Ярославль

Выпуск № 9-119/2009, В России

Когда в начале 70-х Александр Володин писал «Дульсинею Тобосскую», в нем еще жил рыцарь Дон Кихот с романтической и пылкой душой. Скотница Альдонса становилась прекрасной Дульсинеей. Прошло десять лет, и Володин написал другую пьесу - о том, как его Дульсинея (Катя) превратилась в Альдонсу, впавшую в безумие от невыносимых для нее обстоятельств. Это пьеса «С любимыми не расставайтесь». Ее поставил на сцене Волковского театра Сергей Пускепалис. В Ярославле можно увидеть обе истории как дилогию Володина. Так выстроилось в городе володинское пространство, срежиссированное самим временем. Премьеру «Дульсинеи» играют в театральном институте студенты курса профессора Александра Кузина.

Однажды я отправилась пообедать в грузинский ресторанчик «Имеди», что затерялся в одном из переулков старого Ярославля. Хозяина зовут Нодар Георгиевич, он разрешает звать себя просто по имени. Угощает по-домашнему, хлебосольно. И вдруг говорит:

- Маргарита, вы – человек театральный, ну, и я могу похвалиться – на днях у меня студенты театрального были. Те, что «Дульсинею» играли.

- Сдачу экзамена отмечали?

- Нэт…Нэ отмечали…

- Обедать приходили?

- Нэт, Маргарита. Они приходили… за посудой!

И он заискрился хлебосольной улыбкой, любуясь собой и собственной щедростью.

- Какой посудой? – глупо спросила я, представив студентов в амплуа собирателей «посуд»…

- Как какой? Конечно, гли-ня-ной! Им для спектакля нужна посуда. Я распорядился. Мы дали им наши тарелки, кувшины...

За глиняными тарелками раскрывалась глиняная книга о «простых вещах» жизни.

…Простое крестьянское жилище, дощатый стол, глиняные плошки, кувшины с вином. Все обыденно. Простая грубая пища. Простая одежда. Простые выражения.

Как обычно ставили володинскую «Дульсинею»? Как историю превращения простой тобосской девушки Альдонсы в прекрасную Дульсинею. На сцену обычно выходила грубоватая простушка, мало понятливая деревенская девка. Из скотницы творили Прекрасную Даму. Как из заурядности сотворить незаурядность? – такой вопрос Кузину и студентам его курса показался бы надуманным.

Студенты в футболках с надписью «Театральная мастерская» разыгрывают историю о Дульсинее как раз в своей мастерской, в аудитории, не в театре. Они – хор спектакля, ненавязчивый, но сопровождающий героев. История о Дульсинее - не история Элизы Дулитл. В спектакле Александра Кузина героиня - не грубая и не простушка… Альдонса – Асия Усманова изначально другая. Попробуйте рассмотреть, увидеть, распознать вот эту Альдонсу.… На ваших лицах изумление и недоверие. Незаметная, маленькая, хрупкая.… Этот непримечательный воробушек? Речь идет, в сущности, об очень простых вещах. О Красоте, которую никто не замечает.

Быть Дульсинеей для семьи, для селения - оскорбительно. Это значит быть запятнанной тем умопомешательством, которым страдал Дон Кихот, быть зараженной его болезнями. Альдонса-Усманова знает свою тайну. Ищет, ждет своего дон Кихота. И сторонится всех, и стыдится. Ей больно и невыносимо. Она и мучается оттого, что ей за всех – стыдно! В ее иезуитской семье, да и во всем селении не знают языка Дон Кихота. Да и есть ли тот, кто знает? Вот пришел гость издалека. Откиньте капюшон его грубого брезентового плаща. Неужели этот неуклюжий парень, называющий себя Санчо, - благородное отражение Дон Кихота, его нежное сердце? Альдонса верит Санчо и бежит из дома куда глаза глядят…. Так начинаются ее скитания. Судьба забросит ее в некий Дом изысканных удовольствий, где ее готовы продать любому богатею и где она предстанет настоящей дурнушкой, скукожившейся от собственных рыданий. И все же в ней живет вечный бунт, и вновь она ждет своего дон Кихота, и вновь сражается с пустотой.

Совсем недавно имя «Дон Кихот» звучало гордо и почетно. Сегодня назваться Дон Кихотом – значит публично признаться в собственной непрактичности. Дон Кихот умер. Это диагноз нашего времени. Мы простились с эпохой высоких помыслов, благородных поступков. Иное время на дворе, другие ценности. «Теперь, - печально замечает Санчо Панса, - когда его нет, мир наполнится злодеями. Потому что все злодеяния будут оставаться безнаказанными». Санчо Панса в исполнении Александра Дырина - одна из лучших ролей спектакля. Этот Санчо – не толстый, не худой и не добродушный насмешник. Он – юный мудрец, романтический ироник с пылающими щеками и грустный философ, он – наследник идеалов Дон Кихота, продолжатель его дел и высокий проповедник. Утешитель Альдонсы и великое любящее жертвенное сердце.

