Тюмень

Выпуск №7-117/2009, В России

Тюмень В тюменском театре «Ангажемент» появился спектакль по пьесе Николая Коляды «Носферату». Премьеру приурочили к юбилею художественного руководителя театра Леонида Окунева, и в этот же день отметили 15-летие «Ангажемента».

Муниципальный театр начинался как частный, и Леонид Окунев – один из его создателей. С первого дня у руля, совмещает руководство с игрой на сцене. Но если в роли управленца он вполне удачлив, то как актеру ему не всегда везет, редко выпадают роли, достойные его таланта.

После успешной премьеры «Птицы Феникс» по пьесе Н.Коляды (см. «СБ, 10» № 6-116, рубрика «Гости Москвы») Леонид Окунев полтора года искал пьесу, столь же созвучную ему по духу, с прицелом на грядущий юбилей и бенефис. Удивительно ли, что нашел опять у Коляды? Тема театра, пронизывающая произведения этого автора, всегда тревожит актера, всегда ближе ему, чем судьбы родины или, например, страдания клерка.

Леонида Окунева не смутило то, что главная роль в «Носферату» – женская. Наоборот, он преисполнился решимости. Да, Ромео уже не сыграть, но это не значит, что исчерпаны возможности расширить диапазон.

Участвовать в эксперименте согласился молодой режиссер из Екатеринбурга Олег Гетце, номинант нынешней «Золотой Маски». Также над постановкой работал художник из Екатеринбурга Игорь Сидоров (на его счету четыре «ангажементовских» спектакля).

На премьеру собралась особая публика, «свои люди». Это определило настрой вечера, не только праздничный, но и дружеский, даже клубный, что оказалось важным для спектакля, насыщенного театральными цитатами. Каждый раз, когда героиня издевательски произносила реплики про «облдрамтеатр» и его постановки, в смехе зрителей прочитывалось знание ситуации: во-первых, Леонид Окунев когда-то работал в облдрамтеатре; во-вторых, нынешние руководители и актеры драмтеатра присутствовали в зале.

Специально из Екатеринбурга прибыл автор пьесы, сам за рулем, а пассажирами – критики и актеры «Коляда-театра». Коллеги из Тобольского театра, частые гости тюменской «драмы», впервые посетили «Ангажемент». Режиссер Михаил Поляков, первый главреж «Ангажемента», собирающийся ставить здесь спектакль «Собаки», приурочил приезд из Израиля к праздничному событию. Так что у юбиляра-бенефицианта было много поводов для волнения.

Однако «своя публика» помогла ему, поддержала. Свои реагируют ярче и жарче, чем «просто зрители», щедро хвалят и снисходительно смотрят на промахи. Волнение исполнителей, нервная предпраздничная атмосфера, сжатые сроки подготовки спектакля, некоторые недочеты – все это не учтено в реакции «своих».

Актеры-зрители узнавали себя, хохотали и утирали слезы. Николай Коляда сказал после спектакля, что пытался отслеживать реакцию зала, но быстро позабыл об этом, смеялся и плакал так, будто не сам это сочинил, и ему было безразлично, как реагируют соседи.

Монолог героини, сумасшедшей старухи Амалии, с редкими репликами ее сумасшедшей вороны режиссер выстроил диалогом двух актеров, представляющих Амалию и Ворону. Не важно, что говорит в основном Леонид Окунев, а Игорь Кудрявцев молча ассистирует в эпизодических ролях и иногда говорит за Ворону. Диалог складывается не из слов. На сцене партнеры, без слов понимающие друг друга, люди одной группы крови, одной судьбы.

Зазор между исполнителем и маской позволил не перевоплощаться всерьез, мужчине – в женщину, человеку – в птицу, игра идет на грани яви и выдумки, реальности и воображения. Одинокая старуха пригласила человека из театра (он – невидимый собеседник, возможно, сам автор пьесы, имеющий опыт общения с такими старухами), чтоб отдать ему старье. Перебирает пыльные вещи, давно ненужные, ни на что не годные, испорченные временем, мусор. Зачем столько лет хранила хлам? Почему решила избавиться?

Хранила свою жизнь в предметах, одушевляла воспоминанием. Зритель видит, что означают красный бант, мелок, резинка и жестяная банка: детство, эпизод из детства, первую ссору и первую дружбу с толстым мальчиком.

Потом вспоминается юность, первое свидание. Семейная жизнь. Сын.

Это не полноформатные картины прошлого, это эскизы, наброски, представленные актерскими этюдами.

Режиссер Олег Гетце не замахивался на реалистичное перевоплощение двух немолодых актеров в девочку и мальчика, девушку и юношу и так далее. Исполнители обозначают персонажей штрихами, точно так же, как бант обозначает детство. Режиссер намеренно держит дистанцию. По тому, что Олег Гетце говорил о чужих спектаклях, о драматургии, о постановке «Носферату», а также по отзывам на его режиссерские работы, можно сделать вывод, что дистанция для него важна, его увлекает прием игры в игру, театра в театре. Обязательное условие: игра должна быть легкой, невесомой. В «Носферату» игра графичная, черно-белая, как оформление художника Игоря Сидорова, с точечными попаданиями в цвет, жизненно красный. Актеры – клоуны, но без лишнего грима, без жирных красок и примитивной грубости, им не разрешено задержаться в эмоции, продлить удачный миг, выжать из зрителя еще больше смеха, еще больше слез. Однако смех и слезы умножаются друг на друга благодаря режиссерскому расчету.

Старуха отдает не хлам, отдает свою жизнь. Моментами она до жути узнаваема, вечная соседка-сплетница, вампирша из клана Носферату, склочная ведьма, перепутавшая быль и небыль, несчастный человек, забытый всеми, будто он сам – ненужная вещь, испорченный механизм, пыльная ветошь. Леонид Окунев совершенно преображается в эти моменты, нет его в эти моменты, а есть старуха, вернее, старухи и старики, все в одном жесте, в одной интонации.

Автор пьесы увидел в Амалии самого себя, и актеры видят себя в образе безумной старухи, цепляющейся за эфемерное подобие жизни, дурацкое старье, бессмысленное для стороннего наблюдателя, чушь, набор пустышек под взглядом равнодушных регистраторов, составляющих опись имущества.

В кульминационном эпизоде, когда Амалия отдала все без остатка, все чемоданы сгрузила на телегу жизни, и пора осознать смерть, актер сбросил маску, вышел из роли. Ему тоже – надоело. Устал, разуверился. Что проку в разношенных башмаках, никто не поймет, чем они дороги, по каким прошли дорогам! Слова, слова, слова. Прах. Мертвое не оживить, безобразное не нарядить, глупое не спрятать.

Только… А кому еще, кроме актера, все это нужно? Кому это нужно, кроме человека, умеющего видеть суть вещей? Пусть миг, но существует пленительный обман. Не для всех пленительный, ну да ладно. И актер возвращается в игру.

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.