Владивосток

Выпуск № 8-118/2009, В России

Премьера Приморского академического театра драмы им. М.Горького «Сумасшедшая любовь» спектакль по пьесе А.Островского «Бесприданница»

Пьесы великого драматурга Александра Островского, кажется, были изначально обречены стать классикой: точный психологизм созданных им образов и глубина проблем человеческих взаимоотношений, темы жизненных ценностей, собственности и денег раздвигают границы времени и становятся вечными, острыми для любой эпохи. Меняются декорации жизни, восприятие тех или иных ситуаций, нравы, но замечательные произведения этого художника актуальности не теряют. К сюжету «Бесприданницы» режиссеры театра и кино обращаются регулярно, находя в ней знак современности для каждого нового десятилетия. Свою версию драмы представил на суд зрителей и Приморский академический театр им. М.Горького.

Творческое осмысление и прочтение главного режиссера театра Ефима Звеняцкого вызывает неоднозначное отношение: есть с чем поспорить и, безусловно, есть с чем согласиться. На первый план выходит сосуществование в рамках одного спектакля двух времен: действительности, в которой жил и создавал пьесу А.Н.Островский (последняя четверть XIX века), и циничного XXI столетия. Полемика начинается уже с названия. Если Островский называет пьесу «Бесприданница», тем самым фокусируясь на теме денег, общественного положения, несвободы личности Ларисы Дмитриевны, то Звеняцкий устами Робинзона, то есть провинциального актера Шмаги (Владимир Сергияков), говорит, что они разыгрывают с «не комедиантами» «Сумасшедшую любовь». Изменение названия позволяет несколько размыть социальную тему: неравное положение, женская честь – все это затирается, «съедается» временем. На первый план выходит любовная линия: отношения двоих, бурные чувства, эмоции – иными словами, драма начинает преобразовываться в мелодраму, остросюжетную, если хотите. Откуда такое изменение? Это диктат XXI века! Кого удивишь браком по расчету сегодня, и какая молодая женщина будет так метаться, терзаться, презирать себя за то, что ей предлагают стать дорогой «вещью»? Увы, современность предлагает новую формулу успешного брака: есть материальное состояние, а чувства приложатся, не с этим мужчиной, так с молоденьким любовником… Поэтому драма души изначально актерами именно проигрывается с подмостков изображаемого провинциального театра. Еще в обращении Робинзона к современным мальчишкам и девчонкам из театральной труппы прочитывается ирония: историю жизни Ларисы Огудаловой играют лицедеи («не комедианты» - на чем делает акцент Шмага; заострение внимания на этом вопросе снова сеет в душе зрителя некое сомнение в драматичности поднятых вопросов). Так трагедия перестает быть таковой, превращаясь в игру в трагедию.

Стирание границ между эпохами, перетекание одного времени в другое постоянно подчеркивается режиссером. Использование приемов брехтовского театра: «театр в театре», прием экрана, когда в финале появляются кадры из «Жестокого романса», прием отчуждения, игра актеров то в самих себя, то в героев пьесы Островского, – все это позволяет зрителю каждый момент действия, разыгрываемого на сцене, соотносить с реальной жизнью, задумываться, размышлять, а не полностью погружаться в спектакль. Смешение веков прослеживается и в других элементах «Сумасшедшей любви»: белый брючный костюм Ларисы Дмитриевны, ее же короткое черное платье, современный облик Васи Вожеватова, игровой автомат, которым воспользуются герои, чтобы сыграть в орлянку, администраторы в гостинице, любезничающие с Паратовым, маникюрши, массажист мадам Огудаловой. Все это - мосты во времени, которые и обеспечивают современную узнаваемость.

Новое прочтение, однако, все равно базируется на известных, прописанных с такой психологической точностью драматургом характерах.

