Не хлебом единым/IV Международный театральный фестиваль «Соотечественники»

Выпуск № 9-119/2009, Фестивали

Четвертый международный театральный фестиваль «Соотечественники», ежегодно проходящий в Саранске, открылся спектаклем хозяев: Русский драматический театр республики Мордовия показал «Соло для часов с боем». Эту пьесу Освальда Заградника несколько десятилетий назад поставил во МХАТе тогда еще мало кому известный Анатолий Васильев. Тот спектакль превратился в легенду: ведь в нем играли знаменитые старики Художественного театра, играли на последнем своем жизненном дыхании, но – во всеоружии высочайшего актерского мастерства.

Радость встречи с ними невольно соединялась с печальным предчувствием скорого расставания навсегда. Этот эмоциональный подтекст во многом определил восприятие спектакля и особенную теплоту воспоминаний о нем. Казалось, сегодняшнему режиссеру будут мешать призраки прошлого, появится опасная неизбежность сравнения. Но Николай Большаков спокойно отодвинул прошлое и поставил спектакль, ни на кого не оглядываясь. В прошлом году так же без оглядки на стереотипы он сыграл Несчастливцева в «Лесе» Островского, интересно решенном главным режиссером театра Андреем Ермолиным. Это был какой-то другой, незнакомый Несчастливцев. Да, провинциальный трагик, кочующий из театра в театр, неустроенный, небогатый. Но – образованный, по-настоящему умный, истинно благородный. Совсем иной тип актера, чем Аркашка Счастливцев. Они не пара клоунов, пародирующих закулисные будни, но принципиальные антиподы. Не по амплуа, а по устройству души. Шиллеровские слова Несчастливцев произносил не как затверженную роль, а будто символ истинной веры. Он – человек идеи, долга, служения. Романтик. Для него высокие тексты – не театр, а действительность, он так мыслит и так живет. В дремучую атмосферу «леса» с ним будто проникал отсвет из иных, не трущобных миров человеческих…

Впрочем, возвращаюсь к «Соло…». Итак, режиссер увидел пьесу по-своему Он изъял ее из потока сентиментальных историй «про стариков», изолированных от общества в стенах специальных заведений для престарелых. Оттолкнувшись от названия, он поместил героев как бы внутрь гигантского часового механизма, отсчитывающего не только личное время каждого, но и высшее непостижимое Время. И вот обычная лестница напряглась, изогнулась, словно часовая пружина, а подвешенная оконная рама глядит не на улицу, а будто внутрь Времени. У пьесы появилось сверхбытовое пространство, она сдвинулась от мелодрамы в сторону восточно-европейской параболы. В будничные события вкрались элементы абсурда. Что, скорее всего, вполне соответствовало замыслу автора.

В игре актеров ничто не напоминало мхатовское священнодействие постаревших звезд. Атмосфера стала жестче, проще, демократичнее. Люди на сцене обыденно достоверны, но все же (неназойливо) художественно заострены. Это невысокие по социальному положению (сфера обслуживания) и простые по образу жизни люди. Абель, хозяин квартиры, где собираются старики, бывший лифтер. В исполнении Вячеслава Акашкина он даже в минуты крайней обиды не позволяет себе проявить раздражение, повысить голос. Все в нем загнано внутрь. Способность «не сметь», покоряться в любых ситуациях – требование лифтерской профессии, превратившееся в жизненную привычку. Рассыльный Хмелик (Владимир Третьяк) и в жизни – услужлив до суетливости. Трудно понять, насколько им движет внутренняя доброта, искреннее желание помочь, а насколько – ставший второй натурой профессиональный штамп, за которым – равнодушие. Пани Конти (Любовь Денисова), культовая фигура, центр компании, здесь вполне обыкновенная, совсем не «шикарная» женщина. И лишь потребность возвышения над буднями делает ее для стариков существом особенным, требующим поклонения. На самом-то деле она, пожалуй, самая несчастная, одинокая из них. В ней есть какая-то тайная неуверенность, скрываемая внешним оживлением. На мой взгляд, наиболее ярким оказался часовщик Райнер, сыгранный Александром Алексеенковым. Он моложав, энергичен, взбалмошен, а главное - не утратил прежнего интереса к жизни, не замкнулся в одиночестве от ее проблем. Его маниакальная идея починить старинные городские башенные часы – абсурдна по жизни, но символична по сути. Он - слуга времени, но он еще и его страж. Для него чинить часы – не просто бытовая услуга, а восстановление порядка в общем ходе вещей.

