Слишком много Горького / Страницы VIII Российского театрального фестиваля имени М. Горького

Выпуск №6-206 (2018), 150-летие Максима Горького

Слишком много Горького / Страницы VIII Российского театрального фестиваля имени М. Горького

Статья в PDF

 

...На сцене - перепалка. Несколько актеров в костюмах, отсылающих к началу прошлого века, выясняют: «Кто будет первым?» Постепенно становится понятным, что это не актеры, а пьесы Максима Горького спорят, кто же будет открывать фестиваль его имени. Конец выяснению отношений и начало фестивалю положил... сам автор, выйдя из-за кулис и отдав предпочтение даме. То есть «Вассе».

В городе, который 58 лет носил и оправдывал говорящий псевдоним Алексея Максимовича Пешкова, с 16 по 24 октября был проведен очередной, уже восьмой по счету, театральный фестиваль, прославляющий имя и творчество когда-то великого пролетарского писателя, а ныне писателя, который должен быть прочитан по-новому, чтобы перестать быть только пролетарским. И если в прежние годы монотема соблюдалась не всегда - в прошлый раз ее расширили до «эпохи Горького» - то в этом году, накануне 150-летнего юбилея, отступать от канона было немыслимо. В афише были представлены спектакли исключительно по пьесам Алексея Максимовича.

Узкая специализация почти всегда представляет собой проблему. К тому же Горький - не Лопе де Вега и даже не Островский, пьес у него всего 16, и не все даже он сам считал равноценными. В этом году задача составления фестивальной афиши упрощалась тем, что многие российские театры взялись ставить Горького в связи с его юбилеем. И жизнь наша сейчас такова, что пьесы классика становятся все более актуальными - вновь остро стоит классовый вопрос, обострились революционные настроения, борьба идей снова на пике общественного интереса, и всегда злободневной остается способность человека мучить и заставлять страдать себе подобных. Режиссеры сегодня ставят Горького и в столицах, и в провинции, ищут к нему разный подход и порой обращаются с классиком довольно свободно. И можно было составить афишу из спектаклей острых, нетривиальных, трактующих горьковские темы сквозь призму дня сегодняшнего.

Думается, именно этого ждали зрители, увидевшие в афише VIII Российского театрального фестиваля им. М.Горького «Максим Горький. Классика и авангард» повторяющиеся наименования знакомых пьес: три варианта «Последних» (Учебный театр Нижегородского театрального училища им. Е.А. Евстигнеева, детский театр «Вера» и петербургский Театр «На Литейном»), два «На дне» - в исполнении артистов Белгородского драматического театра им. М.С. Щепкина и в версии хозяев сцены, Нижегородского драматического театра им. М. Горького, две «Вассы» - из репертуара МХАТа им. М. Горького и из Карелии (Театр драмы «Творческая мастерская»). Разнообразили список мхатовские «Чудаки», редко ставящийся «Яков Богомолов», привезенный Крымским драматическим театром им. М. Горького, «Мальва» из Йошкар-Олы (Русский драматический театр им.Г. Константинова), и «Зыковы» Владимирского драматического театра.

Театры боролись за две фестивальные премии: премия имени народного артиста РФ Н.А. Левкоева, которая вручалась лучшему актеру, и премия имени народного артиста СССР Е.А. Евстигнеева «Талант», которой могут быть отмечены и актеры, и спектакли.

Фестивальное жюри, которое определяло судьбу этих двух премий, разделилось на две части по территориальному признаку. Москву представляли председатель жюри, заслуженный работник культуры РФ, театральный критик Николай Иванович Жегин и художественный руководитель медиа-проекта «Артист» Александр Васильевич Мягченков; из Санкт-Петербурга приехал триумвират: профессор РГИСИ, главный редактор и директор «Петербургского театрального журнала», театральный критик Марина Юрьевна Дмитревская, декан РГИСИ, театральный критик Евгения Эдуардовна Тропп и преподаватель «Школы русской драмы» при Санкт-Петербургском государственном экономическом университете, театральный критик Евгений Александрович Авраменко. Разность «театрального менталитета» добавляла остроты и полемичности фестивальным обсуждениям.

