Нюрба. "Шинель"

Выпуск №1-191/2016, В России

Премьера «Шинели» Н.В. Гоголя состоялась на фестивале «Сата» в Республике Саха (Якутия). На сцене Нюрбинского государственного передвижного драматического театра спектакль поставил Юрий Макаров.

В первую очередь, обрадовала тщательная работа с текстом. Во время спектакля возникало ощущение, что сам Гоголь говорит с тобой со сцены. Оказывается, отмечаешь ты про себя с удивлением, «Шинель» хранится в памяти почти дословно! В спектакле нет классического Петербурга с фонарями и львами, есть лишь хмурая улица со смутными фигурами, больше напоминающими нахохлившихся воронов, чем людей. Нет кинематографически-подробных декораций, и вся глубина передана скупыми средствами. Аскетично обставленная сцена, в центре - то ли убежище, то ли гроб, то ли футляр. А может, и гнездо главного героя, сколоченное из старых досок, в котором он то и дело прячется и сквозь щели наблюдает за тем, как проходит жизнь вокруг.

Все образы в этой постановке кажутся в той или иной мере птичьими - как и голоса, и поведение их обладателей, и жест, которым мать (Людмила Васильева) сжимает маленького Акакия после рождения. Этот жест повторяется в течение спектакля несколько раз - то ли взмах когтистой лапы, то ли просто попытка ухватиться за жизнь, научиться владеть своей судьбой, оставить в ней хоть какой-то след. Но у темных, извилистых и сумрачных переулков свои правила. Фигуры в сером, неотличимые одна от другой, проходят мимо, не обращая внимания на того, кто шагает с ними рядом. Сама шинель оказывается более яркой вещью, чем мы ее привыкли видеть. И эта игра восприятий - когда зрителю представляется видение героя, то, каким ощущает Башмачкин (Петр Винокуров) свое новое приобретение - помогает взглянуть на историю по-новому. Он восхищен, ему кажется, что шинель возвела его на новую высоту, и в то же время трогательно ее стесняется - как юная дебютантка в новом бальном платье, красивом, но слишком открытом и притягивающем очень много внимания. Никто, кроме самого Акакия Акакиевича, выложившего целых 12 рублей за пошив, наверняка не может оценить этот момент. В спектакле он преподнесен просто блестяще. Наверняка зрителям на ум приходят параллели с нашим современным миром, миром потребления. Жизнь проходит в бесконечных циклах потребления, и мы сами становимся «маленькими людьми», порабощенными вещами. Хотя Гоголь вряд ли вкладывал подобную мысль в свое произведение, все-таки его шинель - нечто другое, это не просто вещь, предмет верхней одежды, имеющий чисто утилитарное значение, но и больше - это смысл маленькой жизни, его венец и его же проклятие.

Образ портного в спектакле заменен на его женский аналог. Весьма яркий и громкий не только в буквальном смысле, но и в визуальном плане, персонаж (Венера Никитина), совершенно подчинивший и поработивший Акакия Акакиевича. Больше похожая на несуразную птицу, любующуюся самой собой, обладающая пронзительным голосом павлина и его же нарочито-томными повадками, коверкающая французскую речь - вульгарная, отталкивающая и в то же время комичная портниха является полной противоположностью более чем скромному главному герою в мышиного цвета старенькой шинели.

Башмачкин Петра Винокурова очень трогательный, вызывающий жалость и снисходительную, но беззлобную насмешку. Он словно вечно голодный городской воробышек, которого никто не замечает, не могущий похвастаться ни яркостью оперения, ни живостью ума, ни красивым пением. Он умеет и любит только переписывать документы, и отдается этому своему делу полностью, до самозабвения, а когда коллеги подшучивают над ним, раздается только его беспомощное: «Зачем вы меня обижаете?», в котором не слышится ни сопротивления, ни злости, ни особой обиды.

Финал спектакля только подтверждает это - у Гоголя Башмачкин после смерти не находит покоя и превращается в призрак, пугающий богатых господ и срывающий с них шубы. В постановке Макарова из оболочки мелкого чиновника выходит кто-то совсем другой - юный, легкий. Возможно, это свет, который всегда озарял жизнь Башмачкина, но был слишком тусклым и незаметным. Он стремился к нему всю свою жизнь, находя мельчайшие отголоски его, терпеливо собирая крошки в унылой окружающей обстановке.

Хотелось бы отметить и музыкальное оформление спектакля, гармонично дополняющее действо. Характерные блюзовые нотки, тягучие и тяжелые, словно темные воды зимней Невы, отлично характеризуют мир, окружающий главного героя. Возникающая какофония звуков, когда Башмачкин остается один на один со своими мыслями, словно повторяет пляску множества глаз, нарисованных художником Айыыной Хаан и использованных в качестве фона.

Фотогалерея