Рязань. Двуликий яр женской души

Выпуск №4-194/2016, В России

Рязанский государственный областной театр для детей и молодежи - Театр на Соборной первым отважился перевести единственное большое прозаическое произведение Сергея Есенина - «Яр» - на язык театра.

В центре сюжета история любви загадочного путника, которого «приголубил» яр, и девушки Лимпиады, никогда не разлучавшейся со своим родным домом, все с тем же яром. Особый есенинский слог, разноцветие местных рязанских слов и выражений, которых хватило бы для создания целого словаря диалектов - все то, что делает это произведение шедевром словесного искусства, в спектакле отходит на второй план.

Автор инсценировки Татьяна Шестакова и режиссер-постановщик Наталия Ларина, убирая точность и поэтичность речи героев, как бы расчищают пространство для своего слова. И их слово - эмоция. Строгая, без безумного буйства красок, но эмоция. Почему-то о спектакле по есенинскому "Яру" хочется говорить стихами поэта: "Не у всякого есть свой близкий, но она мне как песнь была...". Не всякий раз спектакль так в настроение попадает.
Без слов для разбора: если хотите пострадать и очиститься, то вам сюда. Не без катарсиса.
В инсценировке Рязанского театра для детей и молодежи как от ненужной шелухи избавились от замысловатой поэтики. Осталась только эмоция. Яр - это не место, это мы сами, сами себе заколдованный круг, что и мучает, и не дает сделать шаг от.
Петербургский театральный журнал назвал сценическое решение "Яра" авангардистским конструктором, а у меня возник образ только что запущенных песочных часов, причем на дне чистый белый песок, сверху - красный, и есть выбор, с какой стороны механизм запустить. Жители Яра ненамеренно выбирают красный. Исход предрешен. Весь спектакль решен в бело-красной гамме: белые одежды хора и насыщенный алый цвет безрукавки и ленты Лимпиады, смена белых и красных полотнищ. Использование такого сочетания решает сразу две задачи: обостряет зрительское восприятие и подчеркивает полярность маленького мира - яра. Сценография (художник Николай Слободяник) дополнена геометрическими формами декораций: длинные деревянные доски, что и в пир и в мир - а точнее, и березовой рощей, и столом с лавкой, и мельницей успели побыть - и большое колесо, тоже деревянное. Что значит это колесо? Вечное движение, замкнутый круг жизней людских?

На самом деле яр в спектакле тоже герой, живой организм. Его устои, традиции, быт, особую силу коллективного бессознательного представляет хор, но яр - хор ведомый. Он очень подвижен, изменчив под влиянием своего ведущего.

Таким негласным ведущим основных линий спектакля выбрана девушка Лимпиада. Ее сыграла актриса Елена Торхова. Присутствие Лимпиады на сцене очень отрывочно, она вбегает на основное пространство сцены в нужный момент, «баламутит» плавный ход спектакля и исчезает вновь. Каждое такое появление фиксирует поворотную точку сюжета. Героиня Елены Торховой будто берется за край огромного полотнища в начале и постепенно переворачивает его с лицевой (белой) стороны на изнаночную (красную). Липа, она тоже полярна, как и весь мир яра. Актрисе удается уместить в своей героине одновременно и живую, искреннюю деревенскую девушку, и «темный омут», девушку-видение.

Впервые мы видим Лимпиаду в доме ее брата Филиппа (Илья Комаров). Эта сцена - завязка всего сюжета: именно здесь знакомятся Липа и Константин Карев (Константин Ретинский). Перед нами легкая, наивная и диковатая Липочка. Этакая маленькая повелительница яра, «сиверга лесная», как называл девушку сватавшийся к ней Ваньчок (Сергей Невидин). Она в белой ночной сорочке, плечи покрыты коричневым платком плотной ткани, простоволоса. Актриса рисует образ своей героини незатейливо: движения размашистые, но четкие, поза изначально закрытая, так как девушка только что проснулась и вышла-то на минуточку, умыться. Для нее есть четкое разделение на «чужих» и «своих», что открывается в первые же моменты взаимодействия на сцене с другими героями, Филиппом и Константином. Первого обрызгивает водой из ведра, открыта в жестах и взгляде, улыбчива - это свой. С другим - стыдлива, взгляд краткий, сохраняет дистанцию.

Пластический рисунок роли раскрывается в сцене на рыбалке, когда между Костей и Липой происходит духовное сближение. Здесь Липа, изначально блуждающая в глубине сцены, будто бы мираж, но как только ее выводят на первый план, и начинается взаимодействие с Костей и Аксюткой (Дмитрий Мазепа), она превращается в живого, искреннего человека.

Двойственность образа Липы отображается актрисой и в массовых сценах. Сначала перед нами настоящая Липа, светлое солнце яра, заводила общего танца - только их пара с Каревым приковывает взгляд. Но сразу после этого манера игры меняется: движения плавные, манящие, она лукаво улыбается, открыто заигрывает и заманивает в сети Карева. Между этими двумя героями ломается дистанция. Уж не русалка ли с помощью связки баранок притягивает к себе суженого?

Всю линию, которую ведет Липа, можно представить как бой божественного и дьявольского в человеке. Вот откуда эта двойственность, в первую очередь, в пластическом представлении актрисой своей героини. Именно Липа дает Кареву красную ленту, чем пытается связать его, чужого, с яром, именно после их физического сближения сцена окончательно закрепляет за собой красный цвет, а духовная музыка сменяется тревожными нотами, что знаменуют: «Беда близко!» Липа - и бес, сбивающий с толку, она же и жертва своей роковой игры.

Самое сильное, эмоционально окрашенное появление Липы - в сцене ее отравления. Колесо сделало полный оборот, все попрано, на яру свершилось убийство, Карев хочет уйти, убежать из этих мест, связи порваны. На сцене снова сразу две Липы. Одну мы застаем в дальнем углу сцены: она снова в закрытой позе, голова опущена, движения скупы. Нет в ней не то что русалочьей манкости, в ней жизни больше нет, хоть мы и узнаем, что под сердцем она носит ребенка Карева. После разговора с бабушкой она, казалось бы, должна была образумиться и сделать выбор в пользу жизни. Но сцена уже вся «одета» в красное, и совсем не та открытая Липа на подкашивающихся ногах идет к ведру, что стоит на лавке в их с Филиппом доме, и опрокидывает на себя целый водопад красных ягод. Тот, кто вел всю цветовую линию спектакля, сам оказывается погребен под роковым красным саваном. А значит, роль доведена до логического завершения.

Пожалуй, сам Есенин собрал в Лимпиаде сразу несколько бессмертных истинно русских женских образов: в этой девушке соединились купринская Олеся, пожалуй, Сонечка Достоевского, а также многие героини Пушкина и Толстого. А если у образа такой ассоциативный задел, то воплотить его на сцене без надрыва, мистического двойственного толкования, думается, нельзя. Липа не просто героиня лирического сюжета, она - его рулевой, своими действиями наполняющий смыслами весь спектакль. Оттого эти недолгие, но пронзительные и динамичные появления актрисы Елены Торховой в «Яре» запоминаются, представляют зрителю единый образ русской женщины и русской судьбы, драматичной, яркой, но несчастной, порой бессмысленно несчастной...

Фотогалерея