В конце спектакля большой часовой механизм, застывший в глубине сцены, приходит в движение. Раздается строгий бой курантов… Время обрело голос. И это был бы вполне логичный и эффектный финал, если бы идея режиссера и молодой художницы Светланы Деминой нашла адекватное воплощение не только в форме, а еще и в фактуре. Пока деревянный часовой механизм был неподвижен и выступал из полумрака, как некий знак Времени, все было относительно в порядке. Но стоило ему ожить, стоило завертеться его деревянным колесикам, как из символа всемогущего Времени он превратился в пародию. Тут был нужен металл, но на металл у театра, конечно же, денег не хватило. Вот и крутятся деревянные колеса и колесики, не столько воплощая идею постановщика, сколько демонстрируя нынешнюю всеобщую (за очень и очень немногими исключениями) театральную бедность…

Впрочем, и в других фестивальных работах нередко себя обнаруживала недовоплощенность (по самым разным причинам) постановочных режиссерских идей. Но нет худа без добра – на первый план выдвинулись актеры, что невольно наполнило спектакли живой энергией и теснее сблизило сцену и зрительный зал.

Национальный академический театр русской драмы им. Леси Украинки показал комедию Анатолия Крыма «Завещание целомудренного бабника». За этим зазывным, лихим, но, увы, пошловатым названием, обещающим публике пикантное развлечение, скрывается работа во всех смыслах достойная, чуждая пустой развлекательности. Зачем же было так себя принижать, выдавая добротную вещь за пустышку? Ради кассы? Боже, почему мы все так уверены, что зритель ищет легкости и пустоты?

Спектакль киевлян глубок и серьезен, и он же – динамичен, занимателен, смешон. Комедия с элементами детектива на вечный сюжет. Ведь афишный «бабник» – наш давний знакомый Дон Жуан, а пьеса рассказывает не о его бурной молодости, а о неизбежно наступившей старости. По приговору врачей Дон Жуан должен вот-вот покинуть сей мир. Впрочем, вполне возможно, он не столько готовится к смерти, сколько играет ее ожидание, чтобы скрасить жизнь, утратившую в старости былую остроту и разнообразие событий и впечатлений. Как бы там ни было, он хочет получить предсмертное отпущение грехов. Но лишь один молоденький монах соглашается принять исповедь у такого великого грешника. Не только из любопытства - он и сам попал в затруднительную любовную ситуацию. В финале выяснится, этот монах – юный Казанова, делающий первые шаги на любовном поприще.

Дон Жуана играет Николай Рушковский, актер, кроме всех прочих достоинств, замечательно умеющий думать на сцене. Его герой, конечно же, не примитивный бабник, а соблазнитель-философ, человек мудрый и, как ни парадоксально, по-своему нравственный. Непревзойденный практик обольщения, он еще и теоретик, проповедующий уважение к женщине, восхищение ею, искренность желания. Не циник и погубитель, скорее – тайный идеалист. И не его вина, что обывательский мир живет по иным, фарисейским законам. Замечателен в спектакле и Лепорелло – Сергей Озиряный. Слуга-друг, слуга-зеркало, слуга-нянька. Он несет свою службу с достоинством и солидностью. Это вполне самостоятельная и достаточно замысловатая личность. Хозяин и слуга – великолепный актерский дуэт, где есть место всему. И высоким рассуждениям, и бытовым казусам, и коротким ссорам, которые лишь оттеняют полноту многолетнего согласия. Человек и человек. Два независимых атома, образовавших единую молекулу, которую разрушить может только смерть. А рядом – Наталья Доля (Донна Анна) и Ахтем Сеитаблаев (Монах) – актеры молодые, однако уже успевшие заявить о себе. С ними, такими сегодняшними, в спектакль приходят иная исполнительская интонация, пластика, ритмы. И возникает творческий диалог поколений, увлекательный, гармоничный, живой. К сожалению, режиссер Виталий Малахов, сокращая текст, то ли выбросил что-то нужное, то ли оставил лишнее. Образовались явные сюжетные нестыковки, раздражающие психологические несообразности, разрушающие доверие к ситуации. Если бы играли «про бабника», куда бы ни шло, огрехов никто бы и не заметил. А то ведь играют-то настоящее. И по-настоящему хорошо играют…

