Жажда и поиск / Юстына Вонщик (Санкт-Петербург)

Выпуск №3-223/2019, Гость редакции

Путь в профессию у Юстыны Вонщик, артистки Санкт-Петербургского Театра им. Ленсовета, был необычен: до приезда в Россию любознательная польская девушка успела получить два образования - инженерное и филологическое, прежде чем на третьем курсе актерской школы в Ольштыне отправиться в СПбГАТИ на курс к Юрию Бутусову. Чужая страна очень скоро стала почти родной, а актерство, приманившее едва ли не случайно, - главным делом жизни. Невероятная искренность, серьезность в освоении любого - не только театрального - материала, умение прислушиваться к своим желаниям, вера в себя и собственный выбор, очарованность сценой и преданность искусству заслуженно сделали ее любимицей критиков и зрителей.

- Как возникла мысль об актерской профессии, ведь по первому образованию вы инженер, а в семье творчеством никто не занимался?

- С детства я испытывала жажду много делать, была голодна до всего, что происходит, так что меня спрашивали, когда я, наконец, успокоюсь? Свободного времени особо не было: я занималась народными танцами, ходила в театральный кружок, путешествовала. Сама не понимаю, как я все успевала! А еще моей страстью была математика - одна из самих творческих дисциплин! В Гданьском политехническом университете мы с однокурсниками по субботам по несколько часов решали задачи. Не найдя решения, думали о них всю неделю, приходили в следующий раз и в конце концов понимали, что количество вариантов бесконечно. Но ведь это ощущение поиска и есть творчество!

Я училась в Политехе, у меня все было хорошо, но мысль о театральном вузе не отпускала: «Интересно, что они такое делают, что столько народу туда поступает?» Я думала, что эта школа чему-то же да учит, так что стоит получить ее, а не заниматься самостоятельно. Я стала очень серьезно готовиться с педагогами, жила надеждой, что придет весна - и я поступлю. Но почему-то не получалось: в итоге пробовалась шесть раз, а произошло все тогда, когда я успокоилась.

Мое первое поступление было очень робким, я просто хотела понять: это мое или не мое? В тот раз мне не хватило баллов, я была разочарована и вот тогда по-настоящему захотела, чтобы передо мной открылись эти двери. Может, это были амбиции - доказать, что я могу? Потом я не раз доходила до финала, но всегда чего-то не хватало. Я решила, что дальше уже некрасиво пробовать, да и возраст подошел - 23 года: в Польше так же, как и в России, для поступающих установлены возрастные ограничения. Сделала перерыв на год, стала учиться в Гданьском Университете на факультете русской филологии, где встретила своих замечательных педагогов, увидевших мою любовь к театру, которую я не могла скрыть, как бы ни старалась. Они не позволили мне забыть, что я люблю, и просили меня на занятиях читать прозу Чехова, стихи, показывать этюды, миниатюры.

В итоге я представляла Университет на конкурсе чтения русской поэзии и выиграла его. Там я познакомилась с очарованными и вдохновленными искусством людьми, сотрудниками Российского центра науки и культуры в Варшаве, которые навели меня на мысль учиться в вашей стране, соединив свою любовь к театру и русскому языку, и готовы были помочь мне получить стипендию на обучение. А я уже закопала все свои планы, решив, что буду переводчицей. Но на том же конкурсе я встретила замечательного педагога Магдалену Заорску, пригласившую меня прямо на экзамены в Актерской школе при Театре им. Ярача в Ольштыне. Я не хотела показываться, но, сказав «нет», вдруг подумала: может, надо попробовать, как это - чувствовать, что кто-то меня взял? А потом можно и отказаться. Тогда я решила все-таки сделать этот шаг и поступила, когда мне было уже 25 лет. Говорю «уже», потому что путь к этому был достаточно долгим. Невероятно счастлива, что за одно выступление так много дверей мне открылось.

- Обилие образований - плюс, скорее, для режиссера. А есть ли польза для артиста?

