Муму, принесенная в жертву театру / "Муму" в Театре Наций
Выпуск №9-209/ 2018, Премьеры Москвы
Дмитрий Крымов, долгое время не покидавший сцен родной Школы драматического искусства, вместе со своими артистами и приглашенным из СТИ Женовача Алексеем Вертковым, представил «комедию дель арте» по произведениям Тургенева на сцене Театра Наций.
Своим новым спектаклем Крымов продолжает серию постановок о классиках: до этого в ШДИ он представил «Своими словами. А. Пушкин. "Евгений Онегин"» и «Своими словами. Н. Гоголь». «Муму» тоже получилась своеобразным вольным театральным сочинением, рассказанным «своими словами». Крымов взял известный всем сюжет и оставил из него только имена персонажей: Муму у него не собака вовсе, а племянница режиссера, который одновременно и Тургенев, и Охотник, и просто Леша (Алексей Вертков), Муму - девчушка лет десяти, учащаяся в некой театральной студии и живо интересующаяся тем, как устроен современный театр. Крымов показывает нам «спектакль в спектакле»: Леша ставит в театре, а именно в Театре Наций, с худруком Евгением Мироновым и директором Марией Ревякиной (шутки по этому поводу будут неустанно звучать из уст актеров), «Записки Охотника», но не рассказы целиком, а только отдельные эпизоды, связанные преимущественно с описанием природы: утро в лесу, появление облаков на небе, грозовые тучи, надвигающаяся гроза и упоительная, сладостная летняя ночь. В постановке по «Запискам охотника» из героев есть только сам рассказчик, зачитывающий отрывки из Тургенева, иллюстрированные весьма красноречивым визуальным рядом. Тут и облака плывут по небу, и небо расцвечено всевозможными красками, и костер горит, и птицы летают и поют, и прочая живность появляется - то огромная бутафорская лошадь, то собаки, то снующие по стенам игрушечные мыши.
Режиссер уже второй раз в этом году предпринимает попытку поставить современную «комедию дель арте». Его сентябрьская премьера «Безприданница» тоже была обозначена как «черная комедия дель арте». Как в случае с Островским, так и с Тургеневым никаких особых признаков театра масок в спектакле не обнаружилось. Есть тут разве что свободная «импровизация» на тему жизни театрального закулисья, фантазия режиссера, сочинившего трогательную, щемящую историю о театре и столкновении его с реальной жизнью. Время и место действия очень условны, как будто в день сегодняшний перенеслись и сам Тургенев, и герои его произведений, и Полина Виардо,.
Зрителя знакомят с типичными представителями современной театральной индустрии: режиссер, он же Охотник, он же Тургенев, или просто Леша, помощник режиссера (Инна Сухорецкая), заезжая звезда Полина Виардо (Елизавета Юрьева), еще одна заезжая звезда, приглашенный иностранный режиссер преклонного возраста пани Гржибовская (Алина Ходжеванова), рабочий сцены, глухой великан Герасим (Константин Муханов), и бедная родственница, племянница Леши Муму (Мария Смольникова). В этом закулисном мире театральной реальности только Муму и есть подлинное воплощение жизни, непосредственности, наивности, только она и вносит в действие радость познания, как будто пропускает через себя все увиденное, всю магию театра, зритель же видит спектакль ее глазами. Эта блестящая роль Марии Смольниковой: неуклюжая, заикающаяся, капризная, хнычущая племянница режиссера, взятая им на репетицию, неустанно задающая вопросы самого разного рода и свойства, вплоть до того, на какой машине ездит худрук театра Евгений Миронов, Муму до самой последней минуты своей жизни, так неожиданно и глупо оборвавшейся, держит в напряжении весь зал. Она и вправду напоминает собачонку с маленьким виляющим хвостиком, юркую и хулиганистую, за которой нужен глаз да глаз: все время норовит устроить какой-то беспорядок, перепутать реквизит, разбить, разлить, сломать, вывинтить, нажать не туда, куда нужно. Она вскрывает театральный механизм легко и непринужденно, и благодаря ей статичное действие, холодный репетиционный процесс приходит в движение, приобретает объем и значимость. Все остальные участники действия - лишь высококвалифицированный обслуживающий персонал, профессионалы, знающие, как нужно ставить спектакли. Прохладно и отстраненно читает отрывки из Тургенева Охотник - режиссер Леша. Как настоящий рассказчик, а не герой повествования, попутно объясняя зрителю тайны театральной машинерии: из какого материала сшиты плывущие облака, как дорого стоит развести искусственный костер на сцене, чтобы он выглядел как настоящий. В соседнем зале, невидимом глазу зрителя, идет вторая репетиция: там царствует пани Гржибовская, периодически врывающаяся на главную сцену и мешающая всем своими занудными разглагольствованиями и желанием вникнуть в жизнь каждого, особенно волнует ее монтировщик Гера и здоровье его матери. Пани Гржибовская - своего рода реинкарнация барыни из повести «Муму», мешающая всем жить своими капризами. Мечется туда-сюда, исполняя приказания, помощник режиссера, лишь однажды позволившая себе произнести страстный монолог, в котором она цитирует Станиславского, - о тяжелой судьбе людей ее профессии, вынужденных контролировать в театре буквально все и вечно остающихся в тени чужой славы. Вальяжно шелестя платьем, появляется прекрасная, нежно щебечущая по-французски Полина Виардо: холодная странствующая знаменитость в роскошном пышном наряде.
