Дзержинск. Проще умереть, чем разжать руки
Выпуск №10-210/2018, В России
Одной из ярчайших и эмоционально сильных премьер этого года в Дзержинском театре драмы по праву можно считать «Non Dolet», спектакль, поставленный режиссером Алексеем Ларичевым по известной пьесе Жана Ануя «Ромео и Жанетта». Играют его в двух актерских составах, и любому ценителю стоит посмотреть оба варианта исполнения.
Суть действия в том, что Фредерик (Андрей Балахнин/Денис Мартынов) со своей матерью (Лариса Шляндина) и невестой Юлией (Екатерина Максименко) приезжает знакомиться с семьей своей избранницы - отцом (Юрий Кислинский) и братом (Артем Баранов). К тому же где-то рядом прохаживается по побережью Азариас (Иван Никулин/Павел Кузубов). А еще у Юлии есть сестра Жанетта (Мария Шиманская) - с ее появлением и переворачивается все в жизни Фредерика.
На первый взгляд, это история, в которой нет ничего необычного, но «интеллектуальная драма» Жана Ануя мастерски притягивает внимание зрителя. Кроме того, успех спектакля - это еще и заслуга людей, которые работали над ним. Великолепный, страстный актерский дует Жанетты и Фредерика, любовь, возникающая с первого вдоха, с первого желания коснуться. Любовь, которая родилась задолго до двух этих юных созданий, и любовь, которая не умирает, не меркнет и не лечится. Насколько тонко и верно сыграны эмоции Фредерика, где каждая черточка выразительной мимики говорит о глубоком и бессмертном, а глаза - это слезы, отчаяние, надежда... Как обезоруживающе и пронзительно сквозь смех и плач Жанетты проявляются неподдельные счастье, горе, жизнь как она есть. Выражения лиц, жесты, пластика... Зритель верит не то что каждому слову - каждому мгновению тишины между ними.
Что такое смерть и любовь, что такое правда и ложь... Перед зрителем встают вечные вопросы, вопросы, на которые каждый отвечает по-своему и сам. Для двух влюбленных это острая грань, в какую сторону ни пошатнуться - порежешься. Но можно ли вечно балансировать на острие ножа? Фредерик и Жанетта, окончательно оставшись друг с другом, - босые и почти нагие. Они напоминают Адама и Еву, и заброшенное убежище на берегу - их общий рай. Чуть позже наступает и ад, но для каждого - свой, возможно, и заключающийся в первую очередь в их разъединении, в разжатых объятьях.
Черные и белые одежды - контрастные образы главных персонажей. Фредерик в черном в начале пьесы почти не выделяется на фоне своей семьи. Можно сказать, что здесь черный - цвет воздержания и приличия. В темные цвета одеты и его мать, и Юлия. Отец же и брат Юлии в своих фактурных кофтах-туниках напоминают древних философов. Им чужды правила, но жизнь любит их, и солнце освещает их своими лучами, когда они, как крабы-отшельники, задрапированные в тину, приходят на берег греться. И вот из глубины сцены появляется живой свет - Жанетта в белом. Сначала она напоминает солнечный зайчик, а затем, врываясь, заполняет все пространство. Как будто сама жизнь, дикая и яркая, одаривает цветами и поцелуями, танцует, смеется и дышит. Фредерик в белом костюме в конце спектакля уже поцелован жизнью, очищен и смиренен. Он уже не может быть тем, кем был раньше. Кажется, что он еще может бороться, но одна единственная капля на чашу успокоившихся весов его души - и вот он наг и готов на все.
А еще Non Dolet - это танец душ и танец тел. Говоря о хореографии, хочется отметить, как чудесно выстроен танец персонажей. Юлия и Фредерик - несмелый, но уверенный и теплый танец-объятие для двух будущих супругов, утешающих и поддерживающих друг друга. Фредерик и Жанетта - то, что уже становится трудно выразить словами, что продолжается в движении. Как можно рассказать о первом порыве влюбленности, о жгучем страстном желании коснуться и попытках остановить себя... А после - как выразить это глубокое и плавное бесконечное падение в пропасть и в то же время полет на самое седьмое из небес. А вот Жанетта и Азариас - это танец страха и страсти, отчаяние загнанной жертвы и триумф охотника, прощающего добычу и поедающего ее.
