Харакири на сцене / Оксана Кардаш (Москва)

Выпуск №8-228/2020, Лица

Оксана Кардаш - одна из самых интересных балерин московской сцены. Восхитительная прима Театра им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко сильно, тонко и глубоко интерпретирует лучшие партии классического репертуара и драматически насыщает современную хореографию. Но великолепная техника и виртуозность исполнения не важны, если нет главного - преданности этому непростому виду искусства, умения передавать чувства и эмоции и понимания того, о чем ты танцуешь. Многократная номинантка «Золотой Маски» обладает всеми этими качествами. Она - не просто артистка балета, но настоящая Артистка по сути и призванию.

- Непосвященному кажется, что выдержать такую нагрузку, как у артистов балета, просто невозможно.

- У нас, как и у спортсменов, с детства жестокая дисциплина, которая вырабатывает устойчивость к труду, стимулируя на постоянные достижения. Весь рабочий процесс на протяжении жизни выстраивается так, что ты ежедневно должен себя переламывать, чуть-чуть становиться лучше. Не факт, что каждый безоговорочно следует этой привычке, но эгоистические чувства, которые в нас заложены, двигают вперед. Наверное, в этой профессии не остаются те, кому совсем не свойствен такой образ жизни: кто-то уходит после школы, кто-то еще раньше. Все находятся в общем процессе, и естественная конкуренция двигает тебя на лучшие результаты. Артист балета должен быть упорным, хотя не все стены разобьешь лбом. Конечно, если на неподготовленного человека свалить нашу нагрузку, ему будет трудно, а нам - нормально. Чем раньше начинаешь, тем проще, потому что в детском возрасте мало что понимаешь. Я с шести лет в балете: была еще приготовишкой во Дворце пионеров, занималась там ритмикой, гимнастикой. Это занятия для малышей, но какая-никакая, а дисциплина и ступень к преодолению себя.

- Балет - ваш целенаправленный выбор?

- Абсолютно случайный. Никто не собирался профессионально заниматься балетом, поэтому мы и не шли в МГАХ (Московская государственная академия хореографии - Д.С.). Как у всех работающих людей, у моих родителей не хватало на меня времени, нужно было ребенка занимать чем-то. Это сейчас целые системы выстраиваются по развитию детей, а раньше просто в кружок отдавали. Мама моей соседки, с которой мы дружили, предложила записать нас вместе на танцы. А мне в детском саду воспитательница говорила, что у меня есть слух и танцую я нормально. Так за компанию и пошла. Хотя, когда этот вопрос решался, я кричала, что хочу петь. В итоге стала двигаться под музыку и оказалась действительно музыкальной. Научиться петь, может быть, еще есть время. Тем более, что в нашей профессии музыкальность тоже важна: она очень украшает танец - это бальзам на душу зрителя.

- Вы с детства знали, что нашли свое призвание?

- Не могу сказать, что мне нравилось смотреть балет, и перспектива быть красивой балериной в пачке меня не прельщала. Может, интерес и был где-то глубоко, но я этого не осознавала. Мама говорила, что, отучившись год в кружке во Дворце пионеров, я во время экзаменов сказала: «Я буду примой». Так вот я этого не помню! Действительно серьезное отношение к балету пришло ко мне достаточно поздно, потому что я была увлечена самим танцем. Мне нравилось выступать на сцене, я была артистичная, и мне все легко давалось. Но это, может быть, даже плохо - когда изначально не ставится определенной цели, под которую подстраивается процесс обучения.

По такому человеку, как я, сразу видно, что он не планировал карьеру! В школе у меня была мысль, что я бы хотела учиться в Ленинградском училище (Академии русского балета им. А. Я. Вагановой - Д.С.), потому что там учат настоящему классическому балету, а про МГАХ ходили разные слухи и мнения. Но эта мысль только промелькнула, серьезно я ею не увлеклась. Отучилась в Хореографическом училище Натальи Нестеровой и по окончании не пробовала поступать в Большой и «Мариинку». Театр Станиславского - мой первый коллектив, и я в нем и осталась. Сейчас мне кажется, что у меня абсолютно не было никакого честолюбия.

- Театр Станиславского сейчас может выдерживать конкуренцию с ведущими сценами России и мира.

- Нам обидно, что наш театр мало известен в Европе. Хочется больше заявлять о себе, конкурировать. Это придает уверенности артистам. В прошлом году в конце сезона у нас был гала-концерт с участием европейских звезд, и они удивленно на нас смотрели: «О, а вы-то, оказывается, ничего, классные!» Да мы-то знаем, что мы классные. Нам нравится наш коллектив: он небольшой, мы по-своему работаем, иногда лучше, чем другие, потому что у нас другие способы, контакты, взаимопомощь и взаимозаменяемость. Но мы никогда не сравниваем себя, например, с Большим театром. Там, как ни крути, лучшие кадры и силы: это касается и рекламы, и костюмов, и артистов, и режиссеров. Там сливки, и это нормально. Мы уже с этим смирились, и нет какого-то отстаивания себя в смысле конкуренции. Большой - это совершенно отдельный мир, нельзя его ни с чем вообще сравнивать.

