Арзамас. История со смысловым многоточием, или Между Мужчиной и Женщиной

Выпуск № 6-186/2016, В России

Очень теплый, душевный, лиричный и содержательный состоялся спектакль в Арзамасском драмтеатре по пьесе Семена Злотникова «Пришел мужчина к женщине». За, казалось бы, банальностью и простотой сюжета скрывается то, что К.Г. Юнг назвал «глубинным психоанализом».

«Пришел мужчина к женщине» - фраза со смысловым многоточием, у которой может быть миллион продолжений и интерпретаций! Мужчина и Женщина выступают здесь как два знаковых архетипа, два несовместимых космоса.

Этот спектакль живет на одном дыхании: во время действия стояла такая чуткая тишина зрительского напряженного внимания, какая бывает только, если зал захвачен сценической энергией, искренностью и напором чувств артистов, убедительно и проникновенно рассказывающих про современную женщину и современного мужчину. Правда, на особом образном языке, благодаря чему и рождается множество ассоциаций и аллюзий.

В квартире нового дома живет Она, одинокая телефонистка Дина Федоровна (Наталья Тешина), и ждет Его - Виктора Петровича (Сергей Столяков), с которым их познакомили общие друзья.

Она - напористая, решительная, такая, про которую Некрасов написал: «Коня на скаку остановит», российская Венера. Он - милый чудак, который мечтал стать писателем (врачевателем человеческих душ), а стал фармацевтом (врачевателем человеческих тел). Она же мечтала о принце, а не о человеке с целым набором комплексов и предрассудков.

Казалось бы, у этой нелепой встречи не может быть продолжения. Но столкновение мужчины и женщины в пространстве под названием «жизнь» никогда не бывает случайным. Случай - это псевдоним Бога. Он и Она - два полюса, которые не могут обойтись друг без друга и никогда друг друга не поймут.

Пока Он сокрушается, что пришел не по адресу, а Она жалеет, что открыла дверь, жизнь неторопливо пишет для них свой сценарий, в котором не будет ни писателя, ни принца, ни фармацевта, а будет просто Мужчина, который пришел к Женщине. Любовь - единственное, что украшает их жизнь, давая возможность как-то воспарить над серой обыденностью, почувствовать себя нужными, стать воистину женщиной и ощутить себя настоящим мужчиной.

В спектакле заслуженного артиста Амана Кулиева Она и Он играют в любовь не по своим правилам, выработанным годами прошлого опыта, неудачного и закончившегося ничем, а поэтому говорят как бы на разных языках. Он - на языке рязановского «Служебного романа», Она - на языке театральной репризы, фальшиво напевая арию роковой Кармен. Оба убедительны каждый сам по себе, жаль, предложенные Злотниковым обстоятельства они не в силах примерить на себя.

Это своеобразная вариация на тему «обретенного и потерянного рая», в котором Она - новая Ева, а Он - новый Адам. Не случайно режиссер акцентирует внимание зрителя на яблоках, которые с таким удовольствием ест Дина Федоровна и так настойчиво заставляет съесть Виктора Петровича.

Два акта спектакля - это две разных истории, условно разделенные этим злосчастным яблоком: одна - про соединение людей, другая - про разрушение их отношений. Неизменным остается одно: Он - Небо, Она - Земля, напоминающая мужчине «о его месте», снимающая с облаков, освобождающая от бесплодных мечтаний. Не удивительно, что в первом действии герой слышит голоса свыше, словно предупреждающие его об опасности слияния с женщиной.

Чисто режиссерским ходом является то, что приготовления героини, наведение марафета перед знакомством оказывается не вынесенным за скобки, как это было у драматурга. В пьесе читатель застает героиню смотрящей домашнее видео, когда ей двадцать, и она отдыхает на море, демонстрируя все прелести молодого тела. В спектакле образ юной Дины дан в окне, которое то открывает, то закрывает героиня, представляя себя двадцатилетней, тщетно пытаясь вернуть утраченное время. Есть момент, когда она «втягивает» в это прошлое и героя: они оба смотрят оттуда на зрителя. Открыв окно в третий раз во втором акте, Дина Федоровна не видит там уже ничего.