- В какой-то момент я думала, что мне это не помогает. В России ребята поступают в театральный вуз очень молодыми, занимаются только актерскими дисциплинами, отдавая профессии все, что есть. Это восхищает. Я им даже немножко позавидовала, потому что поступление - их первое событие, огромное, ценное, их единственный мир. Ты попадаешь к одному мастеру, который на четыре года становится твоим отцом, проводником, наставником. Что важно и ценно в русской школе - ты успокаиваешься после поступления: тебя уже взяли, в тебя поверили, ты будешь расти в удобных условиях, за тобой будут наблюдать. А в Польше во время учебы ты напряжен, ведь каждое твое расслабление заставляет педагогов задуматься: может, ты не туда пришел? Вдруг обнаружат, что у тебя проблемы с речью, о которых не знали раньше, и все - не годишься! Приехав сюда, я заметила, что здесь в вуз часто набирают людей, предчувствуя, что из них выйдут очень крутые личности. В польских вузах нет одного мастера, ты работаешь со многими педагогами, и с каждым надо заново открываться и знакомиться. Тебя готовят к работе с разными режиссерами. В России актеров любовно выращивают, как экзотические растения: ты погружаешься в домашнюю атмосферу, а затем выходишь с печатью мастера.

Я чувствовала, что так лучше: поступить сразу, отдаться учебе полностью. А я уже побывала в нескольких мирах и понимала, что меня никто не может заставить делать то, что для меня некомфортно. В итоге мне не хватало цельности, я же могу и математикой заниматься, и филологией. И как управлять этими разными ощущениями? Ведь надо делать что-то одно на 100 процентов. Но в то же время мне всегда было мало этого «одного», я хотела чего-то еще. У меня до сих пор есть жажда учиться.

- Как вы попали в СПбГАТИ? Не пробовались в московских вузах?

- Я узнала об Академии от моего педагога Магдалены Заорской, которая здесь училась. В Москву я тоже ездила, у меня была встреча с Константином Аркадьевичем Райкиным. Не знаю, помнит ли он об этом. Я очень поздно к нему приехала, он уже набрал курс. А потом я больше не думала про Москву, Петербург меня притянул. Это было скорее интуитивное решение.

Я приехала в СПбГАТИ на годовую стажировку после двух лет обучения в Ольштыне. Мне дали стипендию, с помощью которой я смогла это сделать, потому что родители не могли меня обеспечить. У меня было намерение учиться на третьем курсе, но здесь программа другая, студенты уже дипломные спектакли готовили, у Григория Козлова «Тихий Дон» играли. Куда? Мастера не согласятся. Да еще и мой акцент... Какой педагог примет сумасшедшую девочку из Польши? Этим человеком оказался Юрий Николаевич Бутусов, послушавший меня и сказавший: «Приходи и работай».

Я очень счастлива, что он стал моим мастером. Мне помогало то, что Бутусов не дает конкретного направления. В его методе есть невероятная сила. Ты его спрашиваешь, как сделать, а он отвечает: «А как ты хочешь?» Огромная школа - услышать себя и понять, как ты хочешь. Делать по наитию - правильно. Когда мне показывают, я закрываюсь. У меня в Польше был педагог старой школы, который «застраивал» артистов. Он учил, что нужно правильно прочесть текст, понять его, а потом все само придет. Стихи разбирались как математическая задача, а он говорил - мелодия. Он меня замучил: я плакала, у нас даже был конфликт. Мне хотелось отпустить себя - это же театр! А он возражал: «Выучи сначала это, потом поймешь». Я думала, что не смогу с ним работать после экзаменов, но, конечно, ошиблась: это важный для меня человек, показавший мне силу слова, научивший, как искать в тексте смыслы и ритмы. А с Юрием Николаевичем мы работали по-другому. Все полезно, все надо брать, а потом уже решать, с чем ты хочешь работать.

- Актерская профессия зависима. Никогда не боялись остаться без работы?

- По этому поводу было много мучений. Меня никто не поддержал в моем выборе, родители считали, что он не даст стабильности. Они не верили, что я могу поступить в театральный вуз, и прочили мне карьеру инженера. Я и сама себя толкала в эту сторону. Пришлось поломать стереотипы и потратить много времени, чтобы прийти к мысли, что если это мое и я хочу этим заниматься, то я могу быть успешной в новой профессии и получать за нее деньги. Я поставила для себя точку: это будет так, а еще я поеду учиться в Россию. Родители, перестав понимать, что у меня в голове, сказали: «Делай, что хочешь». Когда я сама дала себе разрешение искать, перестала этого бояться, тогда и родственники поняли, что это серьезное дело. Человека вообще легко сбить. Сначала пришла вера в себя, а потом на пути появились люди, которые мне подсказывали, что и как.