Лариса Огудалова. Уроки литературы в школе создали вокруг Ларисы Дмитриевны ореол чистоты и нравственной целостности. Все вокруг нее покупается и продается, в том числе девичья честь, любовь и красота. А Лариса - натура поэтическая, не способная лгать, притворяться, льстить ради получения материальных благ. Она прекрасно поет, играет на гитаре и фортепиано. Мечтательная, жизнелюбивая и непорочная, она видит в людях только хорошее и светлое, даже не понимая, что есть и другая, пошлая, темная сторона жизни. Среди окружающих Ларису нет таких, которые сумели бы понять всю красоту ее внутреннего мира. Ларисе Дмитриевне, которой надоело «улыбаться, когда у нее на душе тяжело», и смотреть на женихов, которых выбирает ее мать, решает выйти замуж за мелкого чиновника Карандышева, прекрасно понимая, что этим поступком она бросает вызов человеку, которого давно любит, но который, к сожалению, готов оставить ее ради «женитьбы на миллионе». Этот эталон женственности и жертвенности немного развенчивает молодая актриса Ксения Кравец, которая, действительно, воплощает собой «бриллиант», созданный для «блеску». Она интересна по темпераменту, глубине ее чувств хочется верить: хорошо читается ее озабоченная безмятежность, когда она бегает с воздушным змеем (яркий символ несвободной свободы), проникаешься всем спектром ее чувств, когда она бросается в агонию любви и уезжает с Паратовым. Но в образе этой Ларисы можно разглядеть отпечаток современности: чуть цинична, чуть приземлена… И это органичное продолжение общей концепции спектакля.

Великолепна Харита Игнатьевна в исполнении Светланы Салахутдиновой. Если каноны обычно представляют мамашу Ларисы алчным и бесчувственным созданием, зацикленным только на материальных благах, то здесь мы видим не проныру, а артистку по жизни, незаурядную личность, которая, конечно, хочет денег, достойного положения в обществе, но в ней есть и человеческое. Она молодая, интересная женщина, которая понимает по-женски свою дочь, чье сердце так рвется от Карандышева к Паратову. Нужно сказать, что работа Николая Тимошенко, сыгравшего Карандешева, настолько соответствует каноническому восприятию этого образа, что это просто потрясает. Маленький душой, с никчемным внутренним миром, обиженный на жизнь и желающий всем и каждому доказать свою значимость – таких людишек среди современников тоже хватает. В противовес ему существует Кнуров. Статный, целостный, гордый человек, от которого веет уверенностью, надежностью и мужской силой. В исполнении Александра Славского Кнуров приобретает все эти качества. Он аристократически сдержан, расчетлив и умен. Внешне остающийся всегда спокойным, он разочарован жизнью и испытывает к Ларисе глубокие чувства, это не похоть, не страсть, это выстраданная любовь, которой не суждено вырваться на волю из-под зоркого взгляда осуждающей общественности. Хотя его положение в обществе и сумма предлагаемого Ларисе содержания за поездку на выставку в Париж способны заставить «самых злостных ценителей чужой нравственности» замолчать – это не показное, не напускное, внутренней силе слов этого человека зритель не верить не может.

На фоне этих удачных актерских работ абсолютно выбивается Паратов. У Островского Паратов — богатый столичный барин, пустившийся в предпринимательство в судоходном деле. Его отличает размах, блеск, любовь к шику. Он ценит песню и волюшку, щедр и дерзок. Поэтому в нем души не чают цыгане. Лариса не может наглядеться на него, на его мужскую красоту и удаль. Кто предстает перед зрителем в «Сумасшедшей любви»? Развратный и циничный кутила, который не забывает в своем мотовстве о выгодных продажах судов и богатой невесте с золотыми приисками. Паратов Евгения Вейгеля никак не походит на побледневшего «гусара», стрелявшего в часы, которые держала в руках Лариса. Нет в актере вот этого гусарского обаяния, широты чувств, в него просто невозможно влюбиться – не за что и не во что. Весел? Да. Балагур? Тоже да. Но на его фоне привлекательнее выглядит тот же молодой купец Василий (Валентин Запорожец) – он юн, хорош собой, больше способен на мужские поступки, чем Паратов, хотя, безусловно, его образ мельче образа Кнурова. Паратов Вейгеля спокойно-вальяжный. Авантюра, кипящая кровь, чарующее обаяние – это не про него. Если в пьесе до самого финала хочется верить, что этот человек оставит затею женитьбы по расчету и бросится вместе с Ларисой в омут пылкой любви, то здесь с первых минут читается желание нового Паратова удовлетворить свое самолюбие, услышать от женщины признание в любви и за сим уйти из ее жизни. Быть может, режиссер намеренно хотел лишить зрителя последней иллюзии. Но тогда вся драма изначально сводится к жестокой шутке, подражанию жизни, и «Бесприданница» Островского превращается в «Сумасшедшую любовь», и сумасшедшую ли, коли нет взрыва и подлинного накала эмоций, ибо чувствует только Лариса, и любовь ли, если в каждой мизансцене читается полуулыбка режиссера…

Фото Нины Петрухиной