Важно, что режиссер акцентирует внимание зрителя на том, что на протяжении всего действия идет сильный дождь. Дождем начинается и заканчиваются оба акта. Виктор Петрович не раз говорит, что там потом. Он так стремится к Дине Федоровне, видя в ее комнате некое подобие Ковчега, в котором спасался Ной. Кстати, библейских и литературных аллюзий в спектакле предостаточно: есть над чем подумать...

Сценография спектакля наполнена образами-символами. В центре находится кровать, на которой и вокруг которой строится все действие. Кровать в постановке Амана Кулиева - сердце комнаты, в которой живет героиня. Вроде бы вполне обыденная на первый взгляд вещь, но в спектакле она наделена своей особой поэтикой.

Во-первых, кровать - неотъемлемый спутник человеческой жизни. Человек рождается на кровати, проводит там первый период своей жизни. Когда он взрослеет, кровать становится местом уединения; там он видит сны, мечтает, ленится, читает, болеет. Потом кровать превращается в брачное ложе, а к концу жизни - в смертный одр. В истории знаменитой любви Пенелопы и Одиссея именно кровать оказывается средством «узнавания» Одиссея. Кровать - второе «Я» человека: осквернить постель - значит, осквернить человека. Кровать - это место, где человек обнажает не только свое тело, но и свою сущность.

Во-вторых, это наблюдательный пункт, откуда Она наблюдает за героем Столякова. Это и место, где двое говорят друг другу о самом сокровенном, не боясь быть смешными.

Зеркало в спектакле воплощает целый комплекс мотивов. Оно обнаруживает раскол облика героев, противопоставляя внешнее и внутреннее. Зеркало в бытовом смысле, являясь отражением внешней оболочки, в постановке Кулиева вдруг распахивается, прорывается вглубь человека, обнажая для зрителя невидимые механизмы душевного состояния. Зеркало отражает все, кроме лица смотрящего.

Более того, весь спектакль оказывается тем зеркало, в которое смотрится каждый зритель. Отражение может не только ослеплять, но и оказываться кривым, выпячивая все слабости и душевные изъяны. Более того, зеркало воплощает тему замкнутости на своем «Я», отсюда и обреченность, уход в одиночество. Завороженность своим отражением и сосредоточенность на своем индивидуальном несчастье не дает возможности разглядеть другого, понять его и полюбить. В каком-то смысле Он и Она в постановке Амана Кулиева оказываются двойниками, кривым отражением друг друга.

Букет красных роз, к которому то и дело подходит героиня, чтобы скрыть собственное смущение, является аллюзией к сказке Экзюпери «Маленький принц», в которой Лис открывает простые истины, в том числе и о том, что «не надо слушать, что говорит роза», достаточно вдыхать ее аромат. Сказка, которая учит любить и понимать женщину, которая воспитывает мужчину, получает новое звучание в этом спектакле.

Важная деталь постановки - кресло, которое Дина Федоровна постоянно перетаскивает с места на место. Именно его она взяла с собой в новую квартиру, в новую жизнь. Кресло, с которым она так не хочет расстаться и на которое она так долго не разрешает присесть гостю, - символ одиночества. Если на кровати могут быть двое, то в кресле - всегда один.

Открытием режиссера является введение музыкальной игрушки - талисмана, с которым никогда не расстается героиня. Это плюшевый пес, поющий песню, помогающую разгадать сущность Дины Федоровны. «Никто тебя не любит так, как я... Ну кто тебе сказал, что нынче осень?» - знаковые для понимания психологии героини слова.

Показательно, что начинается и заканчивается спектакль сценой с этим талисманом, заменяющим реального Мужчину. Раздосадованный герой в конце второго акта (перед уходом) сажает плюшевого пса на кровать и говорит: «Пой».

И наконец, двери (справа и слева сцены), в которые Она то не впускает, то не выпускает; то гонит героя, то зовет его обратно. Куда ведут эти двери? На лестничную площадку? В другую комнату? В виртуальное пространство друг друга? В пространство библейского мифа? В повседневность?

Перечисленные образы-символы образуют параллельную линию развития действия, являются средством эмоционально-психологической характеристики героев. Они не расчленяют образное пространство спектакля, а способствуют его восприятию как художественного целого.

Фото Андрея КАНАТЬЕВА

Фотогалерея