Кстати, мне кажется, что в Польше в этой профессии еще меньше стабильности, чем в России. У нас давно появилась мода на работу по контракту: актерам нужно ходить по кастингам, жить на два-три города. А здесь сохранилась система репертуарного театра, и она позволяет связать жизнь с одной сценой.

- Вам интересен польский театр в плане работы?

- Конечно, мне было бы интересно поработать на родине. Во время учебы я играла на польской сцене с профессиональными артистами. Еще, когда я уже работала в Театре им. Ленсовета, была интересная творческая встреча в театре в Варшаве: я приезжала всего на два дня, чтобы поучаствовать в читке пьесы Аси Волошиной «Анна Франк». Я очень люблю играть на русском, это моя радость, но такой кайф говорить на родном языке! Хотя, читая по-польски, я понимала более глубокие смыслы, чувствовала, что как будто знаю больше, потому что могу читать еще и на русском. Это сочетание дало невероятные ощущения.

- Вам интересна русская культура, вы говорите на нашем языке, работаете у нас. Но не было ли сопротивления родных относительно отъезда именно в нашу страну? Часто приходится слышать о напряженных польско-российских отношениях.

- В моей семье неприязни нет, но я сталкивалась с напряженным отношением. Неприятие идет от тех людей, у кого нет возможности приехать в Россию. Даже не то что неприятие, а стереотип, который все повторяют. Сейчас я на это уже не реагирую. Конечно, представление о каждой стране есть у любой нации. Я сейчас уже не помню, какое у меня было представление о России. Но когда я возвращаюсь из Польши, я замечаю разницу между нашими народами, хотя мы очень похожи. Поляки более осторожные, продумывающие наперед, а русские более порывистые, страстные, что мне нравится. У меня самой появилась русская черта: я не сразу открываюсь окружающим. В Польше, на первый взгляд, больше открытых людей, но они, в отличие от вас, не будут тебя пускать в душу. У меня много настоящих, славных друзей в Петербурге - с татарскими, чувашскими и белорусскими корнями. Что-то меня объединило с вашей страной, ощущаю себя здесь, как дома. Бывало, меня спрашивали: «Почему ты тут, а не на Западе?» Это неуместный вопрос. Я очень люблю Россию и получаю много радости от пребывания в ней. Мне кажется, у русских есть комплекс: если появляется возможность уехать - надо скорее уезжать. И если кто-то приезжает сюда, это вызывает недоумение. Но на сегодняшний момент я здесь, и здесь может быть хорошо. Чего мне не хватает - это более свободной атмосферы, открытости, как во время чемпионата мира по футболу в прошлом году. Так хорошо, когда вокруг много народа и звучат разные языки. Я часто хочу, чтобы мои друзья и семья внезапно ко мне приехали, а это невозможно из-за визового режима. С этим сложно смириться...

- Узнали ли вы что-то новое о России, играя в спектакле Андрея Прикотенко «Русская матрица»? Ведь эта постановка - странствие по русскому мифу, как определяет ее режиссер.

- Андрей Прикотенко не сразу увидел меня в роли Бабы-Яги. Да и у меня самой возникал вопрос: «А что я здесь делаю?» Но потом я подумала: «Почему я смущаюсь? Это же прекрасная возможность изучить новые для себя области, понять, какое я имею отношение к этому пласту культуры». Во время работы я искала для себя что-то интересное, исследовала тему мифов и сказок, вспоминала примеры из польского фольклора, сравнивала, что из этого есть, а чего нет в вашей культуре. То есть русские артисты это понимают изначально, а я именно изучаю. Для меня это спектакль-исследование материала и себя в нем. Не могу сказать, что я сразу поняла, что и как. Но почему-то моя героиня стала мне близка после размышлений, я что-то новое в себе открыла. В нашей культуре этот персонаж тоже есть. Все представляют ее страшной, грозной, а на самом деле она прекрасная. Она ведь вреда не причиняла, а помогала людям, к ней приходили за подсказкой, как жить.

Должна сказать, что это желанная для меня роль. Моя героиня эксцентричная, любящая, жаждущая любви, очень тонкая внутри и добрая. Она не хочет согласиться с тем, какой ее видят. Она помогла мне в непростой для Театра момент. Когда я понимаю, что хочу сказать своей ролью, я получаю удовольствие. Тогда есть смысл играть.