Помимо спектаклей, в программу фестиваля входили пресс-конференции и встречи с гостями фестиваля, выставки «Прошу сделать несколько фотоотпечатков...» и «Родом из Нижнего», выставка в музее-квартире им. М. Горького, посвященная 115-летию пьесы «На дне», документальный кинопоказ, экскурсия по горьковским местам и обширный «круглый стол» под руководством Николая Жегина о драматургии Максима Горького. Также состоялись лекции членов жюри об основных тенденциях, экспериментах и открытиях в театре сегодня и мастер-класс Александра Мягченкова о взаимодействии театра и телевидения.

Что же нового подарил нижегородцам Восьмой театральный фестиваль имени Горького?

Если говорить о формальной новизне, то многие привезенные спектакли - премьеры. Крымскому «Якову Богомолову» и йошкаролинской «Мальве» - год, петрозаводская «Васса» поставлена в январе 2017, мхатовские «Чудаки» - в феврале 2017, и буквально «с колес» влетели в фестивальную афишу «Последние» театра «Вера» и Учебного театра НТУ. Относительно свежи владимирские «Зыковы» (постановка 2015 года). Остальные спектакли - более «выдержанные». «Семейный портрет» был поставлен Александром Кузиным в 2012 году. «На дне», который привез Белгородский театр, поставлен Валерием Беляковичем в своем театре в 1996 году, в Белгороде - в 2013, а нижегородцы знают этот спектакль по постановке на сцене театра «Комедiя» (2001 г.) И, наконец, вне конкурсной программы памятником 2003 года значилась мхатовская «Васса Железнова». Но именно она задала тон всему фестивалю...

МХАТ им. М. Горького давно стал оплотом театральной традиционности. Подняв на щит принципы Станиславского и Немировича-Данченко, спектакли этого театра зачастую слишком твердо придерживаются их буквы, бронзовея и теряя при этом живую плоть сценической игры. Парадоксальным образом такие спектакли словно отрицают все, к чему стремились режиссеры - реформаторы театра. Спектакль «Васса Железнова» в постановке заслуженного артиста России Бориса Щедрина - один из таких образцов старой эпохи, времени, когда на сцене безраздельно царил его величество Актер.

В заглавной роли восторженным нижегородцам явлена была легенда советского театра и кино, художественный руководитель МХАТа, народная артистка СССР, великая Татьяна Доронина. Ее любят за «Три тополя на Плющихе» и за то, что в 84 года она вышла на сцену и выдержала два акта не самой простой пьесы. Да, ее Васса далека от авторского прочтения, она - вовсе не злая, несчастная старая женщина, и внушает жалость. Она любит своих детей, и жесткие решения принимает вынужденно, под давлением обстоятельств. Такая трактовка значительно меняет баланс всей конструкции пьесы, влияет на взаимоотношения героев и на их восприятие зрителем. Смерть Вассы в итоге становится не страшным и неожиданным событием, а вполне закономерным и ожидаемым итогом. Характеры людей из окружения этой Вассы обрисованы плакатно, порой грубовато. Их действительно можно охарактеризовать одним словом, как это сделано в аннотации: порочный Железнов, развратный Прохор, демоничная Рашель, юродивая Людочка... Такими их и играют народный артист России Юрий Горобец, заслуженный артист России Александр Самойлов, заслуженная артистка России и Карелии Лидия Матасова, Елена Коробейникова, - не вдаваясь в детали и психологические полутона.

Еще один спектакль МХАТа, «Чудаки», предложил зрителям историю на одну из любимых горьковских тем - любви и измены. Эту тему Алексей Максимович неоднократно разрабатывал в своих пьесах, рассуждал о ней в письмах жене и друзьям... И так случилось, что на фестивале два дня подряд мы имели возможность взглянуть на этот вопрос с мужской и женской стороны. Как вести себя жене, если изменил муж? Что делать мужу, если в измене призналась жена? Надо сказать, что в пьесах «Чудаки» и «Яков Богомолов» Горький предлагает примерно одну схему поведения для обеих сторон, на удивление избегая преимуществ для мужчины. Его идеал - достойное поведение, понимание и прощение.