Оглядка на кассу унижает театр не только зазывными названиями на афишах. Часто суетным, обидно коммерческим оказывается уже сам выбор пьесы. Вот Русский драматический театр им А.П.Чехова из Кишинева показал на фестивале спектакль «НеНормальная». Пьеса Надежды Птушкиной. В основе сюжета вполне возможная история: одинокая женщина хочет иметь ребенка от мужчины, внешне похожего на трагически погибшего мальчика, который был ее первой любовью. Она долго следит за кандидатом в отцы, узнает о нем все и наконец решается выйти из тени. За сто долларов Марина предлагает Алексею «работу», которая не отнимет у него много времени. Естественно, когда тот, наконец, понимает, о чем идет речь, ситуация становится, мягко говоря, нестандартной. А дальше – все по примитивной, предсказуемой схеме: сначала – попытка отвязаться от странной женщины, потом – постепенное сближение, потом – любовь. Но Алексей, как выясняется, человек слабый, типичный подкаблучник. Он не способен на сильное чувство и остается при своей истеричной, ревнивой жене, которой будет, как прежде, изменять со случайными партнершами. В конце концов, можно сыграть и такую историю. Но беда в том, что она рассказана автором с бесконечными психологическими натяжками, многословно, будто бы наспех. Концы с концами не сходятся, вполне вроде бы неглупые герои ведут себя как наивные дети. Пьеса кажется забытой еще где-то в конце минувшего века. И возникает вопрос: ради чего она выбрана, почему так серьезно стремится режиссер Виктор Казаченко придать постановке сценическую масштабность, вводя в камерный сюжет для двоих огромную витрину с оживающими манекенами, которые через танец передают развитие ситуации. По ходу действия танцы становятся все энергичней, в них зарождается и крепнет страсть. Надо сказать, поставлены и исполнены они хорошо. Даже слишком хорошо для такого драматургического материала. Для него они избыточны, как избыточны и слайды (но уже по причине их сомнительного художественного качества), и непонятные сцены с электриком, вылезающим из сценического люка, и финальный зимний пейзаж, на фоне которого героиня стоит в одной туфельке, словно Золушка, ожидающая принца. Режиссер изо всех сил «раздувает» пьесу своими режиссерскими репликами (а фантазия у постановщика действительно богатая). Но разве не важнее было серьезно поработать над текстом, сделать пьесу психологически точнее, энергичней, короче. Ведь не побоялся же Казаченко в «Женитьбе Бальзаминова» (ее театр играл на прошлогоднем фестивале в Ярославле) затеять с Островским почти что рукопашную борьбу, продемонстрировав художественную волю, сломившую, к сожалению, волю автора. Откуда же тут такая робость? Я понимаю – Островский давно уже не с нами, а Птушкина – драматург, слава Богу, живой, сегодняшний. Значит, в отличие от классиков, она под защитой авторского права. Похвально, что театр этим правом не пренебрег, но ведь можно (и в таких случаях – нужно) согласовывать, договариваться.