- В России театр - это мессианство. Есть ли подобное ощущение в Польше и близко ли оно вам?

- То, что театр - это храм, я вынесла еще из школы в Польше, а потом глубже восприняла у своего мастера Юрия Николаевича. Эта идея существует безотносительно государства. Лучшие педагоги всегда будут нас убеждать, что это самое ценное в жизни. Поэтому я стараюсь ходить в театры, особенно на фестивальные работы. Наиболее впечатляющим за последнее время был спектакль Даниэле Финци Паска «Донка. Посвящение Чехову». Спешу посмотреть в Александринке «Какая грусть, конец аллеи...» по пьесе художника Резо Габриадзе, которого я ценю и люблю. Еще я под огромным впечатлением от «Комнаты Герды» в постановке Яны Туминой. Этот спектакль скорее проживаешь, чем смотришь, хотя получаешь и огромное визуальное удовольствие от работы художника. Потрясающая ансамблевая работа. Ребятам удалось рассказать важную историю очень красиво, глубоко, светло и грустно. Прекрасная Алиса Олейник в роли Герды! Вместе с ней мы работали над переводом текста на польский язык: осенью ребята будут играть «Комнату» в Польше.

Когда я прихожу в театр как зритель, то пытаюсь найти то, чему научил меня Юрий Николаевич: прожить что-то, открыть в себе такие двери, которые мы боимся открывать. Вернувшись из такого путешествия вглубь себя, всегда помнишь ощущения счастья и правды и ищешь их вновь.

- Вы начинали с небольших ролей, как почти все молодые актеры, и вот доросли до главной роли в спектакле «The Demons». Вам важен карьерный рост?

- Да, у меня есть амбиции. Поскольку я поступила поздно, то ощущала, что у меня нет времени: надо играть, говорить, не стесняться, открываться! Я всегда хочу спектаклем что-то сказать, что-то решить для себя: почему я здесь, почему эта роль пришла ко мне. Ты же помнишь про свои цели и растешь в соответствии с ними. Хорошо, когда рядом люди, готовые на эксперименты, как Юрий Николаевич, который поверил в меня. Это сильно вдохновляет, ведь бывают моменты, когда ты сам не веришь в себя. Думаешь: «Может, это сделает кто-то другой». А тебе говорят: «Нет, ты сделай!» И ты понимаешь, что можешь. Я очень ценю в режиссерах чувство веры, от которой вырастают крылья, и ты начинаешь летать. Потому что если этого нет, мои амбиции не проснутся. Я приехала в Россию с верой, что я должна здесь быть.

Мне важно ощущение поиска в работе и чувство, что я развиваюсь. Надо быть очень стойким и сильным, чтобы не поддаваться жажде признания. Конечно, все любят, когда их хвалят, и я тоже. Но я же понимаю, от кого хочу слышать такие слова. Мы нуждаемся в мнении тех, кому доверяем.

- В «Демонах» вы не только играете главную роль, но и выходите на сцену вместе с вашими педагогами, а теперь коллегами - Анной Алексахиной и Олегом Федоровым. Нет зажима?

- Это прекрасное событие в моей жизни, перед которым я очень дрожала. Но меня захватывало чувство радости оттого, что мы встретимся на сцене. Ты боишься и в то же время говоришь: «Наконец-то!» Я этого ждала и хотела. Ощущение счастья от работы с педагогами меня до сих пор не покинуло. Стеснение тоже есть: оно проявляется в том, что ты не знаешь, можешь ли что-то предложить. Юрий Николаевич все это видел и помог мне раскрыться. И Денис тоже (режиссер спектакля Денис Хуснияров - прим. Д.С.).

- Еще одна заметная роль - Акка с Кебнекайзе в спектакле «Странствия Нильса». Многие артисты недолюбливают постановки для детей, а каково ваше отношение?

- Это спектакль далеко не для детей, его надо смотреть всем. Мне даже кажется, его можно было бы играть по вечерам. В нем актеры очень затрачиваются в психологическом плане. Я хочу верить, что это передается зрителям.