«Чудаки» в постановке заслуженного артиста России Александра Дмитриева - тоже спектакль в первую очередь актерский. В приятных, но бутафорских, далеких от достоверности, обобщенно-дачных декорациях можно, ничего не меняя в них, играть и «Дядю Ваню», и «Прошлым летом в Чулимске»: бутафорский павильон по центру, дырявый заборчик по краям, столбы с листочками - условные деревья... Мягкий вечерний свет, словно пропущенный сквозь листву - условное лето. В спектакле имеет смысл говорить о характерах и судьбах, об ансамбле и взаимоотношениях - все это есть, и актеры увлечены своими персонажами до такой степени, что зачастую переходят на крик, стремясь донести до зрителя бессмертный горьковский текст. Это тем более странно, что спектакль поставлен на малой сцене МХАТа. Легковесный литератор Мастаков в исполнении Алексея Бирюкова прячется за своим «художественным темпераментом» от жизни и от ответственности, ища развлечений и не видя страданий близких. Его жена Елена, партию которой очень сдержанно и достойно проводит Ирина Фадина, выбирает стезю терпения, принятия и прощения неверного мужа. Ее соперница Ольга - экстравагантная и в исполнении Елены Катышевой даже вульгарная женщина - ищет постоянной привязанности, но тоже оказывается обманутой. Немало веселых минут доставил публике Вукол Потехин в исполнении Андрея Зайкова - живое и действенное лицо спектакля, старый балагур со своей внутренней драмой, ищущий внимания сына и не находящий его. Его текст - просто кладезь острот и афоризмов! «Перепелов ловят сетью, во ржи, а человеков - на противоречиях». Еще один персонаж, выделяющийся своей достоверностью - страдалец Вася, которого со страстью и отчаянием играет Денис Зенухин. Все эти роли, вместе и по отдельности, оживотворяются лишь благотворной иронией. Ирония - во многом ключ к этой пьесе, едва ли не единственной горьковской комедии, и самые удачные моменты спектакля связаны именно с этим приемом, с попыткой взглянуть со стороны, с улыбкой на своего персонажа. Но при всех обаятельных сторонах постановки она остается очень традиционной, не предлагая зрителям внятного и тем более нового режиссерского решения.

Когда на следующий день на сцену вышли персонажи «Якова Богомолова» в исполнении артистов Крымского академического русского драматического театра им. М. Горького, возникло ощущение дежавю - как будто «Чудаки» не кончались. Те же условные «старорежимные» декорации, разве что с увитыми виноградной лозой стенами и с потертым восточным ковром, призванными создать южный колорит. И как будто те же герои, с такими же актерскими ухватками и декларативными интонациями «правды жизни». И режиссер - снова актер, народный артист Украины Виктор Навроцкий.

Пьеса «Яков Богомолов» так редко ставится не только из-за своей незавершенности: слишком много здесь Горьким завязано - и не объяснено. И слишком трудно в условиях дня сегодняшнего оправдать и убедительно сыграть такого наивного инженера-идеалиста, которым является Яков. «Преждевременный человек» эпохи Горького, ищущий воду в пустыне, в наше время уже не актуален. Эту трудную задачу Дмитрий Кундрюцкий решает небесспорно, но, по крайней мере, стремится снизить столь явно заложенный в тексте его героя оптимистический пафос. Режиссер, Виктор Навроцкий, играет здесь хозяина поместья, Никона Букеева, играет сдержанно и элегантно. Его задача не менее сложна: Горький не прописал в роли старого ловеласа, вожделеющего молодую жену Якова, ни единой сцены соблазнения. Приходится работать намеками и жестами, а также подсылать к предмету страсти сводню - приживала дядю Жана, пошляка и интригана, которого с юмором, пританцовывая, живописует Владимир Крючков. Самое страдательное лицо спектакля - Верочка, в жизни которой ни единого просвета: и любовь к Якову безответна, и положение в доме дяди бесперспективно. Тем не менее, Валентина Шляхова создает характер объемный и жизненный, не замыкающийся в одной эмоции страдания, но раскрывающий чистую, честную, порывистую и трепетную натуру. Наконец, главная героиня, Ольга, в исполнении Елены Сорокиной прекрасная и гордая, но при этом вполне приземленная, не найдя понимания в муже и не понимая его прекраснодушных порывов, от скуки и из мелкого чувства мести бросается в объятия примитивного самца, спортсмена Ладыгина (Андрей Чаквитая).

И вновь мы видели «умирание режиссера в артистах», утрированные и несколько шаржированные характеры, спаянный актерский ансамбль - и ничего, о чем можно было бы говорить как о новом прочтении Горького. Разве что неожиданный, ничем не подкрепленный и комичный хэппи-энд в духе советских оптимистических финалов: «Вода пошла!» и благородный Яков, простивший изменившую супругу, вновь с нею счастлив. Эта бытовая история в трактовке Крымского театра не поднимается до уровня обобщений, не вызывает в зрителе электрического тока узнавания, и остается банальным «южным анекдотом».

