После тишины / "Дальше - тишина" в Малом театре
Выпуск № 10-220/2019, Премьеры Москвы
Сама история этого произведения могла быть положена в основу загадочных литературных переплетений, которыми достаточно богаты мифы, легенды и реальность мировой культуры.
Писательница Джозефина Лоренс написала роман «Годы так долги», спустя время Генри и Ноа Лири взяли его за основу пьесы под названием «Уступи место завтрашнему дню», а спустя еще какое-то время Вина Дельмар переработала пьесу, сохранив ее название. В 1937 году в Голливуде появился фильм, а в 1969 году в Театре им.Моссовета Анатолий Эфрос поставил спектакль, назвав его последними словами шекспировского «Гамлета»: «Дальше - тишина», с неповторимыми, блистательными Фаиной Раневской и Ростиславом Пляттом в ролях четы стариков Куперов.
По моссоветовскому спектаклю, к счастью, был снят телевизионный фильм, записан радиоспектакль (с голосом Анатолия Эфроса «от автора»). Это важно для тех, кто не видел спектакль, сыгранный в последний раз в 1982 году, как и для тех, кто только краем уха слышал об этой легенде советского театра.
Сегодня пьеса вновь предстала перед нами в Малом театре в постановке Юрия Соломина (перевод Кирилла Рапопорта) с тем названием, которое дал ей Эфрос, - «Дальше - тишина». И здесь, как представляется, любопытно поразмышлять над тем, как смена эпох «переименовывала», казалось бы, обычную историю одной американской семьи. Роман, послуживший вдохновению нескольких писателей, назывался «Годы так долги», и нет сомнений, что важнее прочего была для автора любовь, пронесенная состарившимися людьми через всю жизнь, через полвека. Они никогда не расставались, не мыслили жизни друг без друга, их воспоминания о прожитых десятилетиях дышат нежностью, пониманием друг друга с полуслова, не угасшими чувствами.
Название, данное пьесе Генри и Ноа Лири, «Уступи место завтрашнему дню», содержит иной посыл: это не горькая констатация того, что старики не могут расстаться, а пятеро детей, выращенных ими, устраивают свою собственную жизнь, в которой родителям нет места ни вместе, ни порознь. Это - просто факт и тема касается не только эпохи великой депрессии, а скорее, жизненной логике: прошли безвозвратно времена, когда в дворянских усадьбах или в крестьянских избах разрасталась постепенно и крепла семья как основа основ. Передавались традиции, нравственные законы, этика поведения и еще многое другое.
Придумав для пьесы новое название, Анатолий Васильевич Эфрос придал происходящему смысл поистине пророческий. Принц Гамлет произносит свои финальные слова, когда все уже рухнуло, когда, по воле Призрака, погибли не только члены королевской семьи, когда, наконец, и Гамлету остались последние минуты жизни. Но и еще один смысл заключен был для него, вероятно, в этом переименовании - предвидение, предчувствие того, что «их нравы» неизбежно обратятся «нашими», потому что любой прогресс несет в себе гибельность самых простых и естественных человеческих чувств. Люди черствеют и стремятся к раздельности не от того, что их «недовоспитали», не от обнищания или, наоборот, упавшего на их головы богатства, которым ни с кем не хочется делиться, - от того, что рвутся естественные связи, которые в шекспировском «Гамлете» названы «времен связующая нить».
И некого винить - виновно лишь время. Как было оно виновным в древней Японии, когда дети увозили своих престарелых родителей высоко в горы, обрекая на смерть.
«Легенду о Нараяме» я узнала после того, как, обливаясь слезами, посмотрела спектакль с Раневской и Пляттом. Но эти два сильнейших впечатления с десятилетиями соединились в одно: невзирая ни на какие времена, необходимо любыми силами сохранить в себе милосердие, сострадание, понимание. То самое человеческое, что мы теряем с каждым днем...
Эта мысль остро пронизывает спектакль Юрия Соломина, вызывая зрительские слезы, напряженную, вибрирующую тишину зала и - долгие овации после окончания спектакля, появившегося очень своевременно, когда семейные узы если и не разорвались окончательно, то необратимо ослабли. Как ослабли наши связи не только со старшим поколением, но и с природой, с друзьями, на которых катастрофически не хватает времени и остаются лишь телефонные разговоры, электронные письма или безликие СМС-сообщения.