Сбоку на сцене примостился за низеньким столиком Герасим, молчаливое, изредка мычащее что-то нечленораздельное существо, с огромной механической деревянной рукой («ведь у него просто Минина и Пожарского рука», как пишет Тургенев). Он постоянно что-то ест, и вроде бы ничем не занят, а на самом деле все на сцене работает только благодаря ему. Он тот невидимый рабочий сцены, руками которого создается все это великолепие, существует волшебство. И хотя Охотник рассказывает нам о производстве спектакля весьма буднично, временами зритель просто не может оторвать глаз от всей этой красоты: пушистых облаков, звездного неба, костра, излучающего яркие, мимолетные искорки, душевной атмосферы тепла и уюта, как будто исходящие от этого ненастоящего огня, вокруг которого так и хочется посидеть вместе с Герасимом, жадно поедающим яблоко, восторженной Муму и лошадью, мирно поднимающей и опускающей свою морду. Зная заранее, что Охотник работает над созданием прекрасной театральной условности, зритель в нее верит безоговорочно: смеется над парадом собак, который Леша устраивает в начале спектакля (кого тут только нет - и Догоняй, и Раздолбай, и Колдун, и Рубин, и Франт, маленькие заводные собачонки, огромные пушистые собаки и два настоящих живых пса врываются на сцену), пугается падающих с неба убитых птиц, которые периодически подстреливаются Охотником, устрашается сочащейся из них крови, сочувствует Муму, тщетно пытающейся найти себе тут место и так его и не находящей. Муму у Крымова получилась в общем-то вертлявой, капризной девчонкой, избалованной гаджетами, вечно требующей внимания, жадно интересующейся всем, что ее окружает, и при этом молниеносно теряющей интерес к одному и переключающей внимание на что-то другое, но при этом она так безыскусна, так непосредственна, так по-детски неуклюжа и мила, к ней сразу же проникаешься симпатией. Ее высокий плаксивый голосок так органично вплетается в ткань спектакля, что неожиданный, резкий, трагический финал кажется чудовищной оплошностью и недоразумением. Внезапное короткое замыкание на сцене во время репетиции Лешиного спектакля, начинается пожар, пани Гржибовская настойчиво повторяет: уберите ребенка со сцены, уберите ребенка со сцены, Гера не сразу реагирует на призывы польской дивы, а потом, видимо, вняв ее причитаниям, недолго думая - сталкивает Муму в люк. Вот так и оборвалась жизнь племянницы. Доигрались в свой театр. Допрыгались. За шутками-прибаутками про Миронова, Ревякину, Театр Наций, СТИ Женовача, за карнавальной похоронной процессией с огромными ростовыми куклами и очень натуральными плакальщицами (одна из сцен ставящегося Лешей спектакля), за всеми этими фокусами со светом, цветом, огнем, летающими и падающими птицами, даже за «игрой» в любовь между Тургеневым-Охотником-Лешей и Полиной Виардо, исполняющими нежный и чувственный танец, все эти верные труженики театра упустили главное, выбросили за борт невинное существо - девочку Муму, которая «никому не делала ничего плохого». Истовая увлеченностью своей профессией оборачивается трагедией: так законы жизни оказываются сильнее театра, а театр, в свою очередь, не может воспарить до эмпирических высот.
Спектакль Крымова - это и признание в любви театру как таковому, с пониманием всех его противоречий и сложностей, это и признание в любви жизни, воплощенной в девочке-подростке, которая столкновения с театром не выдержала, но главное - это признание в любви Тургеневу, чья проза с таким предельным вниманием, трепетом и нежностью «оживает» в этой постановке.
Фото Георгия БЕЗБОРОДОВА
Фотогалерея