Три варианта «Последних» на фестивале были интересны прежде всего с точки зрения сравнительного анализа: начиная с расстановки режиссерских акцентов и заканчивая различным воплощением характеров персонажей актерами. Первые «Последние» в Учебном театре Нижегородского театрального училища им. Е.А. Евстигнеева поставлены легендарной Ривой Левите со студентами 4 курса (мастерская А.Сучкова и Л.Харламова). Это очень добротный, грамотно выстроенный спектакль, в котором студенты из первых рук Ривы Яковлевны воспринимают традиции русской школы психологического реализма и учатся правде чувств и действия на сцене. Разные студенты делают это с разной степенью убедительности, но в целом получилось очень любопытное зрелище. И студентам, и зрителю приходится преодолевать несоответствие возраста и голоса, недостаток опыта, зато и радость от удавшегося образа намного выше, чем у взрослых артистов. Студентам удалось передать многое, и прежде всего - общую мрачную, разорванную, в разном ритме и в разных системах морали существующую атмосферу семьи Коломийцевых. Анастасия Пантелеева, несмотря на ангельскую внешность и детский, совершенно не поставленный голосок, сумела передать и оправдать не слишком выразительно прописанный Горьким образ Софьи - неуверенной в любом своем решении, живущей под постоянным гнетом вины перед детьми. Иван Коломийцев у Дениса Глебова получился несколько мягкотелым, этаким заигравшимся на всю жизнь капризным ребенком, чьи игры и желания несут боль и смерть тем, кто оказался рядом с ним, - психологически или физически. Его сын Александр воплощен Александром Горбуновым весьма убедительно: редкостный мерзавец, но не без обаяния. Следишь за его скупыми, вальяжными движениями, вслушиваешься в насмешливые и вкрадчивые интонации, и невольно хочется встать и дать по морде. Несчастная озлобленная горбунья Люба у Анны Помысухиной не так уж и холодна, как обвиняют ее окружающие. Внутренняя боль делает ее живее многих. Пара Лещ - Надежда (Сергей Тарин и Полина Майорова) смотрится именно парой, они существуют в своем замкнутом уютном мещанском мирке, куда не долетают крики и стоны не только с улицы, но даже из соседней комнаты. Другая пара, брат и сестра, Петр и Вера (Александр Палеха и Юлия Юрина) - изначально живет в одном восторженно-детском состоянии, но постепенно события пьесы, опыт страдания разводят их по разные стороны жизни.

В целом спектакль очень важен именно для этого курса, поскольку предшествующие постановки обнаруживали явный крен в сторону преобладания формы, внешних приемов и экспериментов над внутренним психологическим содержанием и рефлексией.

«Последних» в театре «Вера» поставил Александр Ряписов, и этот спектакль несет на себе явственный отпечаток как нынешних условий существования коллектива, так и личных качеств режиссера. Этот театр, ориентированный на детей и юношество, вот уже четвертый год ждет завершения реконструкции своего здания, а до той поры ютится на разных арендованных площадках. Но даже в своих сложных обстоятельствах подходит к этому творчески - обживает, осмысливает новые для себя пространства и ставит новые спектакли именно под них. Так получилось и с «Последними»: спектакль играется в комнатах Литературного музея А.М. Горького, который располагается в доме купчихи В.М. Бурмистровой, построенном в 1882 году. Подлинные интерьеры старого особняка, декорированного резным деревом, искусственным мрамором, росписями и драпировками, придают действию осязаемую достоверность: именно в таком доме могли жить Коломийцевы, сидеть на таких стульях, обедать за таким столом... Важно и то, что зритель также встроен в эту реальность - и он сидит на тех же стульях, и он дышит воздухом этих стен. Перед спектаклем зрителей проводят по дому, они проходят через анфиладу старинных залов, физически погружаясь в прошлое. Поиски достоверности продолжаются и внутри действия: спектакль обживает не одну комнату - актеры продолжают «звучать» и за пределами основного действия в столовой, и зрители слышат за стеной обрывки разговоров, шуршание штор, случайный обрывок мелодии. Они видят, как герои едят настоящий суп и чувствуют его аромат. Персонажи пьесы говорят обычными бытовыми, не сценическими голосами, лишь изредка обнаруживая сильные эмоции, чем максимально приближают историю к зрителю, переводят ее в разряд интимной семейной драмы. Более того, все психологические характеристики персонажей тоже словно притушены, актеры играют «вполголоса» не только буквально. Каждый из них максимально смягчен, в каждом сделана попытка найти оправдание для его поведения или черты, которые позволили бы испытывать даже к резко отрицательному герою симпатию или сочувствие: будь то Иван Коломийцев (Вадим Пьянов), который показан нам отнюдь не капризным деспотом, а скорее потерявшимся, запутавшимся человеком. Или сын его Александр (Олег Юлов), который еще только встает на путь зла, и мы видим, что его обуревают сомнения, и порой сочувствуем ему. Непривычна Люба в исполнении Анны Корольковой. Ее «уродство» переведено в символический план: уже не горбунья, а ослепшая на один глаз умная молодая девушка, которая в своих жутковатых черных очках прозревает больше, чем все остальные. Прочие Коломийцевы - Надежда (Татьяна Кириллова), Петр (Денис Зиненко) и Вера (Александра Трушкина), даже несмотря на выпавшие на их долю страдания и разочарования, остаются приверженными семье. Семейственность, общность в этом спектакле выходят на первый план.