Тем не менее спектакль заставляет себя смотреть, потому что в пьесе есть роль для актрисы. Но не для всякой актрисы, а только для очень хорошей, умной и смелой, которая сможет провести героиню сквозь авторские несуразности, сумеет превратить фальшивое в правду, нелепое – в эффектный психологический трюк. Наполнить ложные ситуации искренностью и драматизмом, абсолютностью веры в устойчивость шаткой сюжетной конструкции. Именно такая актриса – Вера Марьянчик – играет Марину в кишиневском спектакле. Она не боится быть всякой. Смешной, трогательной, резкой, беззащитной, умной, наивной, юной, опытной, непривлекательной, красивой. Диапазон – от клоунады до высокой трагедии. Но, восхищаясь ее работой, испытываешь еще и досаду. Невольно думаешь: ах, как замечательно она бы сыграла вот эту роль, а еще эту, и эту, и эту… Почему надо тратить столько сил, таланта, актерских красок, чтобы заполнить своим искусством пустяк…

Ждали на фестиваль (со «Сторожем» Гарольда Пинтера) Экспериментальный театр Республики Южная Осетия из Цхинвала. Это было бы первым его появлением на международном фестивале в качестве культурного представителя независимого с недавних пор государства. Событие серьезное. К сожалению, приезд в Саранск не получился из-за болезни актеров. Грипп, с ним не поспоришь. Опустевшее место на афише занял театр из Пензы, получивший возможность сыграть не только значившиеся в программе «Провинциальные анекдоты» Александра Вампилова, но - сверх плана - еще и «Персидскую сирень» Николая Коляды.

«Персидская сирень» – пьеса для двоих. Она о людях большого города, уставших от постоянного присутствия толпы и в то же время – бесконечно одиноких. Это особенное одиночество, оно деформирует внутренний мир героев и определяет их поведение, заставляя искать спутника жизни через брачные агентства, объявления в газете. Она (Галина Репная) и Он (Василий Конопатин) встречаются на почте. Соседи не только по дому, но и по лестничной клетке, они прежде ни разу не сталкивались. Художник Любовь Цибарская, чтобы усложнить обстановку встречи, повергает почту в состояние ремонта. Пол застелен газетами, ящики – исковерканы. Запустение, строительный мусор, словом, тоска. Режиссер Вячеслав Гунин стремится еще больше «опустить» ситуацию, а с другой стороны – усугубить ее необычность. Он предлагает актрисе начать роль резко и странно. Будто не простая городская одинокая женщина пришла на обыкновенную стандартную почту, а некая бомжиха, к тому же с явными признаками безумия, прокралась под крышу, воспользовавшись отсутствием служащих. В таком начале, конечно же, присутствует нечто загадочное. Но из него нет психологически достоверного выхода. И потому роль у актрисы бесхитростно разламывается на две части, которые не соединяются друг с другом, как пазлы из разных коробок. Жаль. Ведь обе части актриса играет интересно и остро, но человек-то, его внутренний мир, его характер, словом, единая личность, не появляется, и правда каждого отдельного момента не поднимается к правде целого.

Иное дело «Провинциальные анекдоты», вернее, один из них – «История с метранпажем». Здесь режиссер не стал нашпиговывать пьесу внешними усложняющими деталями. Стандартный номер в провинциальной гостинице. Ничего лишнего и минимум необходимого. Фон инертный и узнаваемый. Зато по линии внутренней – неожиданность. Театр выступил как независимый исследователь литературного текста. Пожалуй, впервые в этом спектакле вдруг стало понятно, о чем думал Вампилов, работая над пьесой. На какую (какие) литературную традицию оглядывался. Сюжет про администратора гостиницы, грубого с людьми незначительными и стелящегося перед «персонами», неожиданно потерял свои, обычные для большинства спектаклей, поверхностно сатирические черты и раскрылся с неожиданной глубиной и драматизмом. Оказалось, анекдот-то под стать «анекдотам» Гоголя и Достоевского, и пьеса не о хаме и подхалиме, а о маленьком человеке, проходящем путь самопознания, трагического понимания в финале, что сам виноват в своей маленькой судьбе. А еще он заставляет вспомнить обывателей из произведений советских писателей 20-30-х годов. Поразительные «анекдоты» Эрдмана, Олеши, Зощенко, Бабеля… И перекидывается странный, многополосный мост между разными временами.