К этому спектаклю у меня самые добрые и красивые чувства. Это был ввод в постановку моих однокурсников. Когда из Театра ушли Сергей Волков, Антонина Сонина, Вероника Фаворская, все вместе с режиссером Машей Романовой приняли решение оставить этот спектакль в репертуаре, поскольку он важен. И тогда Тоня, которая замечательно играла Акку, сказала, что видит меня в этой роли. Она передала мне ее с такой любовью, что я всем желаю таких вводов! Хотя я их не люблю: тяжело надевать чужую шкуру. Должно пройти время, пока ты не почувствуешь, что это твое. Приходится делать двойную работу. Спасибо большое Тоне и Маше, что они вместе со мной искали, копали глубоко. Акка - невероятная героиня. Она пришла ко мне вовремя, поскольку все роли приходят к нам не просто так, а зачем-то.

- Зачем-то пришла и Офелия, которую вы играете в спектакле Юрия Бутусова «Гамлет». Желанная роль для любой актрисы, но в ленсоветовской постановке этой героине уделено не много внимания.

- В этом спектакле один главный герой - Гамлет, поэтому есть ощущение, что другие линии не так важны. Моя Офелия любящая, внутри очень сильная, я нахожу в себе ее качества. Она чистая, поэтому вопроса «любит - не любит» вообще не возникает. Их души с Гамлетом соединены, и это единение переходит на иной высокий уровень: у них мистическая любовь, они встретились и поняли друг друга, и этому нет конца. Я в это верю. Но моя героиня выбирает идти за отцом, да ей ничего другого и не остается...

На «Гамлете» всегда тишина в зале: спектакль непростой, и мы не ждем, что у зрителей произойдет энергетический выплеск, что они сорвутся со стульев в финале. Играя на домашней сцене, где в зале все свои (часто приходят одни и те же люди), примерно понимаем, чего ожидать. Но на этой постановке такая же реакция была и в Москве, хотя там зрители легче принимают новое, открываются для эксперимента. А в Питере публика строгая, оценивающая, жаждущая, чтобы все было понятно и классически.

Я и сама очень сильно питаюсь от классики, она всегда остается для меня самым качественным и высоким материалом. Бывает, ты читаешь новый текст, пробуешь его произносить и понимаешь: «не лежит», не близок. Ходишь с ним, думаешь о нем, ищешь другие источники, кто-то что-то предлагает... Но я остаюсь верной классике. Ее интересно ставить, в ней хочется искать новые смыслы. Тексты из пьес Бертольта Брехта остаются во мне живыми, звучат в моей голове, хотя уже и спектакль «Кабаре. Брехт», где я играла, сняли.

- Вас заслуженно любит петербургская критика, вы много играете. Почему о вас так мало публикаций?

- Может быть, я закрыта немножко, а может, журналисты хотят беседовать с артистами, которые много снимаются или играют в нескольких театрах. Я за свой театр болею, я в нем выросла, считаю своим домом, и то, что происходит сейчас и будет дальше, меня очень сильно занимает. Я отдалась работе с Юрием Николаевичем и даже не представляла себе других коллективов. Пока мы ставили с ним спектакли, я вообще не думала, что мне чего-то не хватает. Только недавно я дозрела до кино, оно тоже невероятно интересно. Страстно желаю сниматься в хороших проектах! Гузель Ильясова - мой режиссер, мы друг друга нашли и стали сотворцами. Я работала с ней на «коротких метрах». Верю, что все у меня впереди. Я люблю театр, но, может быть, сейчас в моей жизни появляется место и для чего-то другого. По этому поводу тоже отправляются запросы в космос!

Может быть, внутри я боюсь интервью, это же непростое искусство, работа. Что интересного я могу сказать? Хочется говорить с человеком, а не рассказывать про свои достижения. Когда я только приехала в Россию, ко мне было больше интереса, все спрашивали, почему я выбрала эту страну. Потом я обытовилась здесь, стала своей - вроде и спрашивать больше не о чем. Когда вы предложили встретиться для беседы, я подумала, что это очень круто! Но это было в один день, а ты же не знаешь, с каким настроением проснешься в другой. Сегодня у меня была мысль отменить встречу. Да, вот такая я трусиха! Но потом я сказала себе: «Ну какая я трусиха? Смелость, контактность, открытость!» Надо всегда идти вперед. Я очень рада этой встрече!

Фотогалерея