Но Александр Ряписов не был бы собой, если бы не внес в спектакль элемент остранения, метафоры, иронического взгляда со стороны: параллельно развитию основного сюжета зрители видят эпизоды взаимодействия актеров, играющих спектакль, фрагменты репетиций, выяснение технических вопросов. Переключение временны́х планов держит зрителей в постоянном напряжении, создает некий зазор между условностью и достоверностью, позволяющий зрителям переосмыслить увиденное. Кроме того, в спектакль «вклинивается» домашнее представление, которое устраивают младшие Коломийцевы. И этот «спектакль в спектакле» вносит дополнительный метафорический контекст: горьковское стихотворение «Девушка и Смерть» становится объяснением и автохарактеристикой Любы, которая играет в этом детском представлении главную роль; а портрет царя - Николая II Кровавого, спроецированный на главу семейства Коломийцевых, добавляет дополнительный объем и его образу.

Последние «Последние» фестиваля под измененным названием «Семейный портрет» были показаны Санкт-Петербургским театром «На Литейном». И этот спектакль - прежде всего актерский. Он стремится к подробной реалистичности - начиная с плотно заставленного интерьера со множеством исторических подробностей: старых комодов и буфетов, затертых картинок и фотографий на стене, высоких тяжелых - очевидно дубовых - дверей... Спектакль полон именно портретных характеристик - проработанных, рельефных, детально сочиненных. Каждый актер словно работает свой бенефис, но при этом, удивительным образом, не создается ощущения разнобоя. В полифонии актерских стилей, темпераментов и ритмов рождается единая пестрая ткань жизни. Режиссерская работа Александра Кузина заключалась, скорее, в наиболее выигрышном подборе типажей и раскрытии возможностей артистов. Центральным персонажем удивительным образом стала Софья в исполнении Татьяны Ткач, при всей своей нерешительности и страдательной позиции объединяющая вокруг себя всех героев драмы мощной аурой любви и заботы. В образе Ивана Коломийцева Александр Рязанцев подчеркнул актерство, внутреннюю рисовку, с которой его персонаж настолько сжился, что паясничает даже наедине с собой. Напротив, брат его Яков (Сергей Заморев) предельно естествен, он вроде бы держится в стороне, но его деликатная, любовная и очень обаятельная интонация оказывается более значительной и запоминающейся, чем аффектированные выпады Ивана. В этой постановке выразительно прозвучала роль, которая обычно остается в тени других действующих лиц: афористичные реплики старой няни Федосьи в исполнении Елены Ложкиной вдруг стали заметными «знаками пунктуации» спектакля, уточняя значение той или иной сцены и вызывая искренний смех зрителей в зале. Можно подробно писать о каждом актере данного спектакля, потому что хороши все. Но, как сказала на обсуждении М. Дмитревская, не это главное, а то, открывает ли спектакль «форточку в сегодня». Если форточка закрыта, спектакль закупорится на самом себе и будет производить впечатление нафталинного уже в день премьеры.

