"...а поле битвы - сердца людей" / "Изгнание" в Театре им. Вл.Маяковского

Выпуск №7-197/2017, Премьеры Москвы

"...а поле битвы - сердца людей" / "Изгнание" в Театре им. Вл.Маяковского

Название пьесы Марюса Ивашкявичюса «Изгнание», по которой Миндаугас Карбаускис поставил свой спектакль в Филиале Театра им. Вл. Маяковского на Сретенке, можно толковать достаточно широко. Героев спектакля, литовцев, отправившихся на поиски лучшей доли в Лондон, никто из страны не изгонял - они сами выбрали свое будущее, оказавшееся совсем не таким, каким грезилось издалека. И из вожделенного Лондона их никто не пытается вытеснить (если не сама действительность, образ жизни) - просто эти молодые люди никак не могут вписаться в чуждое пространство: географическое, языковое, психологическое.

В этом тоже никто не виноват - слишком разный менталитет, слишком разный, хотя и небольшой для этой группки молодежи, жизненный опыт. И тогда получается, что название спектакля заключает в себе горький и тернистый путь изгнания из собственной души придуманного рая.

Смирение перед чужим миром, невольное приятие его ценностей, правил, обычаев и привычек. Дорогая цена? - разумеется, не каждому доступная, но не возвращаться же в привычное бытие, в свою страну пораженцем, с досадным ощущением, что ничего не получилось, не сложилось.

Отнюдь не случайная для нас, вполне доступная тема эмиграции. Мы читали, узнавали из разных источников о жизни нескольких волн русской эмиграции, начиная с первой, послереволюционной, но многое ли становилось для нас известным о жизни просто людей - не выдающихся писателей, философов, политиков, мыслителей, ученых, а тех, кто просто уезжал «в никуда», ощущая невыносимость бытия? Не ту «невыносимую легкость», о которой написал Милан Кундера, а невыносимую тяжесть невозможности реализоваться, состояться? И оказывался не в раю, а в тесном пространстве, ограниченном железными щитами, ящиками, щелями на любой из названных в спектакле станций метро, светящихся синей и красной линиями. Так совершенно логично и жестко обозначил этот мир Сергей Бархин.

А многое ли знаем мы о тех, кто уезжал из страны в поисках не свободы, а просто другой жизни - более благоустроенной, сытой, заботясь о детях и стариках?..

Вот вопросы, перед которыми невольно оказывается зритель спектакля «Изгнание» вместе с молодыми литовцами, обманутыми в первые же часы своего пребывания в благословенном Лондоне, вынужденный прожить с их проблемами (а отчасти - и со своими воспоминаниями об уехавших друзьях и знакомых, словно в Лету канувших) мучительные четыре часа сценического времени. Впрочем, не только мучительные - в спектакле Миндаугаса Карбаускиса достаточно много юмора, снимающего временами горечь переживаемых героями событий. Но юмор этот не уравновешивает горечь, а лишь подчеркивает ее, как бывает это в жизни, когда мы со стороны наблюдаем за переживаниями людей, кажущимися нам шуточными. Не для них - для нас. Эта грань мастерски заложена режиссером и артистами в существование персонажей, а потому и вызывает двойственное чувство.

Поначалу далеко не все внятно в этих молодых людях - их история как будто складывается, подобно мозаике, для которой слишком трудно подобрать подходящие фрагменты: так мы узнаем постепенно о стремлении Эгле (замечательно сыграна эта сложнейшая роль Анастасией Дьячук) сразу же покинуть тех, с кем проделала долгий путь, и искать свою судьбу фотографа отдельно от соплеменников. И кажущаяся тайной вражда главного героя-повествователя, полулитовца-полурусского по фамилии Ивановс, который постепенно будет становиться то Беном, то Мареком, то Робертом Волкером (эта работа Вячеслава Ковалева свидетельствует о рождении новой звезды Театра им. Вл. Маяковского!), бывшего полицейского, который охотится за бандитом по кличке Вандал (великолепное явление на подмостках известного артиста кино Ивана Кокорина) - получает довольно банальную разгадку: бывший полицейский не внедрится ни в какую мафию, потому что он давно разоблачен и «сдан» своими, а Вандалу вряд ли светит попасть в какую бы то ни было мафию.

Столкнувшись с первым же препятствием, персонажи покидают друг друга - у них нет ни малейшей потребности держаться вместе и как-то пристраиваться к действительности, в которую попали, «взявшись за руки». Каждый сам по себе, никакого чувства круговой поруки - что, к слову, характерно для эмиграции любой волны, как бы ни разнились они между собой. Об этом мы много читали в мемуарах и дневниках, слышали свидетельства... Некое подобие общения наступало лишь через долгое время, то ли от ностальгии, то ли от неистребимого желания оказаться хотя бы ненадолго в своей среде. И столь же неожиданно это подобие угасало...