- Вы окончили Хореографическое училище Натальи Нестеровой. При поступлении в Театр не было предубеждения на этот счет - мол, непрестижное заведение?

- Я не чувствовала предубеждения. У тех, кто оканчивал наше училище, есть координация, танцевальность и особое ощущение себя на сцене. Помимо классического танца мы изучали модерн, а наш педагог таскала нас по различным фестивалям. Так что ощущение своего тела у нас, может, даже лучше, чем у «академических» детей. Мы справлялись, несмотря на недостатки и невыученные моменты. Мой педагог в Театре Станиславского Маргарита Сергеевна Дроздова - опытная, мировая и женщина, и репетитор, и учитель - никогда не давала понять, что я не «дотягиваю». Я не сразу начала танцевать, не была звездой, но не так уж долго стояла в кордебалете. С чем справлялась - то и делала. Никто не попрекал, что я непонятно откуда пришла. Сейчас смеемся друг над другом на репетициях, говоря, что хоть и недоучки, а как-то танцуем!

- Артисты балета могут танцевать «все», или у вас есть система амплуа?

- В балете тоже есть амплуа. В Европе они несколько нивелируются (там танцевать может кто угодно и что угодно), а в России придерживаются определенных основ - все-таки русский балет. На высоких и способных всегда есть спрос. Принц и принцесса должны быть красивые и статные. Маленькой девочке вряд ли дадут партию в «Лебедином озере» - так исторически сложилось. У мужчин с амплуа проблем еще больше. Приходит в коллектив хороший маленький мальчик - что он может танцевать, кроме партии шута? И если у театра четыре человека на роли шутов, то пятого никто не возьмет, потому что тогда нужно кого-то уволить.

Сейчас балет изменился. Раньше звезды имели больше возможностей выбирать, у них было право слова. Сегодня, если хочешь быть востребованным, нужно быть универсалом, умеющим танцевать все. Потому что очень активно современный танец вводится в репертуар, и в нем уже мало где нужны индивидуальные качества. Не всегда хороший технарь, исполняющий много элементов, будет танцевать. У нас есть артисты, которые крутят по пять пируэтов, но мало танцуют. Что-то не идет, а почему? В тех случаях, когда «идет», играет роль органичность. Человек даже может не быть драматически насыщенным изнутри, не передавать эмоций, но, если он органичен, красив, за ним приятно наблюдать - этого уже достаточно, чтобы выходить на сцену. Искусство - тонкое дело, для него важно сочетание качеств. И обязательно любовь к нему самому, потому что даже если у тебя есть талант, но нет ощущения красоты, стиля, вкуса, ты не найдешь золотую нить, по которой можно идти.

- Помогает ли хореография создавать образ?

- Чем проще хореография, тем легче его лепить. Тебе не составляет труда делать ногами простейшие вещи и при этом играть. Например, нам хорошо подходила «Анна Каренина» Кристиана Шпука: все понимали, что этот балет скучен по технике, но по истории, костюмам и образам он интересен и красив. И зритель на него хорошо ходил.

Хотя мы долго не могли выучить этот балетный текст, потому что в нем практически одинаковые шаги, отличающиеся каким-нибудь одним движением, - под разную музыку, а иногда и под одну и ту же.

Мастерство и гениальность артистов балета проявляется в том, что они могут фокусироваться на сложных элементах (это даже не фокусировка - это отточенность) и, не отвлекаясь на технику, нести образ. Это интересно, но тяжело. Ты стараешься делать движения в каком-то определенном стиле, но наносить краски труднее, над этим больше нужно работать. Но бывает и так, что ты должен шарашить технические моменты, а играть особо не можешь. В нашей «Рапсодии» (балет Фредерика Аштона - Д.С.) мы еле-еле успевали шевелить ногами, но она именно этим и была интересна, потому что напоминала спортивные соревнования. Кто кого? Побьешь ты свои рекорды или нет? При этом ты образ держишь, и когда открывается уже третье дыхание, становится намного проще - ты как будто порхаешь.

- Много разговоров о том, что раньше артисты, может, и проигрывали в технике, но уж точно глубже передавали драматическую составляющую образа.