Почему-то именно здесь, на этом спектакле, акцентированно почувствовалось, насколько, видимо, трудно ставить Горького как-то иначе, нежели просто разыграть по ролям. Заданное мхатовской «Вассой» генеральное направление «актерских спектаклей на тему семьи», с раскрытием изо дня в день одних и тех же горьковских мыслей и образов, превратило фестиваль в один большой однообразный спектакль. И только постановки «На дне» стали исключением.

Пусть постановка Валерия Беляковича, привезенная Белгородским драматическим театром, придумана давно. Тем не менее, она выделяется внятной режиссерской позицией, бешеной энергетикой (как все у Беляковича) и собственной узнаваемой стилистикой. Минимум декораций, максимум эмоций. Единый ритм, почти ритуальный, «засасывающий» персонажей и зрителей в общую круговерть. При той огромной роли музыки, которую поручает ей Белякович, можно говорить о переключении драматической составляющей почти в мюзикловую. Так же, как в мюзикле, велико значение массовых сцен. И при этом - явственно пропетая «сольная партия» каждого героя. Из тьмы нищеты и отчаяния сияют белыми одеждами, воспевают и воспаряют на верхние этажи своих почти тюремных нар одинаково обреченные, но не утратившие своих лиц люди. Они страстно проповедуют (Сатин в исполнении Виталия Старикова) или эстетски, напоказ, но по-настоящему страдают (Актер - Игорь Ткачев). Они жалки и обаятельны одновременно - как Виталий Бгавин в роли Барона. Они для каждого открывают лишь ему одному предназначенную истину - ту истину, которая может возвысить, а может и убить. Может быть, поэтому Лука Ивана Кириллова - совсем не тот привычный добрый дедушка с чайничком. Этот Лука несет в себе разрушительную силу искушения. От Васьки Пепла (Дмитрий Гарнов) за версту веет опасностью, он хищник, и привык брать то, что решил считать своим. Менее индивидуализированы в спектакле женщины. По мнению Евгении Тропп, высказанном на обсуждении, «женские персонажи - это всё страдающие женщины в мужском безумном мире». Безумный мир - не в нем ли мы живем сегодня?

«На дне» Нижегородского театра драмы им. М. Горького стал завершающим аккордом фестиваля. При всей уязвимости фестивальной афиши «точка» была выбрана безошибочно. В этом спектакле вопросов о том, есть ли там режиссерское решение, не было. Вопрос был в том, чтобы понять, в чем именно оно состоит. Режиссер Валерий Саркисов подошел к тексту Горького с целой связкой ключей. Первый ключ - блюз. Тем более что это действительно очень блюзовая тема - всем плохо, все страдальцы. Поэтому над всем спектаклем надрывно и страстно стонет эллингтоновский «Караван». Поэтому так легко и непринужденно меняется ритм, действие переключается из психологического реализма в клоунаду, подразумевая импровизацию. Второй ключ - Голливуд. Герои решены очень кинематографично. Каждый - звезда в неком фильме, и это подчеркивается самым первым, «подиумным» выходом персонажей по жердочке - a la красной дорожке над гигантскими трубами, в которых они живут и куда улетает их жизнь. Каждый обособлен не только рамками своей судьбы и характера, но предъявлен через одежду. Костюмы персонажей производят очень разнородное впечатление, как будто все они собрались из разных времен (или из подбора) - кто-то хиппи, кто-то хипстер, в одном углу проворовавшийся председатель колхоза, в другом - спившийся интеллигент. Третий ключ - нарушение читательской и зрительской инерции восприятия горьковских героев. Вы ждете, что Наташа должна быть смиренной, а Васька Пепел опасным? Не тут-то было! Смотрите и смиряйтесь с Пеплом - подростком (Андрей Соцков), с пикантной красавицей Наташей, которая томно дефилирует по сцене, обнажив одно плечо (Маргарита Баголей). Придется смириться и с молодой Василисой в образе истеричной бизнес-леди (Марина Львова), и с водевильным денди-Костылёвым (Николай Игнатьев), и разбитной Квашней - торговкой из лихих 90-х (Алёна Глазырина), и много с кем еще. Иногда это «разрушение штампов» несколько нарочито, но тем интереснее играть актерам, которые должны оправдать этих неожиданных для нас персонажей. Есть, конечно, и более традиционные решения. С настоящей «правдой жизни» сыграны Бубнов (Алексей Хореняк), вполне довольный своей судьбой, и Анна (Вероника Блохина), чье, казалось бы, незаметное присутствие обеспечивало постоянный ток сочувствия. Сатин (Сергей Блохин), Актер (Юрий Котов), Барон (Александр Сучков) - эта вполне привычная троица подвальных философов является смысловым центром спектакля и жизненностью своей противостоит той эксцентрике, в которой существуют многие другие персонажи. Сатин Сергея Блохина, в пьяных слезах проговаривающий свой знаменитый монолог про Человека - это одно из самых сильных впечатлений спектакля и один из очевидно раскрытых приемов: максимальное снижение пафоса. Этот прием доведен до максимума в речи Луки (Анатолий Фирстов), который вообще отрицает какую бы то ни было выразительность, говорит в одном тоне и нередко себе под нос. Тем не менее, именно актеры объединяют пеструю разностильную ткань спектакля в единое целое, и не будь здесь таких выпуклых характеров и такого спаянного ансамбля, спектакль мог бы развалиться. Природа актеров сильнее условностей, заданных режиссером, они обживают и оправдывают любую из них. В целом этот сложносочиненный опус дает очень много поводов для споров, мыслей, обсуждений, он с каждым просмотром раскрывается по-разному - и, хотя нельзя выделить какую-то генеральную сверх-идею, которую проповедовал бы режиссер этой постановкой, несомненно то, что спектакль не оставляет равнодушным никого.