Так что же после тишины? - словно спрашивают нас режиссер и артисты. Ровно две возможности: или продолжать жить, не ощущая привязанности, семейных уз да и просто уз человеческих, или пытаться преодолевать это в каждой отдельно взятой семье. От чего зависит выбор? - от подчинения или неподчинения эпохе, диктующей свои, часто варварские законы и привычки.
Третьего не дано. К сожалению, или к счастью - каждый решает сам...
Спектакль Малого театра глубоко волнует. Он решен просто, чисто, без режиссерских и актерских затей, нередко отвлекающих от «прямого» содержания, и сыгран честно, глубоко и искренне.
Чета Куперов в выразительном исполнении Людмилы Поляковой и Владимира Носика ни на миг не заставляет вспомнить и, тем более, сравнить этот дуэт с Раневской и Пляттом - Юрий Соломин видит этих героев из сегодняшнего дня иначе. В Люси нет ни иронии, ни остроты, ни трагикомической манеры в поведении (для чего Людмиле Поляковой пришлось основательно «укротить» свой темперамент), а есть лишь безграничная доброта, абсолютная бесконфликтность, мягкость, смирение перед обстоятельствами и не только перед ними. Перед старшим любимым сыном Джорджем (Александр Вершинин ведет роль точно, не вызывая в зрителе ни малейшего раздражения своей этической глухотой к проблемам родителей, а момент, когда он, прикрыв лицо руками, плачет в разговоре с матерью, становится одной из важнейших психологических «опор» характера), перед его малоприятной женой Анитой (Алена Охлупина играет резко, остро, в момент телефонного звонка о дочери доходя до откровенной истерики), перед равнодушной ко всему и всем их дочерью Родой (Дарья Шевчук).
Роль Люси Купер выписана в пьесе не слишком щедро, но в спектакле решена определенно и сильно именно благодаря четко отмеченному режиссером и актрисой характеру, в основе которого - милосердие и всепрощение. Даже и вопреки логике.
Что же касается Барклея Купера - Владимир Носик наделяет его истинно мужскими чертами: понимая, что понятие семьи рухнуло вместе с домом, продающимся за долги, он твердо держится нравственных принципов, в частности, бережного сохранения своего «последнего достояния», нежно любимой жены. И еще - столь же твердого сохранения чувства собственного достоинства, когда отказывается от предложения адвоката Хоппера (Александр Ермаков) вместе с женой поступить в услужение его семье.
Вообще, все роли в спектакле сыграны в соответствии с тщательно разобранным внутренним процессом, происходящим с каждым. Но особенно хочется выделить несколько маленьких эпизодов, в которых блистательно раскрываются характеры персонажей: владельца газетного магазинчика Левицкого (Владимир Дубровский), доктора (Сергей Еремеев), мужа дочери Куперов Коры Билла (Александр Волков), в семье которых поселился Барклей, начальника Джорджа Хеннинга (Михаил Фоменко), осуждающего Джорджа за недостаточное внимание к матери и внезапно осознавшего, что сын привязан к нему только из-за денег, практически, лишенная реплик, но четко выражающая свои чувства Мэми, прислуга Джорджа и Аниты (Татьяна Скиба)...
Может быть, излишне перегруженной воспринимается сценография (художник Александр Глазунов), зато музыка Григория Гоберника (как, впрочем, и всегда) вызывает очень тонкие и точные ассоциации. А прощальная сцена Куперов происходит не на фоне, а с прямым, непосредственным участием известной, кажется, нескольким поколениям песни Фрэнка Синатры «My way». И она продолжится в тот момент, когда движущийся на экране поезд увезет навсегда Барклея в Калифорнию, а Люси останется на перроне, и медленно пойдет круг. На этот круг будут постепенно выходить все исполнители, технические участники спектакля, а круг будет плыть и плыть по навсегда утвержденному своему пути. А нам останется то, что наступает после тишины.
Для каждого - свое...
Фото Николая АНТИПОВА
Фотогалерея