- К сожалению, это - прошлое и останется в прошлом. Как говорят, нужно идти в ногу со временем. Сейчас жизнь быстрая, и это очень влияет на балет. Если раньше ты мог работать только над одной партией и обдумывать в ней каждый момент, то сегодня - нет. Помимо танца ты должен еще много чего успевать, в том числе свою каждодневную жизнь вести. По-другому было, но не будет уже никогда. Это всего касается: и поэты у нас сейчас не такие, и актеры. Виолетта Бовт, готовясь к спектаклю, не разговаривала ни с кем два дня. Она гениально танцевала, я смотрю записи - это интересно, это по-другому, это определенная атмосфера. Но в наше время позволить себе не разговаривать два дня... Просто выйти из жизни на этот срок! Мы и так изгои, находящиеся в некой утопической реальности, а если в нее так погружаться, то я не представляю, как жить. Конечно, когда готовишь партию, стараешься углубиться в сюжет, читаешь книжки, но не настолько много, как это делали раньше. И тут, конечно, очень важен ансамбль. Когда есть ощущение контакта с партнером и ты видишь историю в его глазах, это невероятно, и тебе сразу становится проще. Как ни крути, все идет от сердца.

- Вам кажется, современный зритель понимает условное искусство балета?

- Трудно сказать. Но почему-то мне кажется, что как раз в Большом театре не каждый зритель способен воспринимать балет. Да там и не обязательно его понимать. А к нам не ходят те, кому он не важен. Может быть, такая публика есть, но она в меньшинстве. И тот, кому танец интересен, обязательно сможет понять. Например, всех моих друзей - даже тех, кто не имеет отношения к культуре, а приходит один разочек посмотреть, как это, - всегда заинтересовывает балет.

Неплохо, если к нам ходят и те, кто пока не понимает балет, но считает, что это нужно: раз пришел, два - а потом втянулся. Мы и сами знаем, что сейчас устроить вечер искусства, пойти в театр семьей, мало кто может себе позволить. Никуда не денешься от рыночной экономики! Если бы мы могли выступать бесплатно... Но и артисты от этого зависят. Иногда постановка - это огромные деньги. В премьере «Дон Кихот» (хоть этого, может, не видно - сами эскизы костюмов спорные) дорогие и костюмы, и декорации, и музыка, и приезжающие хореографы, которые нас консультируют. Мы не можем все выучить за неделю, чтобы танцевать нормально. Вот и влетает все в приличную копеечку.

- О каком репертуаре мечтают сегодня артисты Театра?

- Нам хочется полноценного двухактного балета, сюжетную историю, которую ты по-другому переживаешь. Но всегда есть репертуарная политика, мнения и пожелания вышестоящих инстанций. Я не могу поменять концепцию театра - это не в моей власти. Но Лоран (руководитель балетной труппы Театра Лоран Илер - Д.С.) обещал, что у нас будут такие постановки, а пока - как есть. Поначалу у нас было много споров и недовольств по поводу «тройчаток» (вечер из трех одноактных балетов - Д.С.): в какой-то момент их стало действительно очень много. Да и сейчас - когда у нас был в афише большой балет? Хочется больше таких спектаклей, чаще танцевать. Мы требуем, а там как получается. К сожалению, сегодня система работает не так, как раньше: мы же не можем объявить забастовку, если не ставят трех спектаклей в неделю.

Надеюсь так же поработать напрямую с хореографом - в балете, поставленном на меня. Это совсем другая работа. Например, Андрей Кайдановский ставит пусть не большие и шумные спектакли, но все-таки оригинальные, на нас. В них ты можешь не только делать то, что тебе говорит хореограф, но и предложить что-то свое. Это классно. Сейчас ты должен быть универсальным артистом в универсальное время, но тяжело подстраиваться под других, танцевавших премьеру где-то до тебя, математически выверять шаги. Хотя так ведь и со всеми балетами: когда исполняешь вековую классику, поставленную на конкретного человека, ты должен суметь сделать так же, как он. Правда, там возможны отступления.

- В одном интервью вы называли Жанну Д'Арк и Алису в числе желанных ролей. Почему они, и чего бы вы хотели сейчас?

- «Жанна Д'Арк» - драматическая история, сильная. Я люблю делать харакири на сцене, поэтому мне было бы интересно станцевать эту партию. «Алиса в Стране чудес» - красивый тяжелый спектакль. Есть балеты, в которых важны не столько сюжет или драматическое искусство, а такая техническая сложность, когда танцуешь быстро, на выносливость, так что становишься действительно спортсменом, получающим удовольствие от невыносимой усталости. Сейчас мне интереснее как раз такие большие спектакли с далекими от меня характерами, где есть поиск. У меня пока еще есть возможность танцевать классику, хочется успеть побольше. Назову «Раймонду». Хотя мне нравится в ней одна вариация - не знаю, хотела бы я танцевать весь этот балет.

- В вашем репертуаре много современной хореографии. Как к ней относится балерина с классической выучкой?