В предпоследний день фестиваля в музее-квартире А.М. Горького состоялся «Круглый стол», посвященный драматургии Горького и его месту в дне сегодняшнем. По факту же он стал подведением итогов фестиваля. По мнению членов жюри, фестиваль выявил интерес театров к Горькому в первую очередь бытовому. Домашние драмы, любовные коллизии всегда интересуют человека, но не слишком ли это мелко? Архаичность форм, в которых театры представили Горького на фестивале, расстроила критиков, прежде всего петербуржцев. Ведь Горького интересовали куда более серьезные темы, которые и сегодня звучат с не менее грозной силой, которые и сегодня волнуют режиссеров, пусть они и не обращаются для этого к текстам классика: социальное дно в нашей стране никуда не делось, оно ширится. Варварство в обществе никуда не делось, оно усиливается. Распад института семьи мы наблюдаем такой, какой Горькому и не снился. Почему бы тогда не включить в фестиваль спектакли, которые сегодня звучат «по-горьковски» и делают то, к чему стремился сам Алексей Максимович: раздражают и провоцируют театры и зрителей. Еще один возможный путь обновления - драматическая интерпретация горьковской прозы. В афише был представлен всего один спектакль по прозе - «Мальва», которую привез Академический русский театр драмы имени Георгия Константинова (г. Йошкар-Ола). Но и он стал не более чем любовным анекдотом на фоне морских пейзажей, горьковской версией «Турандот», поставленной к юбилею актрисы Юлии Охотниковой. Между тем как горьковская проза и переписка - источник многих «несвоевременных мыслей», которые могут стать очень даже своевременными.

Как сказала М. Дмитревская (и повторила на итоговой пресс-конференции): «Театр живет, когда текст дает повод для возникновения новых форм. Имеет смысл проводить Горьковский фестиваль, когда есть спектакли, в которых Горький не лежит в сундуке с запечатанным хламом».

 

Анастасия РАЗГУЛЯЕВА



Хочется немножко счастья


Горьковский фестиваль в полной мере осуществляет задачу быть не только театральным, но и масштабным культурным событием в Нижнем Новгороде. В этом году программа фестиваля была обширна. И вот тут, на самом стыке разговоров о современности, о драматургии Горького и показанных спектаклей, остро обозначилась проблема необходимости обновленного режиссерского подхода к этим пьесам, не бытового и даже внеисторического сценического и музыкального оформления. Зрительские реакции в зале на спектаклях часто возникали не на актерскую игру, не на постановочные решения, а на текст, на меткие афоризмы Горького. Несомненно жизненными выглядят персонажи и темы почти забытых «Чудаков», «Якова Богомолова», «Зыковых». Злободневно звучат «Васса» и «Последние». Трагично и вопросительно - «На дне».