Актер Николай Шевкуненко играет Калошина, как его еще никогда не играли. С огромным пониманием, сочувствием, с выходом из бытовой плоскости событий к надбытовому озарению. Его герой смешон, но смех этот – сквозь слезы. В минуты наивысшего напряжения он вдруг видит всю свою жизнь, все ее причины и следствия. Ошибка не в том, что он не знал, кто такой метранпаж, а в изначальном невежестве, которое не позволило ему достигнуть ни социальных, ни духовных высот. Это остро сегодняшний поворот темы, в то же время раскрывающий истинный потенциал пьесы. Очень хорошим партнером для Шевкуненко оказалась совсем–совсем молодая актриса Ольга Панина. Ее Виктория – это ввод, но чрезвычайно удачный. Она сыграла просто и мягко очень молодую и очень хорошую девушку, но не девушку вообще, а с редкой точностью сумела передать молодость особенную, другую, из совсем иного времени, мало похожего на сегодняшний день…

Приехал на фестиваль и совсем молодой театр из Ашхабада, называющийся АртИст. По сути это группа актеров, отколовшаяся от труппы Русского театра Туркмении и решившая начать свое дело. Пока они в самом начале пути. В Саранске они показали пьесу Жан-Клода Ислера «Легкой жизни никто не обещал». И сразу же обнаружилась проблема: отсутствие режиссуры. Не решив ее, трудно рассчитывать на успех. Но коллектив все понимает и полон желания состояться во что бы то ни было. Дай им Бог сил, удачливости и – согласия между собой.

На закрытие фестиваля устроители приберегли специальный подарок. Театр-студия киноактера «Беларусьфильма» из Минска привез пьесу Михаила Ворфоломеева «Миленький ты мой». Известный, полюбившийся зрителям по кино- и телеролям Владимир Гостюхин и его партнерша Алла Пролич сыграли историю трудного возрождения человека, который, казалось, уже никогда не поднимется. Но любовь, как известно, может творить чудеса. Такая финальная точка театрального праздника пришлась сегодня как нельзя более кстати. Нынешнее искусство слишком часто рассказывает, как легко и безвозвратно совершается человеческое падение. Как много в окружающей жизни грязи, жестокости, равнодушия и цинизма. Но ведь это – своего рода зомбирование. И, наверное, важно, чтобы художники говорили не только о человеческих слабостях и уродствах, но и о духовной человеческой силе. О красоте как одном из основополагающих столпов мироздания. И сколько бы ни иронизировали продвинутые умы над гоголевской «кафедрой, с которой можно много сказать миру добра», осознание, что без нее театр заходит в тупик, становится все более явным…

Театральный фестиваль – не только показ творческих достижений приехавших коллективов. Это еще и зеркало, в котором отражается город-хозяин и культурная политика местных властей. Сегодня работать всем приходится в условиях кризиса. И невольно приходится выбирать, во что в первую очередь вкладывать усохшие средства. Культура, ей не привыкать, слишком часто оказывается в очереди самой крайней. Остаточный принцип. Театральные фестивали в такие времена становятся первыми жертвами. Сегодня в некоторых регионах поспешили отменить ставшие уже традиционными театральные праздники. Мол, непозволительная это роскошь, ведь люди лишаются работы, цены растут, будущее – туманно. Но, к счастью, есть много иных примеров. Не везде власти мгновенно забыли (иногда – с тайным облегчением) о духовных потребностях города. Для кого-то сохранение культурных программ стало своего рода вызовом экономическим трудностям, способом преодоления их социальных последствий. Именно так повели себя руководители Республики Мордовия, не списавшие под кризис совсем еще молодой свой фестиваль. И город оценил заботу о своих высших потребностях. Каждый вечер – переполненный зал, отзывчивые, умные, внимательные зрители, благодарно встававшие в момент финальных аплодисментов, особенная атмосфера человеческой общности.

Подводя итоги, организаторы фестиваля говорили не о трудностях, которые пришлось им преодолеть, и не о том, что через год возможно придется еще труднее. А о том, насколько важна пища духовная во времена испытаний. И Министр культуры республики Петр Николаевич Тултаев с энтузиазмом обсуждал план проведения следующего, пятого (юбилейного) фестиваля «Соотечественники». И туманное будущее стало казаться уж не таким и туманным…

Фотогалерея