- Мне до сих пор интересно заниматься современным искусством, потому что ты что-то новое черпаешь внутри себя, открываешь себя вновь и вновь, бесконечно учишься. Например, мне нравится постановка «Ингер/ Браун/ Прельжокаж». Она идет по нарастающей. Конечно же, «Свадебка» делает свое дело, а «Прогулка сумасшедшего» - более драматичная история, но в то же время достаточно веселая. Не читала программку и не знаю, что там о ней написано, но воспринимаю ее как действительно жизненный случай каждого.

Не всегда нужно искать смысл в таком танце - надо его чувствовать, уметь отключаться и воспринимать все, как есть. Телесные ощущения тесно связаны с нервными и психологическими процессами, энергией состояния. Есть жестко срежиссированные спектакли в стиле модерн, но есть и те, которые построены на пластике. Человек двигается, а почему? Когда ты углубляешься, чтобы понять, как он это делает и что при этом чувствует, становится интереснее смотреть. Сцена обнажает сущность артиста: в танце очень много стрессовых моментов, которые твой мозг не может контролировать. Ты собираешься на сложные технические переходы, а на обычные шаги отпускаешь себя после напряжения, в котором не можешь быть все время. Именно эти минуты расслабления - самые важные и классные. Конечно, в России это не так понятно, потому что у нас никогда не было культа современного танца. У больших балетов - большая история. А развитие такой хореографии пошло с Запада, и нам тяжелее ее воспринимать, хотя она идет с давних времен: от Айседоры Дункан, от свободы душевной, от ветра. Она воссоздает состояние, когда люди хотели прыгать босиком по лужайке.

- Именно современные постановки принесли вам номинации на «Золотую Маску».

- Однозначно, лауреат «Золотой Маски» - это статус. Но когда тебя трижды номинируют, это уже немножко смешно. Хочется сдерзить даже, но я понимаю, что это ничего не изменит. Это система: кому надо, тот и получает. В какой-то момент «Маска», действительно, была честной и справедливой. Когда у нас Анна Хамзина получала ее за «Русалочку», она была, что называется, никто, но танцевала крутую роль и была достойна награды. Тогда мы подумали: «Но это же правда, им можно верить!» Не хочу сказать, что я тоже достойна, но если уж вы номинируете в третий раз... Зачем вы это делаете, если не собираетесь давать премию? Не надо. С меня не убудет.

- Но премия - это дополнительное внимание к артисту, а интерес СМИ и публики сегодня очень важен для театров.

- Понятие «хайп» сейчас относится ко всем сферам жизни, а слово обесценилось. Если кто-то чего-то захочет - только начнет говорить, и неважно, как есть на самом деле. Можно сделать любую историю, и очень быстро на нее клюнут. О чем говорить, если на гала приглашают блогеров с большим числом подписчиков, потому что они связаны с массовым зрителем! Меня оторопь берет от того, как критики смело высказывают свое мнение. Я не против критики, но нормальной. Все мы знаем свои ошибки. Если ты адекватный человек, ты сам понимаешь, где у тебя промах, а где ты хорош. Но когда рьяно начинают поносить в рецензиях... Даже если это было плохо - ты не имеешь права. Тебя не было на месте артиста, и никто не знает, чего ему это стоило. Вопрос должен быть не к исполнителю, а к тому, кто ему дал эту роль. Почему он в этом спектакле, если уж он такой кривой, косой и нестоящий? Но я не гоняюсь за прессой. Если что-то вдруг попадется, читаю, но в целом мне неинтересно. У меня, к сожалению, еще и заниженная самооценка. Спустя много лет я начала понимать: если мне твердят, что я плохо к себе отношусь, наверное, это так и есть. И даже когда вижу похвалу, я-то знаю, где были косяки. Так что все вы врете!

- Ваши планы на будущее связаны с творчеством?

- Я уже начинаю задумываться, чем бы хотела заниматься по окончании карьеры, но, пока работаешь, очень трудно переключаться. Невозможно все сделать хорошо: тогда ты уже должен заканчивать одно и работать над другим. В Европе артист балета может пойти куда-то учиться, переквалифицироваться, и в течение года ему будут платить зарплату. У нас учиться в возрасте даже не сознательном, а таком, когда ты должен уже семью содержать, проблематично. С одной стороны, в 40 лет ты уже пенсионер, но можешь при этом еще работать. С другой - это переломный и депрессивный момент. Конечно, большинство остается в театре педагогами, и это отличный вариант: у тебя много опыта, ты можешь научить других. Но учить очень тяжело! Любому педагогу памятник надо ставить. Тем более с сегодняшней образовательной системой.

Мне очень хочется заниматься творчеством. Посмотрим, во что это выльется. Чего бы я ни хотела, как бы мне ни надоело - проще танцевать, нежели осваивать что-то другое, потому что я это умею делать. Но время придет, и будет новое начало.

Фото с официального сайта МАМТ

Фотогалерея