Тему сильных людей без наследников, тему краха дела всей жизни и поиска счастья поднимает спектакль «Васса» театра «Творческая мастерская» из Петрозаводска. Режиссер Сергей Стеблюк на горькие горьковские вопросы дает по-горьковски противоречивый ответ: Васса обретает покой в любви, а не в труде, рядом с дочерью и мужем, страсть к которому давала ей силы жить и одновременно разрушала его и всех вокруг. Виктория Федорова играет молодую красивую Вассу, ставшую железной бизнес-леди ради благополучия своей семьи. Холодные однообразные интонации, прямая спина, черное пальто навсегда скрыли от всех «человеческую женщину», умеющую влюбляться, носить шляпки, щелкать со смехом семечки и выращивать цветы. От бесконечных проблем, обид и боли, она замерзла изнутри, лишь иногда почти шепотом произнося: «Чаю горячего пить хочется». Ее юным отражением, истинной наследницей в спектакле становится младшая дочь Людмила в чистом и прелестном исполнении Евгении Верещагиной. Она вовсе не блаженная дурочка, а цельная натура, с любопытством заглядывающая из цветущего сада детства во взрослый мир с его телесной любовью, обманом, слабостью и глупостью. И именно на нее в финале режиссер примеряет черное пальто Вассы.

По словам Евгении Тропп на одной из лекций, режиссер создает в спектакле свой собственный мир, маленькую вселенную, и это мысль особенно ярко воплотилась и обрела реальные материальные черты в спектакле «Зыковы» Владимирского театра драмы. Постановщик спектакля режиссер и художник Борис Бланк реализовал на сцене мир богатой купеческой семьи, а через них и мир глухой российской провинции, в которой прогресс и традиции, красота и мода, идеи и поступки смешиваются в колоритную картину, вызывающую и смех узнавания, и тоску, и нежность. Тяжелая темная декорация воспроизводит дом из бревен с лестницей и верандой, украшенной цветными витражами в стиле модерн, где мерцают керосиновые лампы на авансцене и огромная люстра в глубине, намалеванные на занавесе медведи соседствуют с мраморной статуей Флоры, пальмы - с печкой и самоваром. Весь этот эклектичный мир зажат замшелыми стволами огромных неведомых деревьев. Люди в нем кажутся мимолетными тенями, проходящими через эту незыблемость материального мира. Не менее живописно выстроены в спектакле мизансцены. Расставленные в общую композицию, герои порой ведут долгий диалог, не двигаясь с места. Постановщик однозначно разделил героев цветом одежд на светлых и темных. И когда в своей попытке искренне любить и быть любимым Антипа Зыков (Игорь Клочков) наряжается в светлый пиджак, то скоро его сбрасывает, ведь темная страсть к молодой невесте сына пробуждает в нем что-то звериное, медвежье. Во время выяснения отношений отец и сын сидят на лавке рядом, чуть отклоняясь друг от друга, и выстроившиеся за их спинами обитатели дома визуально разделяют мир на две половины - светлую и темную. В этой жесткой и стройной режиссерской конструкции «спектакля для глаз» артисты создают очень живые, страстные образы «настоящих» людей, вызывающих сочувствие и понимание. Актриса Любовь Гордеева наделяет свою Софью Зыкову абсолютно современными интонациями сильной и умной женщины, отдающей всю себя бизнесу и родным, одинокой и разочарованной. Мягок и раним Зыков-младший в исполнении Анатолия Шалухина, словно забывший снять свою детскую панамку и стать взрослым. Жалость вызывает когда-то судимый за убийство Шохин (Владимир Лаптев) с его постоянно звучащей тихой фразой «Шохин пришел», будто настоящий полноценный Шохин где-то рядом, в передней, и скоро войдет. Сочувствие вызывает даже Антипа Зыков, человек дела и позиции силы, теряющий надежду и на сына, и на молодую жену. «Человеку всегда хочется немножко счастья», - произносит Софья, вот только достичь его в одиночку ни у кого не получается, и тогда Борис Бланк рифмует финал горьковской пьесы с чеховской «Чайкой», произведя неожиданный выстрел и живописную немую сцену.

Тема наследства, преемственности - одна из важнейших в произведениях Горького. Она обозначила и главную проблему фестиваля - рассматривать стоит не только наследие Максима Горького, не только творчество его современников, и даже не то, как оно интерпретируется в современном искусстве, но и то, как темы, волновавшие Горького, отражаются нынешними авторами. Кто продолжает и развивает его традиции? Кто и как их осмысливает? Как отвечают сейчас на поставленные им вопросы о правде, о счастье, о свободе? Уверена, что движение в этом направлении даст фестивалю возможность открыть еще много имен в связи с именем Максима Горького.

 

Анастасия ДУДОЛАДОВА

Фотогалерея