Есть в спектакле и голос разума - Люсьен. Сперва кажется, что он не ведет себя как любящий брат ни с Юлией, ни с Жанеттой, но уже в первом действии становится ясно, что он пытается уберечь их от ошибок и испытаний, через которые прошел сам. Во втором действии он уже не просто голос разума - теперь он голос правды, любящий, но безжалостный, он выполняет роль судьбы, разъединяет объятья с той же неумолимостью, с которой любая ночь однажды сменяется рассветом. Наблюдая смерти Фредерика и Жанетты, он, как и отец, сожалеет, но в силу всего им пережитого раскрывает в своем заключительном монологе все карты спектакля. Любовь прекрасна, любовь ненасытна и безжалостна. А еще она, в отличие от людей, бессмертна и права...
Король Лир - так называет Люсьен отца, и эта отсылка точна в своем сравнении. Он, отец, прибрежный король Лир с детьми, которых по-своему любит и ждет того же в ответ, а остается в конце без дочерей, только со своим сыном-«шутом». Отец и сын вдвоем весело смеются над происходящим вокруг, иногда беспринципно и жестоко, иногда с иронией, но они и не могут по-другому. Жизнь - это одна большая шутка, пока звучит смех, шутка не закончена.
Мать и Юлия, напротив, серьезны и жертвенны. Вежливы и приличны. Привыкшие совсем к другим обстоятельствам они настолько несчастны и неуместны, что ни жить, ни умереть персонажам пьесы невозможно. Только являться воплощением одной реальности в другой. Они - как строгие туфли, увязающие в прибрежном песке.
Азариас здесь самый безмолвный, но от этого не менее характерный. Не сказав ни слова, он пластикой, походкой, временем появления выражает все, что необходимо. Счастлив он или несчастен, нам остается догадываться, в конце концов, Жанетта все-таки достается ему. С другой стороны, она достается ему без сердца, которое уже подарила Фредерику. И Азариас теперь, цитируя спектакль, «человек, который выиграл в лотерею, но не знает, получит ли выигрыш».
Художественный образ спектакля играет на сюжет, отчасти домысливает его и помогает раскрываться за счет возможностей декорации, дверей и лестниц. Несколько уровней действия добавляют подвижность фокуса внимания, а используемые натуральные материалы подкупают своей естественной фактурой. И песок, и блики воды, и плетеное кресло - все эстетически верно. Очень органично смотрятся силуэты мертвых кораблей и мачты, подпирающие небо. Картинка спектакля будто бы вся пропитана воздухом побережья, остающимся на губах солью и песком.
Еще в спектакле действительно звучит песнь любви, это композиция Je suis malade (Dalida) - очень нежная и сильная, она воплощает и жизнь, и смерть. Иногда она - захлестывающая влюбленных волна, иногда - мелкая рябь у ног, стоящих на берегу, иногда - доносящееся со свадьбы сообщение Фредерику: «Я все еще с тобой, и эта боль для тебя». А в конце концов - «я с тобой, и теперь это навечно». Сама песня - о любви, о боли и отчаянии, о сгорающей картинке мира, о любящей и готовой умереть женщине. И о том же самом с нами говорит Жан Ануй.
Реакция зрителей на спектакль разная, но всегда эмоционально сильная. Это и понятно; нельзя, влюбившись в своей жизни хоть раз, остаться равнодушным к происходящему на сцене. Есть в зале и прагматики, которые тихонько обсуждают, как надо было поступить Фредерику, чтобы заполучить обеих девушек. Но большинство людей смеются и плачут. Смеются, когда Жанетта и Фредерик живые выходят на поклон, и плачут, узнавая себя, узнавая счастье любви и ее боль.
Самый сильный момент спектакля - объятие влюбленных. Вот они друг перед другом - единственные люди во вселенной. Разлучающий их Люсьен, разлучающая их судьба, ничто не может запретить им стремиться быть вместе. Им проще умирать, проще не жить вовсе, чем разжать руки. Объятие, еще объятие... еще... еще... самое последнее объятие и ускользающая белая материя. Что будет дальше с ними? А дальше - еще немного боли, венчающий души прилив. Пена у берега. Гаснет свет. Поклон.
Фотогалерея