«Кто время целовал в измученное темя, - с сыновней нежностью», - писал Осип Мандельштам «о глиняной жизни и умиранье века». Так поступает режиссер и педагог Александр Кузин, с сыновьей нежностью по отношению к времени, в котором мы живем, и с отцовской – к своим студентам, которые играют спектакль. Своей скромной «Дульсинеей» Кузин оценивает время жизни. Этот взгляд можно истолковать и как вызов - рыцарственный и предельно чистый. Он ставит спектакль о том, что и в наше «измученное» время живы и возможны человеческая высота, благородство и несказанная любовь.

Кузин ставит не сказку и не волшебную историю. Высота любви и чистота горения минувших и нынешних дней - это основной образ спектакля. История земной жизни, хрупкой, как глина, и любви, пробивающейся к свету. Умеющей себя защищать. Спектакль Кузина намеренно аскетичен. В сценографии, в костюмах, в лаконичности жестов и слова.

Луис Кихано – Андрей Слепухин - совсем не Дон Кихот. Но в его душе трепетно живет то, что прозревает в нем Альдонса. Асия Усманова открывает его чистоту, мгновенную готовность спасти в беде, поэтическую душу. Она знает и о том, что неизвестно ему самому. Его способность любить! Альдонса упряма и упрямо же станет творить и создавать нового, своего, подлинного Дон Кихота.

Последнее прибежище и приют Альдонсы – огромная и бескрайняя, продуваемая холодными ветрами степь. Есть в этом эпизоде нечто шекспировское, отсветы «Короля Лира».

Дульсинея похожа на яблоню студеной зимой, и Санчо - Александр Дырин бережно окутывает ее, как замерзшее деревце. Они укрыты одной кошмой из овечьей шерсти. Наверное, это лучшая сцена в спектакле. Можно тихо разговаривать, вдыхать горький дым бессонного ночлега, наслаждаться теплом овечьего и человечьего гнезда, ворошить рогожу, терпеливо ждать любимого, слушать утешителя и поэта Санчо, его слова, исполненные лирической силы. Юные исполнители ролей не только покоряют доверительностью интонации, но обнаруживают тонкие, изменчивые движения души. Альдонса-Дульсинея, Санчо, Луис – непривычные и необычные для наших дней персонажи. То, что они появились в молодом театральном мире, – не просто трогает сердце, но внушает надежду, что не все ценности нами утрачены, что живы сердца и жив человек.

Альдонса призовет Луиса к себе и отдаст свое сердце. Они останутся вдвоем в насквозь простуженной, но теперь согретой их сердцами степи. Утром появятся напыщенные и растиражированные донкихоты с гитарами и бездарными серенадами. Их много, и все бредят о Дульсинее. Она стала их недоступным кумиром, мифом и легендой. Лже-рыцари распластаны на земле, как верные псы. Когда они поймут, что Альдонса узнала подлинную любовь, их рассвирепевшая стая обречет возлюбленного на растерзанье… И крик Альдонсы разорвет тишину мира.

Любовь, живая, способная на самоотречение, поднимающаяся до вершин, живет в психологически точной игре Асии Усмановой, играющей Альдонсу. Ее Любовь просвечивает возлюбленного лучами такой силы, нежности и смиренной кротости и освещает Дульсинею столь мощным внутренним светом, что задерживаешь дыхание, боясь пропустить слово…. Только такая жертвенная любовь способна воскрешать. И Луис поднимается. И Санчо приходит с фонарем на длинной палке, готовый пройти сотни трудных верст, лишь бы рядом были его друзья.

...Нодар повторяет:

- На днях у меня студенты театрального были. Им для спектакля нужна была посуда глиняная. Мы дали им наши тарелки, кувшины... Правда, хорошая глина?

- Вах, Нодар! Я затрепетала, увидев в спектакле эти глиняные тарелки! На простом дощатом столе! Какое чудо - простая глина! И тарелки, и студенты. Нодар! Ты – мастер…

- Профессор Кузин - мастер, - возразил Нодар. - Я видел. Они пригласили меня на спектакль. Из простой глины создает живое чудо жизни…

Вот такая «Глиняная книга» Александра Кузина в Ярославле. Про всех нас, Дон Кихотов, Дульсиней и Санчо... Жить глиняная книга по имени «Дульсинея» будет еще более года. Студенты третьего курса переходят на четвертый.

Ярославскую «Дульсинею» играли в Петербурге на Володинском фестивале. Курс профессора Кузина вернулся с высшей наградой фестиваля – бронзовой статуэткой драматурга. А ярославские зрители думают о том, что живущему в Ярославле, известному в театральном мире талантливому режиссеру Александру Кузину нужен свой театр.

Фото автора

Фотогалерея