Пространство Евгения Добровинского
Выпуск №1-221|2019, Юбилей
Нет человека, которого мне легче было бы назвать гением, нежели чем Добровинского. И все-таки, каждый раз думая о нем, я вспоминаю далекого, казалось бы, от него художника - Сергея Параджанова. Из-за мировоззрения... Когда я делал книгу о Параджанове, очень часто думал о Жене, о его свободной «полётности», о его необязательности по отношению к себе, о его таланте, которому он одновременно и придаёт, и не придает особое значение. Несмотря на то, что Евгения Добровинского знают очень многие, а лучшие люди искусства относятся к нему с искренним уважением и признанием, мне кажется, что его общественная судьба могла сложиться иначе: ровно, академично и очень мощно. Но он все делал, чтобы разрушить эти свои возможности и такое представление о себе. Может быть, он легкомысленный, - это в нем мне тоже нравится.
Судя по тому, что Женя делает в каллиграфии, он чрезвычайно свободен. Свободен до невероятной степени, кажется, ему все подвластно. Он ловит формы чужих языков... может сделать буквально все. И делает. Бесценна его идея каллиграфической школы, - люди вокруг буквально собираются стаями, чтобы следовать за его рукой. А рука эта вычерчивает - Господь знает, чего она только ни вычерчивает...
Его рисунки, - вероятно, он делал их всегда, - и мне они чрезвычайно интересны. Его птицы необыкновенные и ощущение того, что весь мир пребывает в воздухе, - нет земного мира, есть пространство Евгения Добровинского.
Что касается его работы в театре, работы человека, создавшего плакаты к практически всем моим спектаклям, - это особый уровень. Я думаю, - самый высокий уровень человека, создающего плакаты, выше я не знаю. И дело даже не в том, что он понимает мой театр или какой-нибудь другой, понимает его правильно. Дело в том, что он просто знает, что такое театр, в нем это существует. Артистизм? - может быть. Легкомыслие? Чувство эффектности? Он страшно эффектный человек и мастер, который понимает, что плакат - это удар. Не всегда и не все получается, но очень много удивительных работ связано с ним, было им создано.
Я не люблю, когда он стареет. Я вообще не люблю, когда стареют мои друзья. Но оказалось, что друзья стареют сами по себе, а их дело остается прежним. Они все так же им владеют. Это очень странная вещь: кажется, тебя уже не так слушаются пальцы, ты чем-то заболеваешь, еще что-то, - но это не имеет никакого отношения к твоему искусству. Наверное, никто лучше Добровинского не доказывает правды этих моих слов.
