - общение двух летчиков), а крыло самолета в тюремную камеру, где находится вспомнившийся Василю Гаврилычу татарин, где окна распахиваются не только в бездонное голубое небо, по которому плывут легкие облака, но в кладовку, где хранятся банки с домашними соленьями-вареньями. Все так незатейливо, а потому и естественно, потому и вызывает смех и грусть одновременно.

По чему грусть? Может быть и скорее всего именно по тому, о чем писал в рассказе Асар Эппель: по этой траве «можно было бегать. И я бегал. На ней можно было лежать. И я лежал. Она не вытаптывалась и не очень зеленила одежду. С нее только нельзя было брать дрова. И я не брал. Долго не брал. И позабыл вроде бы и двор, и траву, и дрова.

Но вот я увидел ее снова. Узнал, как называется тонкопроволочная эта поросль с голубенькими крупинками цветков, что это за мягкие, не режущие рук стебельки, и это знание, как всякое другое, в который раз не принесло мне никакого счастья. Узнал я еще, что трава моего двора была целебнейшей, что стоило воспользоваться ее поразительной фармакопеей - и многое, и многие остались бы жить, и многое бы не умерло. Но тогда я не знал. Сейчас знаю. И беру дрова впопыхах, сбивчиво и торопливо».

Дрова наших воспоминаний. Дрова нашего несбывшегося. Дрова исчезнувших без следа ради государства очень простых людишек, чьи судьбы могли бы оказаться просто пылью на столбовой дороге без рассказов Асара Эппеля и спектакля Светланы Земляковой...

 

Фото предоставлены театром

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.