Герои «Изгнания» слишком молоды для того, чтобы испытывать подобные переживания: 17 лет - короткий срок по сравнению с временем, когда все поймется не умом, а сердцем. Поэтому Эгле, возбужденная неожиданной встречей с Беном, так энергична сначала и так суха и разочарована утром следующего дня - она понимает, что чем больше будет держаться за прошлое, тем ненадежнее становятся ее шансы на будущее. И пройдя все круги ада, она станет покорной мусульманской женой хозяина лавки, торгующей овощами и рыбой, в хиджабе и джинсах под длинным платьем.

А Бена судьба будет медленно, но верно продвигать по карьерной лестнице, сталкивая с русской Ольгой (Анастасия Мишина, она же очень интересно изображает и других женщин в жизни героя) и латышом Карлисом (Алексей Сергеев), с литовкой Региной, с полькой Каролиной, решительно отказавшейся от встреч с ним после теракта в лондонском метро (ведь она уже «вросла» в английское общество и боится любого иностранца как террориста), и англичанкой Лиз, собирающейся родить Бену наследника.

Довольным своим «врастанием» в чужую среду (впрочем, может быть, только на словах?) окажется лишь физик Эдди (очень выразительная работа Михаила Кремера), ставший собакой едва ли ни при королевском дворе - он находит подстреленных уток и приносит их охотникам...

А Бен едва ли не единственный среди пестрой толпы своих соотечественников и эмигрантов из других стран, который одержим мыслью о том, что в душе его постоянно борются Христос и Чингисхан. Для «полноценного» литовца, ощущающего себя европейцем, мысль эта была бы проблематична, но Бен - полурусский-полулитовец, поэтому для него она органична и, в каком-то смысле, более четко сформулирована с точки зрения дня нынешнего, чем мысль Мити Карамазова из романа Ф.М. Достоевского: «Здесь дьявол с Богом борются, а поле битвы - сердца людей...»

Хотя, по сути, мысль осталась та же - и ощущение внутреннего душевного непокоя - тоже...

Есть в спектакле и еще один важный персонаж, пакистанец Азим, ярко сыгранный Евгением Матвеевым (он тоже играет несколько ролей сразу). Именно он сделает, как представляется, первый маленький шажок к примирению полюсов внутреннего мира Бена, открыв ему, что кумир, ставший для героя своеобразным отголоском его мыслей и чувств, Фредди Меркьюри, происходил из Занзибара, носил имя Фаррух, а значит, был таким же «бабаем», как и Азим, в восприятии большинства. И именно от этого «открытия» пролегает для Бена дорога к встрече с англичанином Гарри (Юрий Коренев в своей небольшой роли привлекает естественностью и строгостью простоты). Их первая встреча много лет назад оказалась трагической - на какой-то из лондонских помоек Гарри жестоко избил Бена, а спустя полтора десятилетия Бен, ни на миг не забывавший этой встречи и словно подогревающий боль и обиду, нашел его и пришел к нему в дом, чтобы узнать о пережитой Гарри трагедии: какой-то поляк сбил насмерть его маленького сына, и все иностранцы стали с той поры для Гарри поляками, врагами, убийцами.

Время притупило боль Гарри - он почти простил неведомого поляка, а неузнанный им Бен, ставший полицейским, вдруг осознал, что простил англичанина, а значит - победил в своей душе Чингисхана...

Миндаугас Карбаускис поставил очень сложный, но очень нужный спектакль. Смотреть его временами мучительно, временами - легко, но режиссер добился того, что ни на миг не уходит боль этого горького внутреннего изгнания себя самих из придуманного рая, который каждый из нас намечтал себе вдалеке от родины или в ее пределах. Нет его, этого рая на земле - и в этом трагедия...

Единственное, о чем не могу не сказать: понимая стремление автора и режиссера развязать узелки всех нитей судеб разных людей, все же настоящий, очень сильный, эмоциональный финал - это смерть Вандала и отправка урны с его прахом на родину, туда, где он мечтал построить дом, чтобы доживать свою жизнь там, где родился. А все, что происходит в спектакле потом - медленное распутывание узелков, которые все равно не распутать до конца, до прямых и ровных нитей.

 

Фото Сергея ПЕТРОВА 

 

ПДФ статьи 

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.