Грань, за которой возмездие / "Маленькие трагедии" в Малом театре
Выпуск №7-207/2018, Премьеры Москвы
Малый театр обратился к «Маленьким трагедиям» А.С. Пушкина. Блистательные новеллы прозвучали на Малой сцене Ордынки в режиссерском прочтении Вячеслава Езепова, став его дебютом в таком качестве, воплотив давнюю мечту народного артиста России. Спектакль еще и актерское высказывание: Вячеслав Езепов исполняет три главные роли, обостряя в каждом персонаже - Сальери, Барон, Председатель - ключевые черты их характеров и мотивации, соединяет к финалу, при всей несхожести судеб, в одно целое. А это душа человека - от момента первого и самого страшного проступка, когда он возомнил себя Богом, до последней черты, к которой уже подходит лишенным веры и опустошенным.
Режиссер выбирает из пушкинского цикла пьес три и, следуя своему замыслу, меняет их порядок, начиная с «Моцарта и Сальери». Образ старого композитора, чей долгий путь в искусстве сплошь преодоление, в высшей степени трагичен. Сальери Вячеслава Езепова ведет беспощадный диалог с самим собой. Да, он добился признания и почестей, но внутренне понимает, что остался всего лишь ремесленником. Потому что талант, безграничный и чистый, у Моцарта. Его музыка - на кончиках пальцев, он слышит ее повсюду и в одно мгновение соединяет в партитуру на нотном листе. Музыка Сальери - кровавые мозоли, труд до седьмого пота, и как только начинают звучать моцартовские мелодии, она становится плоской, безликой.
Любовь и ненависть к Моцарту разъедают Сальери, он страдает почти на физическом уровне. Искренне плачет, когда прикасается к нотам с новым сочинением своего соперника, впадает в ярость, услышав плохую игру слепого музыканта (Дмитрий Бочаров), не прощает гениальному композитору его беспечности по отношению к собственным шедеврам. В нем все время борются два человека - один стремится защитить божественный дар Моцарта, другой жаждет его смерти. Последний в итоге побеждает.
Моцарт Сергея Ефремова - искрящаяся радость, гимн жизни. Он открыт миру и великодушен, искренне любит старшего друга и без тени лести высоко отзывается о его произведениях, дорожит мнением о своих «безделицах». Но в шутливом диалоге двух композиторов, когда они садятся за клавесин и исполняют сочинения друг друга, отчетливо открывается небесная высота Моцарта и приземленность Сальери. Зависть становится тяжелым испытанием, а когда борьба проиграна, мир утрачивает краски, порождает Черного человека.
В бокале с вином еще нет яда, но Моцарт уже отравлен. Этот переход от бурлящей жизни к созерцанию потустороннего, осознание своей жертвы и, стало быть, предназначения, сыгран совсем еще молодым артистом достоверно, без лишних эмоций. Он пишет «Реквием», жизнь уходит по капле, во всем облике уже что-то нездешнее, и совсем скоро откроются светлые врата. Не для Сальери.
В «Скупом рыцаре» режиссером выбран главный монолог Барона, где каждое слово беспощадно высвечивает омертвевшую душу. В почти мгновенном сценическом перевоплощении Вячеслава Езепова - от высоких страстей и терзаний Сальери к утратившему человеческий облик скупцу - почерк настоящего мастера. В коротком эпизоде открывается чудовищная нелепость и бессмысленность жизни Барона, ослепленного золотом, давно позабывшего, для чего все эти сундуки. Облаченный в парчовый халат, он сливается с грудами золота, растворяется в неживой природе металла.
Эти важные смысловые акценты вписаны в текст спектакля художником-постановщиком Александром Глазуновым и художником по свету Андреем Изотовым. В «Моцарте и Сальери» живописное полотно мира к финалу трагедии становится черно-белым листом, в «Скупом рыцаре» и без того небольшое пространство сцены сжимается до размеров норы с заживо погребенным Бароном. Приходит время «Пира во время чумы», и краски становятся нарочито грубыми, утрачивают внутреннее свечение, как если бы их уже коснулся тлен.
Следуя логической цепочке, режиссер показывает последние дни обезумевшей толпы. Она ведома своим Председателем, окончательно потерявшим веру, а вместе с ней и надежду. Его опустошенность резко контрастирует с весельем пирующих, с их отчаянными и нелепыми плясками. В ломаных линиях хореографического рисунка Натальи Цыбульской читаются знаки беды. Предупреждения и в жутких видениях Луизы (Мари Марк), но сила толпы, пусть и скованной страхом, оказывается сильней разума одного человека. В какофонии звуков тонет чистый голос Мери, ее песня отрезвляет, но лишь на мгновение (в разных составах эту роль исполняют Елена Харитонова и Аксиния Пустыльникова), и гимн во славу чумы из уст Председателя становится последней каплей.
У человека всегда остается выбор, даже если он стоит на пороге смерти. Тот, кто верит в спасение души, не упивается пороком. Тот, кто помнит о возмездии, не перешагнет запретную черту. И тогда чума обойдет стороной наши города и дома.
Фото Николая АНТИПОВА предоставлены театром
Фотогалерея
